– Народ, гостей принимаете? В мою сторону обернулись все. Даже тот, кто увлеченно мучил беззащитного старика в надежде, что тот издаст еще один стон. Его я убил первым – таких уродов нельзя оставлять в живых. Следующим умер «пират» – насильников я тоже не люблю. Почти одновременно с ним рукояти ножей в глазницах появились у двух подельников вожака, которым стало не до полуобнаженной девицы. А после этого из кустов на противоположном конце поляны бесшумно вынырнула белая тень, и вот тогда пошла настоящая потеха… К несчастью для мужиков, перезарядить свои арбалеты после успешного налета они не посчитали нужным. Но даже если бы они успели выстрелить, Ворчун все равно был быстрее. Пронесшись по поляне стремительным вихрем, он рванул клыками глотку одному, зацепил когтями другого, на полном ходу смял третьего и с устрашающим рыком избавился от четвертого недоумка, с чего-то решившего, что успеет пырнуть ашши ножом. Дурак. Пока он замахивался, Ворчун успел откусить ему руку, оторвал башку стоявшему рядом уроду и прыгнул на следующего смертника, который не в добрый час вышел сегодня из дому. А пока брат убивал этих, я как раз добрался до торопливо поднявшихся с земли козлов, за спинами которых осталась рыдать истерзанная девчонка. Одному, беспортошному, с ходу снес лохматую голову. Второго тоже убил просто и без затей, не тратя попусту время. А третьему, вздумавшему вздернуть с земли девушку и прикрыться ею вместо щита, метнул стилет в глаз. Затем подхватил обмякшую даму, аккуратно уложил ее обратно на землю. И только после этого отправился дальше. Как злодей из сказки – сеять вокруг себя смерть, хаос и разрушение. Когда убивать стало некого, я оглядел залитую кровью поляну и поморщился: грязно сработали. Для тени императора это непростительно. Я, конечно, уже не тень, да и брат у меня не сертифицированный убийца, но все же мы малость перестарались. Даже вон лошади со страху разбежались. – Верни их, – бросил я жутковато скалящемуся ашши. А когда волк исчез в кустах, по очереди обошел распластанные на земле тела и, с сожалением констатировав, что из защитников никто не выжил, без особой надежды проверил пульс у старика. И вот тогда удивился во второй раз за сегодняшний день, после чего обрезал стягивавшие деда веревки и аккуратно уложил беднягу на землю, попутно осматривая на предмет серьезных ран. Как ни странно, старику повезло – он отделался лишь арбалетным болтом в бедро, но тот каким-то чудом умудрился не повредить крупную артерию. Побои и мелкие порезы не в счет. Заживут. Надо было только перевязать единственную серьезную рану, а затем доставить деда к нормальному целителю, и все с ним будет в порядке. С девчонками дело обстояло хуже. Та, что словила оплеуху от вожака, до сих пор не пришла в себя, но у нее сегодня пострадала только гордость. А вот вторую я бы немедленно передал лекарям – на стройных ножках запеклась кровь, так что порвали ее, похоже. И, возможно, не один раз. – Кто вы?! – испуганно дернулась девушка, когда я, закончив с дедком, аккуратно потрепал ее по щеке и сбрызнул лицо водой из фляги. – Что вы… Когда она увидела, во что превратилась поляна, то осеклась и жутковато побледнела. А когда из-за кустов с испуганным храпом выскочили невредимые лошади, по пятам которых следовал свирепо оскалившийся волчище, она едва не хлопнулась в обморок повторно. Правда, заметив лежащую без движения леди, терять сознание быстро передумала. И, подобрав юбки, со всех ног кинулась к ней, испуганно ахнув: – Госпожа Эмильена! Оставив ее возиться с хозяйкой, я поднялся на ноги и присмотрелся к карете. Авось получится снова поставить на колеса, иначе придется волокушу делать и сажать на нее этих горемычных, чтобы довезти до ближайшего города. Девчонки сами вряд ли управятся с поводьями. Старик без сознания. Остальные мертвы. Придется мне их до ворот тянуть, а там уж стража разберется, кто они такие и какого дьявола не взяли с собой охраны побольше. Лошадей поймать удалось с некоторым трудом – в присутствии ашши они стали совсем дикими и напрочь отказывались подходить к тому, на ком остался его запах. Пришлось постараться, чтобы отловить глупых копытных, но в конце концов мне удалось с ними сладить и привязать поводья к ближайшему дереву, чтобы больше никуда не делись. Поставить на колеса карету было уже делом техники, а затащить туда старика и того проще. К несчастью, к этому времени вторая леди успела прийти в себя и, едва поднявшись на ноги, надменно осведомилась: – Кто вы? И по какому праву распоряжаетесь моим имуществом? Я кинул на служанку хмурый взгляд – она показалась мне чуточку более адекватной. – В карету. Живо. – Я задала вам вопрос, – ледяным тоном заявила блондинка, окатив меня еще одним выразительным взглядом. – Потрудитесь на него ответить, сударь. Я скептически приподнял одну бровь. – Милочка, у вас есть ровно десять минут, чтобы закрыть свой прелестный ротик и забраться внутрь. Если к тому времени, когда я закончу запрягать лошадей, вы будете по-прежнему стоять здесь и предъявлять претензии, я заберу дедка, вот ту красавицу и спокойно уеду. А вы будете ждать следующей попутки, чтобы добраться до столицы. Ну или пойдете пешком. – Вы не посмеете!.. Я молча отвернулся, гадая про себя: и отчего мне свезло нарваться на стерву? Почему это не могла быть милая добрая барышня, которая просто сказала бы спасибо? Честное слово, если вам когда-нибудь доведется попасть в подобную ситуацию, мой вам совет – не тратьте время. А уж если совесть грызет, то тюкните дуру по темечку, и пусть она в блаженном неведении доберется до дома, а потом мечтательно вздыхает, полагая, что от позора и лютой смерти ее спас прекрасный принц. Ворчун в ответ на мои мысли тихонько рыкнул, но дамочка хоть и побледнела при виде ашши, все же решила держать марку. В порванном платье, растрепанная, грязная, зато величественным жестом придерживающая сползающий набок лиф, она стояла и смотрела на меня, как принцесса на вошь. Аристократка хренова. Ни судьбой своих людей не поинтересовалась, ни на кучера не взглянула. К счастью, у служанки мозгов и впрямь оказалось побольше, чем у этой, как там ее… Эмильены. Она испуганно дернула хозяйку за рукав, что-то торопливо зашептала. И спустя пару минут обе девицы забрались в карету. Молча. За что я был им бесконечно благодарен. Примерно через час кривобокая, вся скособоченная и переваливающаяся на кочках, как больная каракатица, карета со скрипом и грохотом выкатилась из леса. Остановив ее на вершине холма, я спрыгнул с облучка и, распахнув дверь, велел: – Вылезайте. – Ч-что? – испуганно пролепетала служанка, уставившись на меня расширенными глазами. – Дальше пойдете пешком. Город недалеко. Хотя, если умеете держать в руках поводья, бога ради – забирайте и езжайте себе на здоровье. Служанка непонимающе моргнула: – Как это? Господин, вы что… нас бросаете? – Мне некогда, – поморщился я, а из кустов послышалось одобрительное рычание. Вещи в дорогу мы собрали еще утром и припрятали недалеко от дороги. Возвращаться в Трайн не было нужды, да еще с таким балластом, как раненый старик и две незнакомые дамы, судьбой которых наверняка заинтересуются охранники у ворот. Естественно, едва станет известно о происшествии, я же первым и попаду под подозрение. И пока суд да дело, пока городская стража будет искать виноватых, из города меня точно не выпустят. А в Ойте уже весна на носу. Наверняка драхты начали оттаивать. – Но, господин… – К лекарю сходи, – оборвал я служанку, когда та порывисто дернулась в мою сторону. – Сегодня же, поняла? Вдруг чего повредили? Девушка отпрянула и, опустив повлажневшие глаза, пробормотала: – Конечно. Спасибо вам. И за дедушку моего тоже. Я покосился на лежавшего на кушетке старика, который в этот момент открыл глаза и посмотрел на меня цепкими умными глазами. – Вы будете жить, – сообщил ему я. – Я знаю, – прошелестел тот. – Немного понимаю в ранах. – До города доберетесь? – Да. Думаю, что поводья удержать смогу. – Ну и прекрасно. Бывайте. – А мне вы ничего не хотите сказать? – ледяным тоном осведомилась успевшая слегка облагородить свой блондинистый лик леди Эмильена, когда я отвернулся и уже собирался уйти. Я окинул ее хмурым взором. – Хочу. Но опасаюсь, что ваши нежные ушки этого не выдержат. У барышни от ярости побелели скулы, но все же она нашла в себе силы вскинуть голову и надменно сообщить: – Если вы доставите нас в город, вам дадут щедрую награду. Мой отец не поскупится оплатить ваши хлопоты. – Я служу не за деньги, сударыня, – равнодушно отозвался я и, захлопнув дверцу кареты, направился в лес, где меня уже с нетерпением ждал Ворчун, а вместе с ним и неотложные дела в Ойте. В старое логово мы вернулись, когда снег в лесу уже почти сошел, а дороги раскисли. Весна пришла, как это часто бывает, внезапно. А здесь, на юге, еще и неоправданно рано, так что мы даже слегка опоздали с возвращением. Промерзшая за зиму Истрица к этому времени уже вздулась, раздобрела, лед на ней растаял, так что вода поднялась до верхних опор моста. После чего вышедшая из берегов река вольготно разлилась во все стороны, устроив настоящее половодье. Однако явственно припекающее солнце позволяло надеяться, что очень скоро грязь на дорогах исчезнет, земля под прошлогодней листвой высохнет, а к болоту можно будет спокойно пройти, чтобы закончить начатое по осени дело. Пока я приводил в порядок слегка подтопленную землянку, Ворчун умчался проведать свои охотничьи угодья. Вернулся поздно, довольный, с упитанным кабанчиком в зубах. А после сытного ужина расслабленно засопел, свернувшись вокруг меня мохнатым калачиком. Ко мне же, как и в первые дни нашего пребывания в Карраге, сон почему-то не шел. Опять некстати проснулась тоска. В груди знакомо заныло. В памяти ворохнулись непрошеные воспоминания, но зачем они возвращались, я не понимал. Ведь я все сделал в столице. По долгам расплатился. Дела закончил. Да, я уехал, не попрощавшись, но так было лучше. Так чего же душа тревожится? И отчего память продолжает напоминать о прошлом? Может, потому, что я не оставил после себя преемника – тень? Ну так Тизар сказал, что мастера, который когда-то вырастил Зена, уже ищут. Тогда, может, император заболел? Но чем я ему помогу? Я ведь не маг, да и «дядюшке» уже давно показал, каким образом можно восстановить ауру темному магу. На то, что Кар остался без дарру и в нужный момент будет некому забрать у него излишки, я уже повлиять не мог. Как не смог бы этого сделать в том случае, если бы меня похоронили по-настоящему. Хотя, если люди герцога докопались до истины, и за беглой тенью императора все же началась охота… Я посмотрел в ночное небо. Иногда мне не хватало перстня, чтобы понять, о чем думает в тот или иной момент император. А еще отчего-то хотелось знать: а он помнит? И хотя бы изредка смотрит, как я, на звезды, пытаясь понять, что же с нами было не так? Глупо, конечно. Бессмысленно. И слишком по-женски, что ли? Однако порой все равно что-то щелкало в душе, и тогда некстати оживала тоска. Тоска по тому, чего никогда не было. По тому, о чем хотелось забыть. Невесть откуда взявшееся желание все вернуть, мгновенно задавленное мыслью, что к этому нельзя возвращаться. Слишком противоречиво. Слишком сложно. Больше полугода прошло с тех пор, как я уехал из Орна, а временами рука все еще непроизвольно пыталась нащупать на груди знакомую тяжесть. Особенно в такие вот тихие ночи, когда ничто не отвлекает от воспоминаний. И когда особенно остро чувствуется, что на самом деле предали именно меня. «Да заткнись ты уже, ради бога», – молча попросил я, ладонью придавив отчаянно ноющую грудь. Печать все-таки сжалилась и затихла, а я наконец-то уснул, положив голову на мохнатую волчью лапу и радуясь, что хотя бы один друг в этом мире у меня еще остался. Утро мы начали с того, что обшарили окрестности в поисках случившихся за зиму изменений. Однако сети оказались на том же месте, где мы их видели перед уходом. Разрывов или подозрительных следов поблизости от границы не появилось. Зато на земле виднелись свежие отметины копыт, да и расставленные вдоль восточного берега артефакты снова светились. Что ж, неплохо. Народ в Ойте, похоже, не дремлет. Ну а на западный берег мы наведаемся чуть позже, когда спадет вода в реке и через нее можно будет перебраться вплавь, не боясь, что унесет течением. Естественно, к крепости мы тоже сходили и обнаружили, что весной туда прибыло пополнение. По осени дозорные много народу потеряли, а теперь гарнизон снова был полон. Видимо, с первым весенним караваном сюда и новобранцев пригнали. И теперь, пока не вернулись драхты, какой-то сержант в хвост и гриву гонял по большому двору – тому, что возле западных ворот, рядом с казармами – стайку бедолаг, которым вскоре предстояло своими глазами увидеть, что это за зверь такой «драхт» и почему в этих краях его всуе не поминают. Наблюдать за ними было забавно, особенно после того, как какой-то умник соорудил некое подобие полосы препятствий в виде длиннющей деревянной балки на подпорках, к которой на веревках были подвешены и с разной скоростью качались начиненные песком груши. Грузы старательно раскачивали. Пока они ходили туда-сюда, новичкам приходилось пробираться между тяжелыми снарядами. Естественно, их регулярно при этом вышибало из строя. Ну а то, что опоры стояли над заполненной грязью ямой, никого не смущало. Подумаешь, испачкался… Когда за спиной надрывает глотку сержант, а следом то и дело прилетает меткий удар дубинкой, хочешь не хочешь, а сплюнешь с губ то, что на них налипло, поднимешься и побежишь дальше, пока тебя в этой яме не утопил следующий везунчик. Еще одним новшеством в Ойте стало изменение системы караулов. Во-первых, поменялось количество смен – в новом году их стало больше. А во-вторых, на каждой стене теперь постоянно дежурил маг. И с восточной и с западной стороны. Более того, однажды выехавший из ворот дозор двинулся по совершенно другому маршруту – не вдоль реки, а мимо пригорка, откуда мы с Ворчуном частенько наблюдали за замком. Не желая нарываться на неприятности, я ушел. А на следующее утро обнаружил на том же пригорке пришпиленную к дереву записку. – «Спускайся. Поговорим», – прочитал я вкривь и вкось накорябанные буквы на клочке пожелтевшей бумаги. – Очень интересно. Ворчун, они тебя все-таки засекли. Брат фыркнул, недвусмысленно спрашивая: почему это засекли именно его? – Потому что меня магией засечь невозможно, – усмехнулся я, а потом посерьезнел. – Сворачиваемся. Раз уж маги начали отслеживать все живое в округе, дело пахнет керосином. Больше мы к крепости не приближались. Еще через неделю вода в Истрице спала достаточно, чтобы мы рискнули сунуться на западный берег. Ну а там, как я и полагал, нас уже ждали. И в той луже, где я когда-то убил свою первую медузу, по весне – видимо, приплыла из болот – поселилась новая, которую я благополучно прибил, пока она не успела нарожать себе армию помощников. Следом за ней нам пришлось наведаться к другим двум лужам, а заодно с неприятным удивлением обнаружить, что и там появились новые постояльцы. Пока еще мелкие, неопытные, с очень небольшим количеством сонных и почти неопасных драхтов. Обе лужи я, естественно, зачистил и только после этого полез дальше, оставив Ворчуна караулить честно отвоеванную территорию. Но когда добрался до недобитой с прошлого раза медузы, то с огорчением увидел, что эта сволочь восстановила поголовье обычных драхтов и обзавелась целой стаей драхтов-солдат, которой прошлой осенью еще и в помине не было. С таким количеством солдат мне раньше встречаться не доводилось, и было ясно, что всех сразу нам одолеть не удастся. Пришлось подключать к работе брата, тщательно изучать длину поводков, после чего выманивать тварей из логова и избавляться от них по одной, вдали от медузы и там, где у нас с Ворчуном было преимущество. Проще говоря, мы ловили их на живца. И, установив предел, до которого медуза могла ими управлять, попросту лишали их связи с мамкой, причем делали это самым примитивным способом – попросту обрубали хвосты, после чего твари ненадолго теряли ориентацию и становились легкой добычей для ашши. Тогда же мы совершили еще одно неприятное открытие: оказывается, при необходимости медузы могли обрывать поводки, отпуская своих подопечных на вольную охоту. Более того, если хозяин делал это добровольно, то твари не теряли ориентацию, не путались, и у них не случалось проблем с координацией. Они просто утрачивали всякие ограничения, и вот тогда от них и впрямь не было никакого спасения.