Нечто большее * * * Анджей Сапковский Меч Предназначения Предел возможного 1 — Повторяю: он оттуда не выйдет, — убежденно сказал прыщавый, качая головой. — Уже час с четвертью, как залез. Ему конец. Столпившиеся у развалин жители молчали, уставившись на чернеющее в руинах отверстие — заваленный камнями вход в подземелье. Толстяк в желтой суконной куртке переступил с ноги на ногу, кашлянул, снял с головы берет. — Погодим еще, — сказал он, вытирая пот с реденьких бровей. — А чего годить-то? — фыркнул прыщавый. — Там в подвалах он и сидит, василиск-то, аль забыли, солтыс? Кто войдет, тому и конец. Мало людей, что ль, погибало? Чего ждать-то? — Мы ж договаривались, — неуверенно проворчал толстяк. — Как же так? — С живым договаривались-то, солтыс, — проговорил спутник прыщавого, гигант в кожаном фартуке резника. — А теперича он мертв, это уж как пить дать. Сызначала было ведомо, на смерть идет, как и другие до него. Он и зеркала не прихватил, с одним мечом полез. А без зеркала — знамо дело — василиска не прибьешь. — Считайте, сэкономили гроши, — добавил прыщавый. — Потому как платить за василиска теперя некому. Идите спокойно домой. А коня и колдуньино хозяйство мы возьмем, не пропадать же добру. — Оно, конечно, так, — сказал резник. — Упитанная кобыла, да и вьюки плотно набиты. Глянем, что внутри. — Как же так? Разве ж можно? — Молчите, солтыс, и не встревайте, а то шишку заработаете, — предостерег прыщавый. — Упитанная кобылка-то, — повторил резник. — Оставь коня в покое, дорогуша. Резник медленно обернулся к чужаку, который вышел из-за излома стены, из-за спин людей, скопившихся вокруг входа в подземелье. У чужака были густые вьющиеся каштановые волосы, коричневая накидка поверх посаженного на вату кафтана, высокие сапоги верхового. И никакого оружия. — Отойди от коня, — повторил он, ядовито усмехаясь. — Это как же? Чужой конь, чужая собственность, а ты уставился на нее своими слезящимися глазенками, тянешься к ней паршивой лапой? Это порядок? Прыщавый, медленно засовывая руку за пазуху куртки, глянул на резника. Резник кивнул, указал головой на группку, из которой вышли еще двое. Плотные, стриженые. У обоих в руках дубинки, которыми на бойнях оглушают животных. — Это кто ж ты такой, — спросил прыщавый, не вынимая руки из-за пазухи, — чтобы указывать нам, что порядок, а что нет? — А тебе какое дело, дорогуша? — Оружия не носишь? — Верно. — Чужак усмехнулся еще ядовитее. — Не ношу. — А зря. — Прыщавый вытащил руку из-за пазухи. В руке был длинный нож. — Вовсе даже зря не носишь-то. Резник тоже вытащил нож, похожий на охотничий. Те двое шагнули вперед, поднимая дубинки. — А мне как-то ни к чему, — сказал чужак, не двигаясь с места. — Мое оружие ходит следом. Из-за развалин, мягко, уверенно ступая, вышли две девушки. Толпа незамедлительно расступилась, попятилась, поредела. Девушки улыбались, сверкая зубами, щуря глаза, от уголков которых к ушам бежали широкие синие полосы татуировки. Мускулы играли на крепких бедрах, вырисовывающихся под рысьими шкурами, и на нагих круглых предплечьях повыше перчаток из кольчужной сетки. За спинами, тоже прикрытыми кольчужкой, торчали рукояти сабель. Прыщавый постепенно, медленно согнул ноги в коленях, упустил нож на землю. Из дыры в развалинах донесся грохот камней, скрежет, затем из тьмы вынырнули две руки, вцепившиеся в выщербленный край стены. Вслед за руками появилась голова с белыми, припорошенными кирпичной пылью волосами, затем бледное лицо и наконец рукоять меча, выступающая над плечом. Толпа шумела. Белоголовый, горбатясь, вытащил из дыры удивительное существо — странное тело, покрытое пылью, напитавшейся кровью. Держа существо за длинный ящерный хвост, он молча бросил его к ногам тучного солтыса. Солтыс отскочил, споткнувшись о валяющийся кусок стены и не сводя глаз с искривленного птичьего клюва, перепончатых крыльев и серповидных когтей на чешуйчатых лапах. — Василиск, — произнес белоголовый, отряхивая брюки от пыли. — Как договаривались. Извольте мои двести линтаров. Настоящих линтаров, не шибко фальшивых! Предупреждаю — проверю. Солтыс дрожащими руками извлек мешочек. Белоголовый осмотрелся, на мгновение задержал взгляд на прыщавом, на валяющемся у его ног ноже, потом перевел взгляд на мужчину в коричневой накидке, на девушек в рысьих шкурах. — Как всегда, — сказал он, принимая кошель из дрожащих рук солтыса. — Я для вас жизнью рискую ради паршивых денег, а вы тем временем подбираетесь к моим вещичкам. Никогда, пропади вы пропадом, не изменитесь. — Мы не трогали, — забормотал резник, пятясь. Двое с дубинками уже давно растворились в толпе. — Не трогали мы ваши вещи, милсдарь. — Весьма рад, — усмехнулся белоголовый. При виде его улыбки, расцветающей на бледном лице, как распускающаяся роза, толпа стала быстро рассеиваться. — И потому, братец, я тебя тоже не трону. Иди с миром. Только быстро. Прыщавый, пятясь, собрался бежать. Прыщи неприятно выделялись на его побледневшей физиономии. — Эй, погоди-ка, — бросил ему человек в коричневой накидке. — Ты кое о чем забыл. — О чем, милсдарь? — Ты поднял на меня нож. Одна из девушек, та, что повыше, вдруг качнулась на широко расставленных ногах и развернулась. Сабля, выхваченная неведомо когда, резко просвистела в воздухе. Голова прыщавого взмыла и по крутой дуге упала в зияющий провал, ведущий в подземелья. Тело быстро и тяжело, как срубленный ствол, рухнуло в кирпичный бой. Толпа ахнула. Вторая девушка, держа руку на рукояти сабли, ловко обернулась, защищая тыл. Это было ни к чему. Люди, спотыкаясь и кувыркаясь на развалинах, мчались что было сил к городку. Впереди внушающими уважение прыжками несся солтыс, всего на несколько сажен опережая огромного резника. — Прекрасный удар, — холодно прокомментировал белоголовый, рукой в черной перчатке прикрывая глаза от солнца. — Прекрасный удар зерриканской саблей. Склоняю голову пред ловкостью и красотой свободных воительниц. Я — Геральт из Ривии. — А я, — незнакомец в коричневой накидке указал на грудь, где красовался выцветший герб в виде трех черных птиц, сидящих рядком на однотонном золотом поле, — Борх по прозвищу Три Галки. А это мои девочки, Тэя и Вэя. Так их называю я, об их настоящие имена можно язык сломать. Обе, как вы догадались, зерриканки. — Если б не они, я, похоже, остался бы и без коня, и без имущества. Благодарю вас, воительницы. Благодарю и вас, благородный господин Борх. — Три Галки. И никаких господ. Тебя что-нибудь держит в здешних краях, Геральт из Ривии? — Отнюдь. — Прекрасно. Предлагаю: тут неподалеку, на перекрестье дороги к речному порту, есть трактир, «Под Задумчивым Драконом» называется. Тамошней кухне нет равных на сто верст окрест. Я как раз направляюсь туда перекусить и заночевать. Буду рад, если составишь компанию. — Борх, — белоголовый отвернулся от коня, глянул в светлые глаза незнакомца, — не хочу, чтобы между нами вкралась какая-либо неясность. Я — ведьмак. — Догадываюсь. А произнес ты это так, будто сообщил: я — прокаженный. — Встречаются и такие, — медленно проговорил Геральт, — что предпочитают компанию прокаженных обществу ведьмака. — Есть и такие, — засмеялся Три Галки, — которые предпочитают овец девушкам. Что ж, им можно только посочувствовать. И тем и другим. Повторяю предложение. Геральт снял перчатку, пожал протянутую ему руку. — Принимаю. Рад знакомству. — Ну так в путь. Я голоден как волк. 2 Трактирщик протер тряпкой шершавые доски стола, поклонился и улыбнулся. У него недоставало двух передних зубов.