— Геральт? — Да? — Что значит Гвин… блейдд? — Белый Волк. Так меня называют дриады. — Осторожней, корень. Не споткнись! Тебя так называют, потому что у тебя белые волосы? — Да… А, черт! — Я же сказала, корень. Они шли. Медленно. Под ногами было скользко от опавших листьев. Он почувствовал на лице тепло, свет солнца пробился сквозь прикрывающий глаза платок. — Ох, Геральт, — услышал он голос Цири. — Как здесь красиво… Жаль, ты не можешь видеть. Сколько цветов. И птиц. Слышишь, как поют? Ох, сколько их здесь! Множество. О, и белочки. Осторожнее, сейчас будем переходить речку по каменному мостику. Не упади в воду. Ох, сколько тут рыбок! Полным-полно. Знаешь, они плавают в воде! А сколько зверушек, ой-ёй! Наверно, нигде столько нет… — Нигде, — проворчал он. — Здесь — Брокилон. — Что? — Брокилон. Последнее Пристанище. — Не понимаю… — Никто не понимает. Никто не хочет понять. 5 — Сними платок, Gwynbleidd. Теперь можно. Мы на месте. Браэнн стояла по колено в густом покрове тумана. — Duen Canell, — показала она рукой. Дуэн Канэлль. Место Дуба. Сердце Брокилона. Геральт уже дважды бывал здесь. Но никому не рассказывал. Никто бы не поверил. Котловина, замкнутая кронами огромных зеленых деревьев. Купающаяся в тумане и испарениях, истекающих из земли, от скал, из горячих источников. Котловина… Медальон на шее слегка дрогнул. Котловина, купающаяся в тумане. Duen Canell. Сердце Брокилона. Браэнн подняла голову, поправила колчан на спине. — Пойдем. Дай ручку, кроха. Вначале котловина казалась вымершей, покинутой. Но вскоре раздался громкий модулированный свист, и по едва заметным ступеням из трутовиков, спирально охватывающих ближайший ствол, ловко спустилась стройная темноволосая дриада, одетая, как все, в пятнистую маскирующую одежду. — Cead, Braenn. — Cead, Sirussa. Va’n vort meath Eithne a? — Neen, aefder, — ответила темноволосая, рассматривая ведьмака глазами с поволокой. — Ess’aen Sidh? Она улыбнулась, блеснув белыми зубками. Она была необычайно красива. Даже по человеческим меркам. Геральт почувствовал себя неуверенно и глуповато, сознавая, что дриада без стеснения оценивает его. — Neen, — покачала головой Браэнн. — Ess’ vatt’ghern, Gwynbleidd, a vaen meath Eithne va, a’ss. — Gwynbleidd, — красивая дриада скривила губы. — Bloede caerme! Aen’ne caen n’wedd vort! T’ess foile! Браэнн захохотала. — В чем дело? — спросил ведьмак, начиная злиться. — Ничего, — снова хохотнула Браэнн. — Ничего. Пошли. — Ох! — воскликнула Цири. — Взгляни, Геральт, какие смешные домики! В глубине котловины начиналась настоящая Duen Canell — «смешные домики», формой напоминающие огромные шары омелы, на различной высоте облепляли стволы и ветви деревьев — как над самой землей, так и высоко и даже очень высоко — под самыми кронами. Геральт заметил также несколько более крупных наземных сооружений, шалашей из переплетенных, все еще покрытых листьями ветвей. Он видел движение внутри помещений, но наружу дриады почти не показывались. Их было значительно меньше, чем во время его первого посещения. — Геральт! — шепнула Цири. — Эти домики живут. У них есть листочки! — Они из живого дерева, — кивнул ведьмак. — Именно так живут дриады, так строят свои дома. Ни одна дриада никогда не причинит боли дереву топором или пилой. Они любят деревья. Но умеют делать так, что ветки растут, образуя домики. — Чудесно! Я хотела бы иметь такой домик в нашем парке. Браэнн задержалась около одного из шалашей покрупнее. — Войди, Гвинблейдд. Здесь подождешь госпожу Эитнэ. Va faill, кроха. — Что? — Она попрощалась. Сказала: до свидания. — Ах, до свидания, Браэнн. Они вошли. Внутри дома все перемигивалось, как в калейдоскопе, от солнечных пятен, протиснувшихся сквозь крышу. — Геральт! — Фрейксенет! — Жив, чтоб мне провалиться! — Раненый сверкнул зубами, приподнимаясь на постели из лапника. И тут увидел вцепившуюся в бедро ведьмака Цири, и глаза у него расширились, а румянец покрыл все лицо. — Ах ты, маленькая чертовка! — крикнул он. — Я из-за тебя чуть с жизнью не распростился. Ну твое счастье, что я не могу встать. Уж я бы тебе отделал шкурку! Цири надула губки. — Это второй, — сказала она, смешно наморщив нос, — который хочет меня побить. Я девочка, а девочек бить нельзя! — Уж я б тебе показал… что можно, а чего нельзя, — раскашлялся Фрейксенет. — Чтоб тебя! Эрвилл там с ума сходит… Королевские грамоты рассылает, весь трясется при мысли, что твоя бабка обрушит на него свою армию. Кто ему поверит, что ты сама смылась? Все знают, что такое Эрвилл и что он любит. Все думают, что он с тобой… что он тебе спьяну что-то сделал, а потом велел утопить в пруду! Вот-вот начнется война с Нильфгаардом, а трактат о дружбе и союзе с твоей бабкой летит из-за тебя к чертовой матери! Видишь, что ты натворила? — Не раздражайся, — предостерег ведьмак. — Начнется кровотечение. Как ты оказался тут так быстро? — Знать не знаю, большую часть времени я был… бездыханным. Они вливали мне что-то отвратное в глотку. Силой. Зажмут нос и… Стыдобища, мать их… — Ты и выжил только благодаря тому, что они вливали тебе в глотку. Тебя сюда несли? — Тащили на волокушах. Я спрашивал о тебе — молчат. Я был уверен, что ты схлопотал стрелу. Ты так неожиданно тогда исчез… А ты вон цел и невредим, даже не в путах, и к тому ж, надо же, спас княжну Цириллу… Провалиться мне на этом месте, ты всюду успеваешь, Геральт, всегда падаешь на четыре лапы, как кот. Ведьмак улыбнулся, но не ответил. Фрейксенет тяжело раскашлялся, отвернулся, сплюнул розовую слюну. — Да. И то, что меня не прикончили, тоже, уверен, твоя работа. Они знают тебя, чертовы духобабы. Ты второй раз вытягиваешь меня из могилы. — Прекрати, барон. Фрейксенет застонал, попытался сесть, но из этого ничего не вышло. — Накрылось мое баронство, — засопел он. — Бароном я был в Хамме. А теперь я что-то вроде воеводы у Эрвилла в Вердэне. То есть тоже был. Даже если я как-то выкарабкаюсь отсюда, в Вердэне мне уже места не будет, разве что на эшафоте. Именно от меня и охраны сбежала эта маленькая шельма, Цирилла. Думаешь, я что, по собственной охоте отправился сам-третей в Брокилон? Нет, Геральт, я тоже сбежал, на милость Эрвилла я рассчитывать мог, только если б вернул ее. Ну и наткнулись мы на треклятых духобаб, или бабодух, хрен знает, как и называть… Если б не ты, точно подох бы я в той яме. Ты снова спас меня. Это Предназначение, ясно как солнце. — Преувеличиваешь. Фрейксенет покрутил головой и повторил: — Предназначение. Должно быть, наверху записано, что мы снова встретимся, ведьмак, и снова именно ты спасешь мою шкуру. Я помню, об этом поговаривали в Хамме после того, как ты снял тогда с меня тамошний птичий наговор. — Случайность, — холодно сказал Геральт. — Случайность, Фрейксенет. — Какая там случайность. Черт, ведь если бы не ты, я до сих пор ходил бы, наверно, в бакланах… — Ты был бакланом? — возбужденно крикнула Цири. — Настоящим бакланом? Птицей с клювом и перьями?