Мне страшно не хотелось никуда идти, но, странное дело, я обнаружил, что поднимаюсь с места. – У тебя один час. Когда я шел к двери вслед за Бонни, ее плечи расслабленно опустились. Я запер дверь комнаты на ключ и, повернувшись, понял, что она догадалась, о чем я думаю. – Истон дал мне ключ. Обычно именно я забираю его и подвожу домой после вечеринок, так что ключ мне необходим. – Она опустила глаза. – Я больше не буду использовать его без разрешения. Что-то шевельнулось в моей душе после ее взгляда, но я привычно подавил ненужное чувство. Бонни повела меня через двор; она шла не рядом, а чуть впереди, и меня это полностью устраивало. Несколько девушек мне улыбнулись, и я решил, что на этой неделе у меня непременно будет секс. Похоже, здесь мне не составит труда подцепить какую-нибудь цыпочку. Я и так слишком долго воздерживался, так что теперь заводился с полоборота. Вот только меня отвлекли. В основном меня всегда отвлекала Бонни. Она остановилась возле своего автомобиля. – Раз у меня всего час, поедем на машине, так быстрее. Когда Бонни выезжала с территории кампуса, студенты провожали нас заинтересованными взглядами. – Начиная с сегодняшнего вечера мы официально встречаемся. Это так, к сведению, – сообщила она. Я резко повернул голову и уставился на Бонни, прищурив глаза. – Это ты о чем? Она указала на студентов. – Минусы жизни в маленьком городке. Сплетни распространяются со скоростью света. Я откинулся на спинку сиденья и стал смотреть на здания главной улицы. – Отлично. Это очень мне поможет, если я захочу с кем-то перепихнуться. Бонни безрадостно рассмеялась: – Не унывай. Ты для них как новая, блестящая игрушка. Если девушки будут думать, что у тебя уже есть подружка, это сделает тебя еще привлекательнее в их глазах. – Какое облегчение. Бонни припарковалась перед кофейней «Джефферсон», вылезла из машины и забросила на плечо рюкзак, набитый тетрадками и бог знает чем еще. У меня в кошельке лежало десять долларов, а помимо кошелька в моих карманах ничего не было – разве что я засунул в них руки. Я путешествовал налегке. В этом заведении я еще не бывал, но оно ничем не отличалось от всех прочих кафешек в стиле хиппи, где мне случалось бывать: красные стены, в глубине зала притулилась маленькая сцена. – Привет, Бонни! – воскликнуло сразу несколько голосов. Девушка провела меня к столику в конце зала, попутно улыбаясь знакомым, но когда мы сели, милая улыбка исчезла с ее лица. Я стиснул кулак: эта перемена мне не понравилась, и меня страшно злил тот факт, что я вообще обращаю внимание на такую ерунду. К нашему столику подошел какой-то парень. – Как обычно, Бонни? – Ага. Спасибо, Сэм. – Ты сегодня без Брайса? Раньше я тебя без него не видел в дни занятий. – У меня новый партнер. Она сказала это таким тоном, будто сообщала о чьей-то внезапной кончине. Парень поглядел на меня и кивнул так, будто понял причину разочарования Бонни. Козел. – Мне самый большой кофе, какой у вас есть, – сказал я. – Черный. Бонни открыла тетрадь. – Итак. Думаю, нам следует начать с того, что мы можем сыграть. Это поможет понять свои сильные стороны. – Я занимаюсь только электронной музыкой, так что у меня есть мой ноутбук. Драм-машина и все такое. Бонни посмотрела на меня с каменным лицом. – Мы не можем сочинить музыкальное произведение с помощью твоего компьютера и искусственно синтезированных ритмов. Я закинул руки на спинку сиденья. – Ничего другого предложить не могу. Я работаю с электроникой, и Льюис об этом знает. Он сам предложил мне тут учиться, сам меня выследил. Думаешь, я по собственной воле выбрал бы эту вонючую дыру? – А больше ты ни на чем не играешь? Как насчет настоящих музыкальных инструментов? Был в ее вопросе какой-то подтекст, словно она что-то обо мне разузнала, то, что я предпочел бы скрыть. Это напрягало. Покачав головой, я потянулся и заложил руки за голову. Хотелось сказать, что создание электронной музыки сравнимо с игрой на музыкальном инструменте, но я даже рта не раскрыл. – Я играю на пианино и гитаре. Еще на скрипке, но совсем чуть-чуть, получается не очень. – Она хитро смотрела на меня, будто изучала. Проверяла. – Но ты же умеешь читать ноты и писать музыку, да? Я кивнул и поблагодарил Господа Бога, когда принесли кофе: Бонни наконец заткнулась. Я махнул свой кофе залпом, как газировку. Сэм поглядел, как я пью, и пробормотал, что принесет еще. – Льюис хочет, чтобы мы, по крайней мере, придумали какую-то тему. О чем будет музыкальное произведение, что мы пытаемся сказать. – Девушка склонила голову. – Есть идеи? – Не-а. – Я подумала, может, что-то вроде времен года? Что-то связанное с природой? Тема: время летит, а мы, люди, не в силах остановить его бег. Я закатил глаза. – Да это будет просто бомба. Я прямо-таки слышу, как сквозь ударные ритмы, льющиеся из моего ноутбука, пробивается пение птиц. Я опять вел себя как полный моральный урод, в смысле, еще хуже, чем обычно. Рядом с Бонни я не мог сдержаться. Она устало потерла глаза. – Кромвель. Нам нужно принять решение, окей? Необязательно делать это с радостью, но мы же можем работать вместе. Так поступают и поступали многие музыканты, и они создавали хорошую музыку. – Она отхлебнула кофе. – Мне нравится идея смены времен года, это позволит нам задействовать больше инструментов и темпов. – Ладно, – фыркнул я. Тут вернулся Сэм и снова наполнил мою кружку. Бонни откинулась на спинку и сделала еще глоток, глядя на меня поверх кружки. – Любуешься? – Я насмешливо ухмыльнулся. Она пропустила издевку мимо ушей. – Льюис сказал, в Лондоне ты был первым в классе. Я замер, чувствуя, как напряглось все тело. – Хорошо бы кто-то посоветовал Льюису попридержать свой гребаный язык. – Можешь сам это сделать, если так хочется. – Она подперла рукой подбородок. – Слушай, а как ты сюда приехал? У тебя есть виза? – Двойное гражданство. Я родился здесь, в Чарльстоне. – Так ты американец? – потрясенно спросила она. – Не знала. – Нет, я британец. Девушка разочарованно фыркнула. – Ты же понял, о чем я. Ты здесь родился? – И меня увезли в Англию в возрасте семи недель. С тех пор я сюда не возвращался. Так что я такой же американец, как старушка Лиз. – Кто? – Королева.