— О чём это мы? — он кладёт руки за голову и опускается спиной на траву. — Ах, да. Ебать, дерьмо и чёртов ад, — он снова смеётся, качая головой. — Итак, «дерьмо» — это ругательное слово, которое используется, когда что-то идёт не так, как тебе хотелось бы. Я слышал, как ты говорила слово «Вени» и думаю, что это означает схожие вещи. Я не скажу тебе настоящее значение слова «дерьмо». Это слишком грубо для твоих ушей. Я хмыкаю, а он хихикает. — Ад или чёртов ад, — продолжает он, — используется в таком же контексте, как вы используете слово «Солис». Ад — это описание для места, полного огня и отчаяния. Многие люди в Гласиуме называют твой мир адом, — говорит он, выглядя так, будто сожалеет о комментарии. Я смущаюсь, потому что он поймал меня на том, что я так много ругаюсь. — Ну, он определённо полон пламени, — говорю я. — А ебать? Он немного смещается. — «Ебать» считается худшим из всех ругательств. Оно передаёт предельное разочарование и гнев. Но оно означает и другие вещи. — Какие, например? Ебать, — говорю я, пробуя слово. Я думаю, что оно моё любимое, на текущий момент. Оно удовлетворяет. Кедрик немного двигается и усмехается. — Это также означает, эм… делать детей. — Ох, — моё лицо пылает от тренировки, но становится ещё горячее. — В вашем мире много слов, которые обозначают создание детей. Кедрик усмехается и закрывает глаза. — Это потому, что мы проводим много времени в попытках сделать их. Я бы отдал два или три пальца, чтобы увидеть твоё лицо, когда ты увидишь наш мир. Он смеётся и закрывает глаза. Он кажется очень уверенным в том, что я попаду в Гласиум. Не прошло и дня, как я узнаю свой ответ на просьбу Кедрика. Он прав. Мой собственный страх тянет меня ко дну. К моему удивлению, мысль о том, что он увидит моё лицо не такая пугающая, как была раньше. Возможно, потому что я знаю, как сильно он любит меня. Другая часть моего сознания считает, что мне не придётся жить с его реакцией, если ему не понравится моё лицо, потому что он уезжает через два дня. Большая часть говорит, что это так же хорошая мысль, потому что мать не сможет убить его, если узнает, что я показала ему своё лицо. Надеюсь, что ему понравится моё лицо. Это детская, тщеславная тревога. Кедрик влюбился в меня, не видя моего лица. Я должна верить, что он всё ещё будет любить меня, когда я буду без вуали. ГЛАВА 10 Несмотря на моё пылкое желание, чтобы время замедлилось, Осолис и Гласиум продолжают вращаться. Малир говорит мне, что делегаты уже собрали вещи и с нетерпением ждут возвращения к своим семьям. Эта мысль занимала меня весь предыдущий день, и я чуть не взорвалась от волнения, коря себя за то, что не подумала об этом раньше. Что мешало нам встретиться на Оскале, великом шельфовом проходе между двумя нашими мирами? Я могла сделать копию его карты. Но реакция Кедрика, когда я заговорила об этом, разрушила все мои новые надежды. Он заставил меня пообещать, никогда не ходить по нему, сказав, что он похож на плавучий лабиринт, в котором можно провести месяцы, дрейфуя и медленно умирая с голоду. Небольшие участки скалы выглядели отсюда не так уж плохо, но я пожала плечами и согласилась не делать этого, пытаясь скрыть своё разочарование. Сегодня ночью я покажу Кедрику своё лицо. Принцу необходимо было провести церемонии отъезда и организовать поездку, что заняло большую часть его дня. Я видела его только во время трапез, уходя раньше, чтобы продлить наше совместное времяпрепровождение. Я предвкушала сегодняшний вечер с нетерпением и изрядной долей тошноты. Я провела день с Оландоном и близнецами, взяв их в деревню. Близнецы никогда раньше тут не были, и я была рада увидеть, что они получают удовольствие. Деревенские жители обходят нас стороной. Интересно, репутация близнецов опередила их, или, может быть, хмурый взгляд Оландона. Когда званый ужин заканчивается, я сижу в своей комнате. Сегодня днём я пропустила тренировку и работу в приюте, чтобы посетить источники в попытке сделать себя более привлекательной. Мне никогда не приходилось заботиться об этом раньше, я понятия не имела, как к этому подступиться. Внезапно замысловатые прически, драгоценности и расшитые бисером одеяния придворных перестали казаться такими уж глупыми. Я даже подумала о том, чтобы втереть в губы немного ягодного сока, как это делали другие женщины-Солати моего возраста. Вместо этого я, как обычно, вымыла волосы и немного усерднее потерла лицо. Эти последние мгновения тянутся дольше, чем вся неделя вместе взятая. Однако неизбежно дым ползёт по небу. Я вылезаю в окно и спускаюсь по дворцовой стене из Каура, чтобы встретиться с Кедриком, чувствуя себя взволнованной и немного сломленной одновременно. Кедрик предположил, что мы просто можем снять мою вуаль у Аквина, после тренировки. Но я не хотела, чтобы кто-то ещё был рядом, когда вуаль будет снята, даже Аквин. Особенно учитывая, что в последнее время он был таким странным. Темнота также привлекала меня, возможно, он не сможет разглядеть мои недостатки при плохом освещении. Моё чувство тревоги так же не ослабевало, поэтому я велела ему встретиться со мной у дерева Каура, в которое я бросила его несколько недель назад. Я ползу вдоль стены дворца, пока не добираюсь до линии деревьев, и держусь за неё, пока не перестаю видеть большую тень дворца. Я жду у дерева Каура и вскоре слышу хруст листвы от приближения Кедрика. Лёгкость его шага лишь немного улучшилась благодаря тренировкам Аквина. Это был огромный источник разочарования для них обоих. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я различаю очертания Кедрика на поляне. Он притягивает меня в свои объятия, и несколько мгновений мы просто держимся друг за друга. — Сегодня был ужасный день, — говорит он тихим голосом. Может быть, подобно мне, он не желает тревожить ночь. — Всё чего я хотел, это провести время с тобой. Но в итоге говорил с твоей чёртовой матерью. Он трётся щекой о мою голову, а затем упирается в неё подбородком. Я вдыхаю его аромат, он пахнет мылом. Мои ладони становятся липкими, когда я вспоминаю, почему мы здесь. — Аднан хотел рассказать об изобретениях, которые он увидел здесь и которые он хочет опробовать в Гласиуме. И в итоге я сорвался на Санджее, потому что он был слишком громким или счастливым. Я не знаю, — он вздыхает. Я нервно хихикаю над его болтовней. С внезапной ясностью я понимаю, что после этого момента между нами всё изменится, причём навсегда. Я пытаюсь продлить это, задавая ему поток вопросов об его дне. Наконец он подносит палец к моему лицу, ища мои губы прежде, чем положить на них палец. Мне не нужно видеть его лицо, чтобы почувствовать любовь в этом жесте. — Ты ведешь себя как Оберон. Всё в порядке. Я снова хихикаю. Звук высокий. Моё дыхание становится поверхностным и коротким. Липкость моих рук распространилась по всему моему дрожащему телу. Я отворачиваюсь и упираюсь дрожащими руками в стволы двух деревьев Каура, пытаясь глубже и медленнее набрать воздух в лёгкие и справиться с внезапной тошнотой. Воздух выходит из меня с дрожащим хрипом. Руки обхватывают мою талию и разворачивают меня. Моё тело почти подпрыгивает от ужасающих хрипов, которые овладели мной. Всё ещё задыхаясь, я держу глаза закрытыми. Тёплая рука покоится под моим подбородком, меня достигает поцелуй через вуаль, согревая меня. В голове промелькнула шальная мысль. Сегодня вечером мы сможем поцеловаться без барьера между нами. Его пальцы переходят на внешнюю сторону вуали, и я впиваюсь ногтями в ладони, чтобы не схватить его за запястье. Вуаль скользит вверх по моему подбородку, затем по носу и по линии скул. Уже не дыша, я чувствую, как материал задевает мои ресницы, а затем я открыта. Всё снято. И я не в тёмных источниках и не в своей комнате. Тёплый воздух на моём лице! Я слышу вздох Принца. Я не могу видеть его выражение лица и продолжаю держать глаза закрытыми. Он кладёт свои руки мне на плечи. — Лина, моя любовь, — говорит он. Его руки начинают соскальзывать с моих плеч, но затем он сжимает обе руки в болезненной хватке. Я открываю рот и говорю ему, ослабить хватку, но не получаю ответа. Волосы на моей шее встают дыбом. Я открываю глаза и смотрю на Кедрика. Он вглядывается в темноту над моей головой, его лицо ясно видно мне без вуали. Я вижу ужас на его лице за секунду до того, как он с поразительной силой отбрасывает меня в сторону. Я слышу тошнотворный хлюпающий звук позади меня, как раз перед тем, как я врезаюсь в дерево. Воздух вырывается из моих лёгких. Я падаю на землю. В лесу раздаются шаги. Я откатываюсь в сторону, когда шум стихает. В болезненном оцепенении я поднимаюсь на колени и оглядываюсь, желая увидеть, где находится Кедрик. Моё сердце замирает, а потом останавливается. Он всё ещё стоит на том же месте. Но из центра его груди выступает стрела. Я наблюдаю, в ужасе от неверия, когда он падает на колени. Я встаю на ноги и, спотыкаясь, бросаюсь к нему, помогая ему опуститься на землю. Что мне делать? Я не знаю что делать. Я в отчаянии ищу вокруг что-то или кого-то, кто может ему помочь. Я открываю рот, чтобы позвать на помощь, но захлопываю его, когда Кедрик стонет. Этот звук даёт мне надежду. — Кедрик! Кедрик! — умоляю я, касаясь его рук, его живота, всех мест, кроме ужасной раны в его груди. — Скажи мне, что делать, — говорю я. Мой взгляд снова мечется по лесу. Он кашляет и перекатывается на спину. Мои глаза расширяются, глядя на струйку крови в углу его рта. Та призрачная надежда, которая у меня была, исчезла. — Лина, — он задыхается, тянется ко мне. Я хватаю его руку и заключаю в свои ладони, приближая лицо к его лицу. Мои чёрные волосы окружают нас, как кокон, мои слёзы беспрепятственно падают на его лицо. — Н-не плачь, — задыхается он, заставляя себя улыбаться сквозь боль. Он руками касается моего подбородка и проводит большим пальцем по моим влажным губам, его глаза следят за движением пальца. Он выглядит таким спокойным. — Не сдавайся, Кедрик. Я пойду за помощью. Пожалуйста! — говорю я. Я хочу, чтобы он сказал что-нибудь. Я хочу, чтобы он сказал мне, что всё будет хорошо. Я всхлипываю под его прикосновениями, моё тело знает то, что не хочет признавать мой разум. Его губы становятся синими. На его лице выражение полного благоговения. Я помогаю ему, когда он проводит рукой по моей щеке, под глазами. Я наблюдаю, мой разум и тело оцепенели, когда его спокойный взгляд вдруг наполняется потрясением, как только его глаза встречаются с моими. Он открывает рот, но из него не выходит никаких слов, только пузырьки крови. Его глаза, полные отчаяния, снова встретились с моими. Я сижу, уставившись на его лицо, ожидая, что он очнётся. Я немного трясу его. Он очнётся. Его рука слабеет в моей хватке. Она становится холоднее и холоднее. Начинается какое-то беспокойство, шум. Это выводит меня из состояния бездействия. Мой взгляд падает на вуаль, которую Кедрик держит в руке. Я вырываю её из его хватки и надеваю, а затем снова смотрю на него. Стрела торчит из его груди, как знак неуважения к нему. Двигаясь в ступоре, я встаю и, использую весь свой вес, вытаскиваю стрелу. Я отламываю конец. Я наклоняюсь и вытираю кровь с его губ и, поднимая свою вуаль, целую его посиневшие губы. Мы собирались поцеловаться без вуали между нами. Ощущение его холодной кожи сокрушает самую сокровенную часть меня, но мои слёзы уже иссякли. Шум становятся громче, ближе. Дальней частью мозга я осознаю, что Малир трясёт меня и кричит, но слова звучат приглушенно. Рон стоит у головы Кедрика. Он грустно качает своей головой. Они говорят поверх моей головы. Это всё слишком. В этот момент что-то ударяет меня по затылку. Я сдаюсь тьме. ЧАСТЬ 2 ГЛАВА 11