– Так нельзя! – Нана вскочила. – Я хочу есть! Слышишь? Есть! – Ешь с пола, – разозлилась мать. – Пора тебе уже повзрослеть. И она торопливо направилась к двери. Только повернув в замке ключ, княгиня Тамара перевела дух. Слава Богу, что две другие дочки ласковые, покорные. И хорошо воспитаны. Вот с ними проблем не будет. Сын тоже радует. А Нана – это их крест. Говорят же, что в семье не без урода. Предлог пригласить князя Кобадзе в свой дом у санджак-бека вскоре нашелся. Обнищавший грузин опять просрочил выплаты казне. Паша Абашидзе прекрасно знал, что денег князю Бесо взять негде, дела его плохи. Год неурожайный, крестьяне бегут из-под гнета турок. Земля больше горит, чем плодоносит. Паша голову был готов дать на отсечение, что турецкий кафтан, который Кобадзе каждый раз надевает скрепя сердце, у князя единственный. Тщательно вычищенный и местами заштопанный, кафтан этот выглядел жалко. Тем не менее сам князь Кобадзе голову держал высоко. И на роскошь в доме паши Абашидзе смотрел с презрением: продался бывший князь Паат туркам за власть и золото. Но не все такие. – Проходи, князь Бесо, садись, – милостиво кивнул ему санджак-бек. – Угощайся. Блюда он намеренно выбрал турецкие, и стол накрыли не по-европейски. С намеком: Абашидзе теперь не князь, а паша. Ислам принял. Кобадзе вынужден был опуститься на колени, чтобы сесть. Но к еде не притронулся, хотя паша опять-таки голову готов был дать на отсечение, что князек-то голоден. Но эта гордость родовая! Скорее сдохнет, чем склонится! Таковы они все! «Ничего, я тебя сейчас поучу», – хитро прищурился Абашидзе. – Дело у меня к тебе, князь Бесо. И ты знаешь какое. – Денег нет ни абаза, – отрезал тот. – Что хочешь из дома возьми, но заплатить налоги я туркам не могу. – Да что у тебя взять? Ковры молью побиты, посуда медная, в сундуках одни мыши. Или прячешь от меня серебро? – Ищите, – гордо посмотрел на санджак-бека обнищавший князек. Когда так смотрят, и в самом деле за душой ничего нет. – Хочу тебе долг списать, – притворно вздохнул паша Абашидзе. – Великая милость тебя ждет. Князь Бесо сразу насторожился. – Веру не продаю, – отрезал он. – Ты хотел, чтобы я принял ислам – так я принял. Больше не проси. Намаз по пять раз в день совершать не буду! «За такие слова тебя бы на кол», – разозлился санджак-бек, но сдержался. Дело лучше решить полюбовно. – Знаю я твои тайны. Как батюшка к тебе заходил, видали. По краю ходишь, Бесо. Но я тебе помогу. Забуду твои грехи против турок. Полюбовно все решим. Говорят, у тебя дочка есть. Красавица писаная и уже заневестилась, – вкрадчиво сказал паша. – Да кому какое дело? – нахмурился князь Бесо. Что-то в его лице пашу насторожило, но он не придал этому значения. – Падишах Ибрагим надумал жениться. Вот я и подумал: чем грузинская княжна ему не невеста? Хочешь породниться с самим султаном? – Шутишь, должно быть. – Выкуп за невесту тебе предлагаю – долг твой прощу. За год, – поспешно добавил паша. – Подумать надо, – князь отвел глаза. – Думай, только быстро. Корабль в Стамбул через две недели отходит. – А что вдруг такая спешка? – Так и падишах уже не молод. Родит твоя дочка сына – отцом турецкого султана можешь стать, не только тестем. Разве не честь? – насмешливо спросил санджак-бек. Он прекрасно знал, что для гордого грузина, так и не согласившегося по-настоящему сменить веру ни за какие посулы, это все равно, что нож в сердце. Породнить грузин с турками мечтали давно. Отуречить упрямцев, выдав их дочерей за правоверных. Да плохо пока получалось. Разве что силой. Но князь Бесо внезапно согласился: – Хорошо. Сам султан в зятьях – это честь для меня. Но про выкуп не забудь: я вам, туркам, больше ничего не должен. – За год. А потом будешь платить, как обычно. – Авось разживусь: дочка денег из Стамбула пришлет, – насмешливо сказал князь. «Дожидайся», – подумал паша Абашидзе, а вслух сказал: – Во дворце Топкапы не житье, а мед! Все женщины султана купаются в золоте. Ничего для них не жалеют. Счастье тебе выпало, радуйся! «Я и радуюсь», – тайно усмехнулся Бесо. … – Неужто избавимся? – с надеждой спросила княгиня Тамара. – Да еще и с выгодой? – Они думают, овечку в Стамбул повезут, а мы им дьяволицу подсунем. – А ну как Нана и до Стамбула не доберется? Утопят ее или забьют до смерти. – Она отныне – собственность султана Ибрагима. Не посмеют. До Стамбула Нана доберется, а вот дальше… Помилуй ее Господь! – и Бесо перекрестился. Хорошо, что паша Абашидзе не заставил кафтан расстегнуть. На груди князь Бесо и впрямь прятал православный крест. – Дочь как-никак, – поежилась княгиня. – Получается, мы ее продаем. А то и на верную смерть посылаем. – А тебя кто спрашивал, когда замуж выдавали? Живем ведь, – пожал плечами муж. – Пути Господни неисповедимы. Говорят, все женщины султана в золоте купаются. Едят досыта. А нашей слабоумной Нане что надо? Наряжаться во все блестящее да есть до отвала. Там ей будет хорошо. Об этом думай. – Но как мы ее-то уговорим? – Предоставь это мне. … – Ты ведь хотела стать царицей, Нана? Отец это устроил. Ты едешь в Стамбул, чтобы стать женой султана. – Стамбул – что это? – подозрительно спросила девушка. – Столица Османской империи. А твой жених – ее правитель. Ты станешь турецкой царицей. Языку тебя немного научили, хоть и скверно ты говоришь, но все главные слова знаешь. – Да-а-а!!! – захлопала в ладоши Нана и закружилась в танце. – Я буду царицей!!! Слышали вы все? У меня теперь всего будет много! И еды, и платьев! Мать с грустной улыбкой смотрела на ее веселье. Неужто повезло? Все довольны. Главное, Нана довольна и добровольно поднимется на борт турецкого корабля. Это и в самом деле будет похоже на свадьбу. Дочка отправляется замуж за море. Никто их с князем не осудит. А долг туркам прощен. Княгиня украдкой смахнула слезу, дочка все-таки, и пошла собирать дорожный сундук. Сказал же муж: пути Господни неисповедимы. «Ну и кто кого обманул?» – подумал князь Бесо, провожая глазами парус на горизонте. Нана уплыла в Стамбул, и в доме сразу наступило веселье. Младшие дочки словно ожили, княгиня выглядела так, будто сбросила с плеч тяжеленный груз. Даже помолодела. Но больше всех радовались слуги. Особенно Нина, горничная, которой княгиня на радостях подарила Нанину безделушку. Дочка впопыхах ее забыла. – Спасибо, – счастливо улыбнулась Нина, надевая на руку дешевенький браслет. И подумала: «Да хоть бы она утонула, эта чертовка! И никогда сюда больше не вернулась». * * * – Что там за крик? – капитан галеона, взявшего курс на Стамбул, Саид-ага с удивлением посмотрел на своего помощника. – Иди-ка, узнай. И невольно поморщился. Женщина на корабле – к беде, а тут наложниц султану везут! Два десятка их в трюме. А одна визжит, будто ее режут! – Девчонка одна разбушевалась, – сказал запыхавшийся помощник, вернувшись не так быстро, как капитану хотелось бы. – И чего кричит? – Требует отдельную каюту и прислугу. Ногами топочет. – Да что ты говоришь? – рассмеялся Саид-ага. – Говорит, что она невеста султана, – вторил ему помощник. – У него таких невест – три сотни в мешках на дне Босфора. А может, и больше, кто знает? – Идем, глянем, – капитан передал штурвал одному из матросов: – Так держи. – Слушаюсь, господин! В темном трюме царил настоящий разгром. Визжащая Нана швыряла в своих товарок оловянную посуду и топала ногами: – Я невеста султана! Где мои платья? Я хочу есть! Хочу пить! Почему вода тухлая?! Другие рабыни смотрели на нее с испугом. Забитые и давно уже покорные своей судьбе, они сжались от страха, увидев мужчин. Сейчас будут бить! А то и за борт выкинут! Эту ненормальную – первой. – А ну замолчи! – прикрикнул на нее капитан. – Чего буянишь? – Я невеста султана! Буду твоей царицей! Вели, чтобы мне дали слуг! И воду я эту пить не хочу! – девчонка пнула ногой ведро, вода в котором и впрямь отдавала тухлятиной. – Какая ты невеста! – взревел Саид-ага. – Ты рабыня! Заткнись, не то за борт полетишь! – Я не рабыня! – завизжала Нана. – Я грузинская княжна! У меня всегда были слуги! А теперь я буду царицей!