Созданье воли Силача <?> Люблю твой правильный… Этот набросок здесь же обрывается, начинается вновь и принимает почти законченный вид, как начало обращения: <Люблю тебя> Петра творенье Люблю твой стройный строгий вид Невы державное теченье Ее прибережный гранит * Твоих оград узор чугунный И зелень темную садов И летний блеск ночей безлунных И бури темных вечеров * Люблю воинственные станы Люблю поутру На шумных улицах твоих Встречать лоскутья боевые Знамен изорванных в боях Здесь, по-видимому, наступил перерыв в работе над поэмой. На следующей странице (л. 10 тетради) Пушкин начал набрасывать черновик стихотворения, посвященного спуску военного корабля со стапелей Адмиралтейства на Неву — картине, навеянной ему тем же Вступлением к поэме и неразрывно связанной в его сознании с военно-морской, созданной Петром столицей: Чу пушки грянули — кораблей Покрылась [облаком] крылатая станица Корабль вбежал в Неву <и> гордо <?> средь зыбей Качаясь, плавает, как птица Ликует русский флот — (Акад., III, 301 и 900) Оборвав на этом черновик, перенесенный затем на другой отдельный лист, вырванный из той же тетради (Акад., III, 901), Пушкин непосредственно за черновым наброском начинает Первую часть своей поэмы. Начало это замечательно тем, что текст его представляет собою переработку вступления к «Езерскому», наиболее близкую к его однострофной редакции, как она сложилась в черновой рукописи «Родословной» героя в тетради ПД 842 (ЛБ 2373). На то, что это переработка другого, прежнего и хорошо известного автору текста, указывает сокращенная запись первого стиха: Над омрач. П. — т. е. «Над омраченным Петроградом». Наиболее существенными отличиями являются замена сравнения бурной Невы, бьющейся, Как челобитчик беспокойный Об дверь судейской, — сравнением ее с больным, мечущимся В своей постеле беспокойной, а также, разумеется, переработка «онегинской» строфы «Езерского», с ее твердо установленным расположением рифм, в бесстрофное, вольно рифмующееся целое. Последнее двустишие обработано особо на той же странице, причем в этом отрывке возникает впервые и имя героя: <И ветер дул печально воя> В то время из гостей домой Пришел Евгений молодой (Так будем нашего Героя Мы звать — затем что мой <язык> Уж [к] звуку этому привык) Отметим, что при переработке Пушкин хотел сделать своего героя поэтом: В то время <мой> сосед-поэт, или в другом варианте: В то время молодой поэт Вошел в свой [тесный] т<ихой> <?> кабинет Но от этого намерения Пушкин в дальнейшем отказался, оставив своего героя просто чиновником; «бедный поэт» упомянут позднее лишь эпизодически, как тот неизвестный, кому хозяин «отдал в наймы, как вышел срок», «пустынный уголок», где жил когда-то исчезнувший Евгений (стихи 358-360). И в конце поэмы, описывая «пустынный остров» на взморье, посещаемый лишь рыбаками, он продолжает (в черновой и в первой, Болдинской беловой рукописях): Или мечтатель посетит Гуляя в лодке, в воскресенье, Пустынный остров… Но позднее, создавая вторую беловую (Цензурную) рукопись, он заменил «мечтателя» «чиновником» (стихи 469-471), что соответствовало общей тенденции к снижению и прозаизированию образов, связанных с героем.