Через некоторое время, перепробовав поочередно каждую из вновь рекрутированных опереточных танцовщиц или певичек, Аристотель приглашал их на ужин в дорогой ресторан. Обычно это был «Берлин» или «Метрополь». Как-то случайно за столом оказывались иностранные дипломаты. Неотразимый и сияющий «Константинов» блестяще произносил тосты, шампанское лилось рекой, языки развязывались, информация хлестала через край… Москва конца 1960-х – театральная, музыкальная, пьющая, фарцующая, гулящая. Вот в этой Москве – светской и одновременно распутной – «Константинов» был своим человеком. Галантный, остроумный капитан-лейтенант производил впечатление надежного мужчины, готового быть и другом, и деловым партнером, способным провернуть дельце и вывернуться из любой непредвиденной ситуации и в то же время устроить для очередной любовницы из Большого незабываемую ночь-праздник, сексуальный фестиваль, после которого она уже отвергала домогательства других поклонников. Все это был Аристотель Иоакимиди, в «иночестве» – «Константинов». Его видели с артистками в «Пекине» и «Национале», он собирал компании на подмосковных дачах, талантливо раскручивал флирт и интриги, за оргиями не забывая своего основного предназначения – добывания интересующей КГБ информации. Козлов прекрасно знал, на чем замешана трагедия Кирова, – на балеринах Ленинградского оперного театра. Любовницы-танцовщицы приревновали лидера ленинградских коммунистов к его последней пассии – официантке Мильде Драуле – и сделали все возможное, чтобы ее ревнивый до безумия муж узнал о приключениях ненаглядной женушки с трибуном партии большевиков. Было известно Козлову и роковое увлечение маршала Тухачевского прима-балериной из Большого. Поэтому-то его усилия были направлены на то, чтобы в фокусе внимания «Константинова» постоянно находились лица, вращающиеся в околотворческой среде… Советской власти за время своего существования не удалось изменить психологию мужской половины Советского Союза, а уж об иностранцах и говорить не приходится. Наши партийные и военные деятели, иностранные дипломаты всех рангов по-прежнему «западали» на модных актрис, певиц и изящных балерин. Информацию об интересующих КГБ людях «Константинов» добывал через своих многочисленных наложниц, которых он сначала укладывал в постель объекта, а затем в свою, где ему ничего не подозревавшие подружки, как на исповеди, выкладывали все… * * * Однажды в Столешниковом переулке «Константинов» познакомился с молодой женщиной ослепительной красоты, которая пыталась сбыть золотой браслет. Агенту было достаточно одного взгляда, чтобы определить, что вещь представляет собой не столько материальную, сколько художественно-историческую ценность. Разговорились. Выяснилось, что Тамаре – так представилась незнакомка – браслет подарил иранский дипломат, а сбыть она его решила не от хорошей жизни: нужны были деньги на аборт. «Константинов», как всегда в форме морского офицера, предложил за браслет цену, вдвое превышавшую оценочную. Не без патетики заявил, что офицерская честь не позволяет ему наживаться на горе такой красивой женщины. Просил полчаса, чтобы достать недостающую сумму. На самом деле эти тридцать минут нужны были агенту, чтобы, известив Козлова, принять совместное решение. Когда «Константинов» обрисовал шефу женщину, тот заорал в трубку, что немедленно высылает бригаду «наружки» для захвата «продавщицы» с поличным… Женщина оказалась на Лубянке, где серьезный дядя (в роли следователя выступал Козлов) сказал: статья такая-то, спекуляция в особо крупных размерах, восемь лет как минимум, и к бабке не ходи… Тамара плакала, умоляла простить. Но дядя объяснил, что Лубянка – не церковь, где можно отмолить грехи, их здесь отрабатывают. Через час он положил перед ней папку – «Уголовное дело №…», в котором основным фигурантом была она… Разговор по душам закончился предложением выполнить несколько деликатных поручений, познакомившись с иностранцами, на которых укажет дядя. Сразу предупредил, что для их выполнения, возможно, придется вступать в сексуальную связь с объектами… Способ разоблачения шпионов поначалу показался Тамаре несколько странным, но чего не сделаешь на благо своей социалистической Отчизны и чтобы избежать зоны! Вслед за этим Козлов, чтобы развеять возникшие у женщины сомнения о целесообразности ее участия в разработке интересующих органы госбезопасности лиц, привел ей несколько примеров о роли женщин – агентесс экстра-класса – в деятельности различных секретных служб мира. По окончании экскурса в историю вербовочной деятельности Тамара поняла, что лучше «стучать», чем перестукиваться. Она одарила своего «благодетеля» обворожительной улыбкой и, глядя ему прямо в зрачки, сказала: «Благодарю вас, Леонид Иосифович, за лекцию… Я согласна работать с вами!» И началось… От мелкой спекуляции – к большой контрразведке Тамара – в оперативных учетах КГБ агент «Алиса» – оказалась способной ученицей, доказательством чему служили и профессии, которыми она овладела, готовясь участвовать в оперативной разработке объектов, интересующих Отдельную службу генерала Козлова, и добытая ею информация. Магическая красота и загадочная харизма новоиспеченной агентессы, ее умение настроиться на волну собеседника срабатывали безотказно. Будто невзначай поставленные вопросы развязывали языки. Одним намеком на возможность провести с ней вечер она делала покладистыми объектов, независимо от их возраста, расы и профессии. «Алисе» было свойственно не только гипнотическое обаяние, но и чрезвычайная самоуверенность. Еще бы – за спиной генерал КГБ! На этом и зиждилась тактика Козлова, превратившего свою секретную помощницу в не знающую поражений обольстительницу и похитительницу важных сведений. Манящий шарм агентессы придавал ее отношениям с объектами особую пикантность, ей по плечу были амплуа парикмахера, машинистки или манекенщицы. Порой «Алиса» была журналисткой, ведущей рубрику светской хроники в молодежной газете, временами – актрисой театра. Иногда впечатляющих результатов она добивалась, выступая в роли массажистки элитной сауны. Там сама обстановка располагала к откровенности: обнажались не только тела, но и души. Получив «санкцию на любовь», «Алиса» от легкой пальпации плавно переходила к общему массажу тела, приговаривая: «живот на живот, и все заживет». Факт общеизвестный: когда красивая голая женщина распахивает ноги, мужчина рассказывает все. Словом, в какой бы ипостаси ни выступала «Алиса», Козлов получал ценную информацию. Агентурный тандем «Алиса» и «Константинов» часто работали в паре, изображая влюбленную пару. Козлов их выступления называл «Театром двух актеров». В ресторане, как правило это был «Метрополь», «Националь» или «Пекин», молодые люди – донжуан в форме морского офицера и его ослепительной красоты спутница – устраивались за столиком по соседству с ужинавшим в одиночестве иностранцем – объектом, нужным генералу Козлову, – о неистребимом влечении которого к красивым женщинам было известно заранее и доподлинно. Сразу после того, как «Алиса» начинала плотоядным взглядом пожирать объект и выразительно ему подмигивать, между любовниками вспыхивала ссора. Бурная сцена ревности неизменно заканчивалась уничтожением ресторанного реквизита. «Константинов», разыгрывая праведный гнев, вскакивал из-за стола, разбивал пару фужеров, а, в зависимости от настроения, еще и замахивался на свою «неблаговерную», флиртующую с кем попало. Бросал на стол крупную купюру и с гордо поднятой головой демонстративно покидал ресторан. Выход из зала был гвоздем мизансцены, призванным убедить объект, что возмущенный поведением своей спутницы моряк покинул ее, и по крайней мере на сегодняшний вечер, они разошлись «как в море корабли», а у иноземного счастливца – целых «семь футов под килем»… Оставшись в одиночестве, «Алиса» загадочно посматривала в сторону объекта, ожидая утешений, – ведь он явился причиной ссоры! Не было случая, чтобы слова сочувствия заставили себя долго ждать. Выждав две-три минуты и убедившись, что морской офицер не вернется, иностранец подсаживался к безвременно «овдовевшей» красавице. Слово за слово, и знакомство состоялось, а дальше… «Алиса» никогда не подводила своего оператора, генерала Козлова. Информация всегда была добротной и своевременной… «Анютины глазки»[1] Подстава «Алисы» иностранцам в ресторане помогла Козлову привлечь к сотрудничеству пару англичан и голландцев. Было так. Однажды он, выясняя оперативные возможности новоявленной секретной помощницы, поинтересовался, не приходилось ли ей иметь дело кроме иранского дипломата с другими иностранцами, находящимися в Москве по служебным делам? Тамара с готовностью ответила, что у нее были контакты с дипломатами, работающими в посольствах Великобритании и Нидерландов в Москве. Однако общение с ними она прервала по причине их экстравагантных сексуальных запросов. Хотя, при необходимости, она могла бы возобновить знакомства, так как сохранила визитные карточки. – И в чем их экстравагантность? – насторожился генерал. – Да все они – «анютины глазки»… – «Голубые», что ли? – Нет-нет, Леонид Иосифович… Они мазохисты… – И что ты с ними делала? – За триста долларов я их размазывала по стене… И никогда не позволяла им себя трогать. Впрочем, они и не нуждались в половой близости… Один из таких моих «дружков» был советником английского посла. Однажды он предложил мне заключить с ним контракт: за тысячу фунтов стерлингов в месяц я должна была играть роль изощренной великосветской дамы и по первому вызову, днем ли, ночью ли, мчаться к нему и делать все, что он мне предварительно продиктует по телефону… Предложение, конечно, заманчивое, но меня беспокоил его слишком буйный темперамент. Он переодевался в женское платье и хотел, чтобы я его унижала и оскорбляла… Я должна была называть его женским именем и обращаться с ним как со своей собственностью, ну, скажем, как с провинившейся домработницей. Кстати, его коллекции женских трусиков можно было позавидовать – она стократ превосходила мою… Другой мой «дружок» хотел, чтобы я делала вид, будто отрезаю у него член огромным ножом. Я изображала все, как он просил. Как оказалось, его девушка когда-то проделала с ним этот трюк, но не понарошку, а всамделишно и чуть было не лишила его мужского достоинства. Так вот, с тех пор от ощущения лезвия ножа на коже он балдел и достигал оргазма… Вообще-то иметь дело с «анютиными глазками» – все равно что вертеть в руках гранату с выдернутой чекой: постоянно испытываешь страх, что она вот-вот взорвется. С этой публикой нужен постоянный контроль. Над ними и над собой. Ты командуешь, а они тебе подчиняются… Однако такие отношения очень неустойчивы: «дружки» иногда начинали использовать мои штучки против меня же… Но я, как правило, умела увидеть, когда у них наступал перелом, ну, и предвосхищала последствия… Какое-то время они мне нравились больше, чем иранец, из-за того, что к ним не надо было даже прикасаться… Я пришла к заключению, что их нужно было провести через три стадии. Первые две – унижение и рабское состояние. Во время третьей они просто мастурбировали передо мной. Но в течение всего общения необходимо было с ними разговаривать, постоянно подчеркивая, что они недостойны даже прикоснуться ко мне… Я на собственном опыте убедилась, как можно вертеть людьми с помощью одних только слов и команд… Знаете, Леонид Иосифович, мне кажется, «анютины глазки» – не редкость среди английских и голландских дипломатов, даже притом, что их жены здесь, в Москве… – Что, в их среде есть и женатые?! – Да в том-то все и дело, Леонид Иосифович! Я сделала вывод, что чем большего они достигли в жизни, тем скучнее им становится оттого, что окружающие – особенно женщины – охотно подчиняются их прихотям и капризам. Мне кажется, что со временем у них возникает потребность, чтобы кто-нибудь сказал им, что они – пустое место… Как-то – и это явилось последним кадром в этом садомазохистском фильме с моим участием в главной роли – я приковала одного англичанина наручниками к биде, изрезала ему бритвой всю спину, а потом стала поливать раны водкой. Он словил кайф, а я почувствовала приступ тошноты. Когда я вернулась домой, меня вырвало. Вот тогда-то я решила: все, баста, иначе можно свихнуться! Но, вы знаете, не прошло и недели, мне вновь захотелось пообщаться, вдохнуть, так сказать, аромата «анютиных глазок»… Увы, не срослось – я встретила иранского дипломата… – Ну а сейчас? Сейчас ты могла бы при необходимости возобновить отношения с кем-нибудь из знакомых тебе «анютиных глазок»? Не стошнит? – Думаю, не стошнит… – Что ж, будем считать, что твое согласие получено! * * * Олег, взглянув на часы, сунул «Талмуд» и личное дело агента в сейф и со словами: – Надо срочно ввести «Константинова» в разработку «Шехерезады»! – покинул кабинет.