Он виделся с женой только за столом, во время еды и какое-то время в конце дня. Он перенес сердечный приступ и так испугался, что буквально на следующий день бросил работу. А что бы делал Мегрэ, выйдя, как и Жослен, на пенсию и доведись ему проводить весь день дома вдвоем с женой? Впрочем, все было уже решено — они будут жить в деревне, где куплен загородный домик. Ну а если бы ему пришлось остаться в Париже? Каждое утро Жослен в одно и то же время, около девяти, как на работу, выходил из дому. По словам консьержки, он шел в Люксембургский сад осторожной размеренной походкой, как все сердечные больные или те, кто боится сердечного приступа. У Жосленов не было собаки, и это удивило Мегрэ. Он хорошо представлял себе Рене Жослена с собакой на поводке. Кошки в квартире тоже не было. Он покупал газеты. Наверное, садился на скамейку в саду и читал их. А может быть, ему случалось вступать в разговор с соседями? Или он мог, например, регулярно встречаться с одним и тем же человеком, мужчиной или женщиной. На всякий случай надо поручить Лапуэнту попросить фотографию Рене Жослена у его близких и попытаться, показывая ее торговцам, сторожам Люксембургского сада, восстановить все, что тот делал по утрам. Принесет ли подобный опрос какой-нибудь результат? Он предпочитал не думать об этом. Его все больше и больше занимал этот человек, которого он никогда не видел живым, семья, о существовании которой он даже не подозревал еще накануне. — Ты придешь к ужину? — Да. Надеюсь. Мегрэ пошел на угол бульвара Ришар-Ленуар к остановке автобуса. Он остался на площадке, курил трубку, разглядывал прохожих, которые торопились по своим незначительным делам, как если бы семьи Жослен вообще не существовало, словно не было в Париже человека, который по непонятным причинам убил другого. У себя в кабинете Мегрэ специально занялся малоинтересными административными обязанностями, чтобы больше не думать об этом деле, и ему это почти удалось, потому что, когда около трех часов дня зазвонил телефон, он удивился, услышав в трубке взволнованный голос Торранса: — Я уже там, патрон... Он чуть было не спросил: «Где там?» — Я решил, что лучше позвонить вам, чем самому ехать на Набережную. Может, вы захотите сами... Я кое-что обнаружил... — Обе женщины по-прежнему у себя? — Пришла еще одна — мадам Маню. — Что случилось? — Вместе со слесарем мы осмотрели все двери, и те, которые выходят на пожарную лестницу. Ни одна не взломана. На шестом этаже мы не задерживались, поднялись на седьмой, где живет прислуга. — Что вы обнаружили? — Так вот. Большинство комнат заперты. Когда мы осматривали очередной замок, открылась соседняя дверь, и мы были ошарашены, увидев девицу в чем мать родила, которая, казалось, ничуть не смутившись, принялась с любопытством нас разглядывать. Между прочим, красотка, очень темные волосы, огромные глаза — ярко выраженный испанский или латиноамериканский тип. Мегрэ слушал, машинально рисуя в своем блокноте женский силуэт. — Я спросил, что она здесь делает, и она ответила на плохом французском языке, что у нее сейчас свободное время, а работает она служанкой у Ареско. «Почему вы хотите открыть эту дверь? — спросила она подозрительно. И добавила, впрочем, ничуть не взволновавшись от подобной гипотезы: — Вы воры?» Я объяснил ей, кто мы такие. Она даже не знала, что этой ночью убили одного из жильцов. «Такой толстый мужчина, очень вежливый? Он всегда улыбался мне при встрече». Потом сказала: «Так, значит, это была их новая служанка». Я не понял, что она имеет в виду. Наверное, у нас был дурацкий вид, и мне хотелось попросить ее хоть что-нибудь на себя надеть. «Что за новая служанка?» — «Наверное, они взяли новую служанку. Этой ночью я слышала шум в соседней комнате...» В ту же минуту Мегрэ перестал рисовать. Он даже разозлился, что сам до этого не додумался. Точнее, он почти додумался прошлой ночью. В какой-то момент подобная мысль начала вырисовываться в его сознании и уже было стала совсем конкретной, он говорил об этом Лапуэнту, но кто-то, то ли комиссар Сент-Юбер, то ли следователь обратился к нему, и он сбился с мысли. Консьержка рассказала, что очень скоро после ухода доктора Фабра какой-то человек вошел в дом и назвал фамилию Ареско. Однако все члены семьи Ареско утверждали, что к ним никто не приходил и сами они из дому не выходили. Мегрэ велел опросить жильцов, но он не знал планировки дома, иначе говоря, не знал, что существует этаж с комнатами для прислуги. — Вы понимаете, патрон... Минутку... Еще не все... Этот замок тоже не был взломан... Тогда по пожарной лестнице я спустился на четвертый этаж и спросил у мадам Маню, есть ли у нее ключ от комнаты для прислуги. Она протянула руку к гвоздю, вбитому справа от шкафчика, и удивленно посмотрела сначала на стену, потом на гвоздь. «Смотри-ка, его здесь нет...» Она объяснила мне, что ключ от комнаты седьмого этажа всегда висел на гвозде. «Еще вчера?» — настаивал я. «Не могу поклясться, но я почти уверена в этом... Я поднималась туда только один раз с мадам, когда я только к ним поступила. Там нужно было прибрать, снять постельное белье, наклеить бумагу на окна, чтобы было меньше пыли...» Если уж Торранс выходил на след, он шел по нему с упорством охотничьей собаки. — Тогда я снова поднялся наверх. Меня там ждал слесарь. Служанка-испанка, ее зовут Долорес, спустилась вниз. Замок оказался серийного производства, без секрета. Слесарь легко его открыл. — Вы не спрашивали разрешения у мадам Жослен? — Нет. Я ее не видел. Вы говорили, что беспокоить ее можно только в экстренных случаях. А здесь мы обошлись без ее участия. Так вот, патрон, мы на верном пути. Кто-то провел ночь или часть ночи в комнате для прислуги. Бумага, которой завешено окно, порвана, а окно открыто. Видно, что на матрасе лежал мужчина, на подушке осталась вмятина от головы. И наконец, на полу валяются окурки. Я говорю, мужчина, потому что на окурках нет следов губной помады. Я звоню из бара «Труба» на улице Вавен. Я подумал, что вы сами захотите взглянуть... — Еду! Мегрэ сразу же стало легче, что больше не нужно подозревать доктора Фабра. Все, как по волшебству, изменилось. Консьержка оказалась права. В дом вошел кто-то с улицы. Этот «кто-то» не только знал, в каком ящике лежит пистолет, но знал и о том, что существует комната для прислуги и где на кухне висит ключ от нее. Таким образом, в прошлую ночь, пока следствие топталось на месте, убийца, по всей видимости, находился в доме, курил, лежа на матрасе в ожидании, пока рассветет и можно будет уйти. Интересно, дежурил ли ночью у входной двери полицейский? Мегрэ не знал. Это уже входило в обязанности местного комиссариата. Он видел одного полицейского, когда вернулся с улицы Сен-Готар, но того вызвал муж консьержки, когда в дом нахлынули журналисты и фотографы. В любом случае в дом, несомненно, входило и выходило множество людей, не считая рассыльных по доставке продуктов. Консьержка была занята почтой, ребенком, репортерами, многим из которых удалось даже прорваться на четвертый этаж. Мегрэ позвонил в отдел установления личности. — Мерс? Пришлите мне, пожалуйста, одного из сотрудников со всем необходимым для снятия отпечатков пальцев. Может быть, будут и другие следы. Пусть возьмет все, что можно... Жду у себя в кабинете... В дверь постучал инспектор Барон: — Патрон, я наконец дозвонился до секретаря театра Мадлен. Действительно, на имя мадам Жослен было заказано два места. Оба кресла были заняты в течение всего спектакля, правда, кем точно — не известно. В театре был аншлаг, и никто во время действия из зала не выходил. Разумеется, были антракты... — Сколько? — Два. Первый всего на четверть часа, и многие оставались в зале. Второй длился добрых полчаса — требовалась полная и, следовательно, трудоемкая смена декораций. — В котором это было часу? — В десять. Я узнал фамилии тех, кто сидел за креслами девяносто семь и девяносто восемь. Это завзятые театралы, они всегда берут одни и те же места. Месье и мадам Демайсе. Живут они в Пасси, на улице Помп. Связаться с ними? — Желательно... Он не хотел ничего пускать на самотек. Явился специалист из уголовной полиции, обвешанный своими аппаратами, как фоторепортер. — Мне взять машину? Мегрэ кивнул и вышел вместе с ним. Они застали Торранса за кружкой пива в компании слесаря, которого, казалось, эта история забавляла. — Вы мне больше не нужны. Спасибо, — сказал ему комиссар. — Да как же вы попадете без меня? Я закрыл дверь. Мне велел ваш инспектор. — Я не хотел рисковать, — прошептал Торранс. Мегрэ тоже взял кружку пива и выпил ее почти залпом. — Подождите меня здесь! Он пересек улицу, вошел в лифт, позвонил в дверь квартиры Жосленов. Как и утром, мадам Маню приоткрыла дверь на цепочку и, узнав его, сразу же впустила в дом. — Какую из дам вы хотите увидеть? — Мадам Жослен, если только она не отдыхает. — Недавно приходил доктор и требовал, чтобы она снова легла в постель, но она не согласилась. Не в ее характере валяться целый день на кровати, разве что когда заболеет... — Никто не приходил? — Только месье Жуан на несколько минут. Еще ваш инспектор, такой толстый, просил ключ от верхней комнаты. Честное слово, я его не брала. Я даже думала, зачем этот ключ болтается здесь на гвозде, если этой комнатой не пользуются. — И ни разу не пользовались с тех пор, как вы работаете у мадам Жослен? — Ни разу. Ведь другой-то прислуги нет. — Ну а может быть, мадам Жослен устраивала там кого-нибудь из приятелей или знакомых, допустим, на одну только ночь? — Если бы им нужно было оставить переночевать кого-нибудь из приятелей, думаю, они отдали бы ему комнату мадам Фабр... Я скажу мадам... — А что она делает? — По-моему, они составляют список, кому нужно послать извещение о смерти... В гостиной дам не оказалось. Подождав немного, Мегрэ увидел, как обе женщины вошли в комнату, и у него создалось странное впечатление, что они ни на минуту не разлучаются, потому что не доверяют одна другой. — Простите, что я вас снова беспокою. Полагаю, мадам Маню вам сообщила...