— Да. — Вы остались дома? — Я спал… Значит, он находился дома, когда Мегрэ с женой проходили мимо входной решетки. — Я много размышлял… — И к какому выводу вы пришли? — Не знаю… Никакого вывода я не сделал… Но постараюсь держать себя в руках как можно дольше… Да и вообще, нужно ли мне что-то предпринимать?.. Иначе, как вы сами утверждали позавчера, я рискую потерять Изабеллу… Мегрэ слышал звон рюмок, далекий шум голосов, стук кассового аппарата. — Вы позвоните мне завтра? Планшон немного помедлил с ответом. — Вы считаете, это будет полезно? — Я хочу, чтобы вы звонили мне каждый день… — Вы мне не доверяете? Что комиссар мог ответить на этот вопрос? — Я буду держаться, правда! — он горько рассмеялся: — Ведь два года я же продержался!.. Но долго не смогу, потому что я слабак… Разве я не слабак?.. Признайтесь, вы тоже таким меня считаете… Вместо того чтобы действовать, как это сделал бы настоящий мужчина, я пришел к вам поплакаться… — Вы правильно поступили, что пришли ко мне, и потом вы вовсе мне не плакались… — Вы меня презираете? — Нет. — Вы рассказали мою историю своей жене, когда я ушел от вас? — Нет, не рассказывал. — Она разве не спрашивала, что за тип испортил вам весь ужин? — У вас слишком много вопросов, господин Планшон… Вы смотрите на свою жизнь как бы со стороны… — Прошу прощения… — Возвращайтесь лучше к себе домой. — К себе домой? Мегрэ не знал, что еще ему сказать. Никогда в жизни он не был в столь затруднительном положении. — Разве, черт побери, это не ваш дом?.. Не желаете туда возвращаться, так идите в другое место. Только не шляйтесь по барам — там вы себя еще больше заводите… — Вы, кажется, рассердились. — Я не рассердился… Я лишь хочу, чтобы вы прекратили постоянно думать об одном и том же… Мегрэ был недоволен собой. Он был неправ, что говорил таким резким тоном с Планшоном. Хотя комиссара можно было понять: трудно, особенно по телефону, подыскать слова, которые нужно сказать человеку, задумавшему убить жену и ее любовника. Ситуация выглядела нелепой, и к тому же Планшон оказался необычайно проницательным. Мегрэ в самом деле сердился на хозяина малярной мастерской за то, что тот заставил его переживать, волноваться из-за истории, которую комиссар даже не мог рассказать своим коллегам из-за опасения, что они примут его за наивного чудака. — Успокойтесь, господин Планшон… В голову Мегрэ приходили лишь самые банальные слова, которые обычно произносят, чтобы кого-то просто утешить. — Не забудьте позвонить мне завтра… И поймите же наконец, что ваша затея ни к чему не приведет, совсем наоборот… — Благодарю вас… Комиссару не удалось его убедить. Планшон, похоже, был разочарован. Он совсем недавно закончил работу и, наверное, еще недостаточно много выпил, чтобы достичь такого состояния, когда мог видеть положение вещей таким же, как, например, в тот субботний вечер в гостиной Мегрэ. В трезвом состоянии он не питал иллюзий. Что он думал о себе, о той нелепой и отвратительной роли, которую ему приходилось играть в собственном доме? Фразу «благодарю вас» он произнес с горечью, и Мегрэ хотел продолжить разговор, но было уже поздно: его собеседник повесил телефонную трубку. Существовало и другое решение, о котором Планшон едва упомянул в субботу, и это внезапно встревожило комиссара. Не покончит ли с собой Планшон теперь, когда он поделился с кем-то своим горем и у него не осталось никаких иллюзий? Если бы Мегрэ знал, где находится его собеседник, он сразу бы перезвонил ему. Но что комиссар мог бы ему сказать? Нет и нет! Чужие драмы его не касались. Мегрэ не мог ничем помочь Планшону. По долгу службы комиссар должен был заниматься только преступниками. Подавляя в себе ярость, он еще час просматривал дело о краже драгоценностей, раскрытие которого видимо займет несколько недель. Полиция установила, что вор всякий раз останавливался в отеле, откуда исчезали драгоценности. Кражи произошли в четырех разных гостиницах с перерывом в два-три дня. На первый взгляд казалось, чего проще: стоит лишь изучить постояльцев, проживавших в этих отелях, и задержать того или тех, кто фигурировал во всех списках. Но дело оказалось сложнее. Да и показания швейцаров тоже не дали никаких результатов. Расследование займет недели? Нет, разгадывать эту загадку придется несколько месяцев, и вполне возможно, дело закончится где-нибудь в Лондоне, Каннах или Риме, или же розыски драгоценностей приведут к какому-нибудь спекулянту из Анвера или Амстердама. Но это расследование не так угнетало комиссара, как трагедия Планшона. Рабочий день уже давно кончился, и Мегрэ на такси вернулся домой. Поужинав, он посмотрел телевизионную передачу, лег спать и проснулся, ощущая, как всегда, приятный запах кофе. Придя в свой рабочий кабинет, комиссар ворчливо попросил секретаря: — Запроси-ка мне комиссариат восемнадцатого округа… Алло! Восемнадцатый?.. Это ты, Бернар?.. Ничего интересного в эту ночь не случилось?.. Нет… А убийства?.. Никто не пропал?.. Послушай! Я хочу, чтобы ты дал указание незаметно понаблюдать за домом, который находится на самом верху улицы Толозе, прямо у ступенек… Да… Пусть посмотрят за каждым, кто туда входит и выходит… Пусть посмотрят, во дворе ли грузовик хозяина-маляра… Благодарю тебя… Если ночью грузовик исчезнет, то пускай позвонят мне домой… Да нет, ничего конкретного… Так, кое-какие соображения… Ты знаешь, всякое случается… Спасибо, старина!.. Прошел еще один самый обычный день: комиссар допрашивал свидетелей по делу о краже драгоценностей, а также тех, кто проходил по другим, менее значительным делам. С шести часов вечера он уже начал посматривать на телефон. Звонили дважды, но это был не Планшон. Он не позвонил ни в половине седьмого, ни ровно в семь, и Мегрэ, явно недовольный, занервничал. Днем, вроде бы, ничего не должно было произойти. Маловероятно, чтобы Планшон, воспользовавшись моментом, когда дочь находилась в школе, пришел домой убить жену и дождаться прихода Пру и также прикончить его. В сущности, Мегрэ даже не спросил Планшона, каким оружием тот собирается совершить преступление. Разве хозяин малярной мастерской не заявил, что тщательно подготовил двойное убийство? Револьвера у него, должно быть, не было. Но даже, если и был, комиссар не верил, что он им воспользуется. Люди, занятые физическим трудом, обычно используют в подобных случаях привычные им инструменты. Какой инструмент строительный маляр… Комиссар невольно рассмеялся, думая о малярной кисти. В семь пятнадцать телефон еще не звонил, и Мегрэ вернулся домой. Звонка не последовало ни до ужина, ни после. — Ты все думаешь о нем? — спросила жена. — Да, его история меня беспокоит… — Ты как-то говорил мне, что люди, которые твердят о намерении совершить убийство, редко выполняют задуманное. — Конечно, редко… Но все же такое случается… — Тебе холодно? — Я, видимо, простудился во время воскресной прогулки на Монмартр… Я говорю в нос?.. Жена принесла аспирин, дала ему таблетку, и он спокойно проспал всю ночь. Проснувшись, комиссар увидел в окно, что на улице идет дождь. Прождав до десяти часов, Мегрэ позвонил в восемнадцатый округ. — Бернар? — Да, шеф… — Что нового на улице Толозе? — Ничего… Грузовик не покидал двора… Только в семь часов вечера, так и не дождавшись никаких новостей, Мегрэ решился позвонить на улицу Толозе. Ему ответил незнакомый мужской голос: — Планшон?.. Да, он живет здесь… Но сейчас его нет… Да и вечером его не будет.