— Ты уже исследовал вещи, которые я прислал? Здесь никто никогда не спешил. Несколько человек в серых халатах молча манипулировали сложными приборами. Сам Мурс был воплощением внутреннего спокойствия. — Черное платье, — изрек он, — никогда не стирали, но часто чистили бензином и щеткой. Несмотря на это на ткани остались частички пыли. Сейчас я как раз ими занимаюсь. Сделал также анализ тех пятен, которые не могли удалить бензином. Нашел следы зеленой краски. — Это все? — Почти. Еще несколько крупинок песка. — Речного? — Морского. Такого, какой встречается на побережье Нормандии. — А на Средиземном море не такой песок? — Нет. Ничего похожего. И океанский не такой. Мегрэ побродил еще немного по лаборатории, выбил трубку о каблук. Когда он вернулся в отдел, шел первый час и инспектора собирались завтракать. — Патрон, вас искал Люка, — сказал инспектор Жюссье. Люка был уже в шляпе. — Я должен идти. Оставил вам на столе записку. Ферэ просил, чтобы вы сразу же ему позвонили. Думаю, это касается нашего убийства. Мегрэ зашел в свой кабинет и снял трубку. — Соедините с оперативной бригадой в Ницце. Никогда еще не было так мало звонков, как сейчас, несмотря на фотографии в газетах. По существу, до сих пор был только один, от Розы, юной служанки с улицы Клиши. А ведь при этом дюжины людей в течение нескольких месяцев должны были видеть эту девушку, хотя бы мимоходом, на улице. — Алло. Ферэ? — Это вы, патрон? Инспектор Ферэ когда-то работал на набережной Орфевр, а потом подал рапорт и попросил о переводе на юг в связи с плохим здоровьем жены. — Сегодня утром был звонок, который, думаю, вас заинтересует. Понимаете, о чем идет речь? — О Луизе Лабуан. — Конечно. Патрону нужны детали? Но я пока ничего не знаю. Не начинал расследование до разговора с вами. Сегодня утром, около полдевятого, мне позвонила некая Алиса Фенеру, торговка рыбой… Алло!.. — Да, слушаю. На всякий случай Мегрэ записал эту фамилию на одном из листочков, оставленных Лоньоном. — Она сказала, что узнала фотографию, которую опубликовал «Эклерер». Это старая история. Четыре или пять лет назад эта девушка, которая тогда была еще совсем малявкой, жила со своей матерью в доме по соседству. — Подробности известны? — Мать не очень аккуратно оплачивала счета. Это она помнит лучше всего. «Это люди, которым никогда нельзя давать в кредит», — вот что она сказала. Дословно. — Что потом? — Мать и дочь занимали удобную квартиру недалеко от аллеи Клемансо. Мать когда-то была красивой женщиной. Была старше, чем обычно бывают матери пятнадцатилетних девочек. Во всяком случае ей было давно за пятьдесят. — На что они жили? — Это загадка. Мать прекрасно одевалась, выходила только после ленча и возвращалась поздно ночью. — Это все? И никаких мужчин? — О них не было речи. Если бы что-то в этом смысле было не так, лавочница бы с удовольствием об этом рассказала. — Уехали они вместе? — Похоже, что так. В один прекрасный день исчезли, оставив долги. — Ты проверил, фамилия Лабуан не фигурирует в твоей картотеке? — Это первое, что я сделал. Никаких следов. Спросил коллег. Одному из старых работников фамилия откуда-то знакома, но он не может вспомнить откуда. — Займись этим. — Сделаю все, что смогу. Что бы патрону хотелось знать для начала? — Все. Когда девушка уехала из Ниццы. Что стало с матерью. На что жили. У кого бывали. Если ей было пятнадцать или шестнадцать лет, она должна была ходить в школу. Ты не мог бы проверить это? — Понятно. Как только что-нибудь узнаю, позвоню. — Справься о матери в казино. — Уже подумал об этом. Силуэт на негативе стал еще четче. Благодаря разговору с Ниццей Мегрэ увидел девочку-подростка, бегущую за рыбой в лавочку, и мать, обремененную долгами, которая с кислой физиономией выговаривает что-то дочери. Комиссар надел пальто, нахлобучил шляпу и спустился вниз. На лестнице он встретил какого-то человека в сопровождении двух полицейских, но даже не взглянул на него. Пройдя через двор, комиссар зашел к начальнику отдела по учету жилой площади, сдаваемой внаем. Там он выписал на карточки имена Луизы Лабуан и Жанны Арменье. — Если можешь, поручи своим людям поискать эти фамилии в картотеке. Лучше в прошлогодней. Хорошо бы, чтобы бедняга Лоньон не узнал, что так за него будет сделана большая часть работы. Дождь кончился, и в лужи заглянуло солнце. Мегрэ поднял руку, будто хотел остановить проезжающее такси, но передумал и зашел в пивную «Дофин». Он сам не знал, чего бы выпить. Рядом у стойки два инспектора спорили о выслуге лет, необходимых для пенсии. — Что вам подать, месье Мегрэ? На первый взгляд казалось, что у комиссара плохое настроение, но те, кто хорошо его знал, понимали, что не в настроении дело. Просто он сейчас был сразу в нескольких местах: у вдовы на улице Клиши, в магазинчике на улице Дуэ, на скамейке около церкви Святой Троицы и еще в Ницце, где ясно видел девчонку, препирающуюся с хозяйкой рыбной лавки. Все было перемешано, расплывчато, неясно, но в конце концов из всего этого что-то должно было сложиться. Среди этих образов был один, от которого он не мог избавиться, — нагое тело под яркой электрической лампой, а рядом доктор Поль в белом халате, натягивающий резиновые перчатки. — Анисовую, — машинально ответил Мегрэ. Поль сказал ему, и это хорошо запомнилось, что девушка упала на колени. Чуть раньше зашла в «Ромео» на улице Комартэн, таксист запомнил ее бедное платье, бармен видел, как она пробиралась между танцующими, разговаривала с метрдотелем, потом с невестой. Затем вышла под дождь и пошла куда глаза глядят. Ее видели на площади Сен-Огюстен, потом она мелькнула на углу бульвара Осман и Сен-Оноре… О чем думала она в это время? Куда шла? Почти без денег. Старуха Кремье выгнала ее из дома. Она не могла уйти далеко. Там, куда она пришла, ее ударили, она упала на колени и неизвестный обрушил на ее голову что-то тяжелое. Все это случилось около двух часов ночи. Что она делала между двенадцатью и двумя? Потом убийца положил тело в середине площади Вэнтимиль. — Странная девушка, — пробормотал Мегрэ. — Слушаю, — произнес официант. — Ничего. Который час? Завтракать комиссар поехал домой. — Кстати, о том, чем ты интересовался вчера вечером, — начала мадам Мегрэ, как только они сели за стол. — Я думала об этом целое утро. Есть еще один повод, по которому девушка надевает вечернее платье. Комиссар не церемонился с женой, как с Лоньоном, и, прервав ее, рассеянно бросил: — Знаю. Свадьба. Мадам Мегрэ обиженно не открывала рта до конца завтрака. Глава пятая, о даме, которая зарабатывает себе на жизнь игрой в рулетку, о старой деве, которая хочет рассказать все до конца, и о девчонке, которая прячется под кроватью Два, а может, и три раза в течение этого дня Мегрэ поднимал голову от бумаг и смотрел на небо. Он разглядывал его безукоризненную голубизну, золотистые островки облаков и крыши домов, блестящие на солнце. Комиссар со вздохом откладывал работу, вставал и открывал окно.