— Нет. Кажется, не была даже очень огорчена. — Не узнавала, что с ней? — Через некоторое время получила письмо, в котором некая мадемуазель Поре с улицы Шмен-Вер писала, что нужно лучше воспитывать свою дочь и не пускать ее одну в Париж. Не знаю точного адреса этой Поре. Мадам Лабуан обещала, что вечером отыщет его. — Я знаю, где ее искать. — Месье ориентируется в ситуации? — Более или менее. Мегрэ посмотрел на Приоле, который слушал разговор. Одна и та же информация пришла из двух разных источников одновременно. — В котором часу ты с ней встретишься? — Как только она вернется в Ниццу. Это может быть и в семь вечера, и в двенадцать ночи, с тем же успехом Все зависит от рулетки. — Позвони мне домой. — Слушаюсь, патрон. Мегрэ положил трубку. — Исходя из того, что говорит Ферэ из Ниццы, особа, у которой жила Жанна Арменье на улице Шмен-Вер, — некая мадемуазель Поре. И она знала Луизу Лабуан. — Ты поедешь к ней? Мегрэ открыл дверь. — Жанвье, ты со мной? Минутой позже они уже были в автомобиле. Доехав до улицы Шмен-Вер, остановились перед лавочкой с лекарственными травами. В полутемном магазинчике, где приятно пахло зверобоем, за прилавком стояла жена Люсьена. — Чем могу служить, месье комиссар? — Мадам знает Жанну Арменье? — Вам муж рассказал!? Я говорила ему о ней как раз сегодня утром, в связи с той свадьбой, о которой писали в газетах. Сногсшибательная девушка! — Как давно вы ее видели? — Да уж года три прошло. Минутку. Это было еще до того, как муж получил прибавку. Значит, три с половиной. Была еще молоденькая, но уже такая женственная, с такими формами, что все мужчины оглядывались на нее на улице. — Она жила в соседнем доме? — У мадемуазель Поре. Это моя хорошая клиентка, телефонистка. Жанна Арменье — ее племянница. Мне кажется, что они не слишком ладили, и девушка решила жить отдельно. — Как вы думаете, мадемуазель Поре сейчас дома? — Если не ошибаюсь, на этой неделе она работает с шести утра до трех дня. У вас есть шанс ее застать. — Живет ли здесь мадемуазель Поре? — спросил Мегрэ у консьержки соседнего дома. — Третий этаж направо. Кто-то у нее есть, — ответила консьержка. В доме не было лифта. Вместо электрического звонка на двери висел шнурок. Когда его потянули, где-то в дальней комнате колокольчик издал хилый, еле слышный звук. Дверь сразу отворилась. Худая черноглазая женщина с резкими чертами лица сурово посмотрела на них: — Чего изволите, господа? Мегрэ только собирался ей ответить, как увидел в глубине квартиры Лоньона. — Извините, Лоньон. Вот не думал, что здесь встретимся. Растяпа отрешенно взглянул на них. Мадемуазель Поре процедила: — Господа знакомы? Наконец она удосужилась пропустить их в квартиру. Пахло кухней. В крошечной столовой их стало четверо. И как они только там поместились? — Вы давно здесь, Лоньон? — Только что пришел. Было неуместно интересоваться, откуда он узнал адрес. — Вы уже начали? Мадемуазель Поре перебила комиссара: — Это я уже начала объяснять этому господину, что мне известно, но не закончила. Если, увидев фото в газете, я не пошла сразу в полицию то только потому, что не была уверена, что это именно она. За три с половиной года человек может измениться, тем более в этом возрасте. В конце концов я не люблю вмешиваться в чужие дела. — Жанна Арменье — ваша племянница? — Речь шла не о Жанне, а о ее подружке. Если месье интересует Жанна, то она — дочь моего единокровного брата, но я никогда не воспитывала ее. — Она родом с юга? — Постольку поскольку, если месье считает, что Лион — это юг. Мой бедный брат работает на прядильной фабрике. После смерти жены он сам не свой. — Когда она умерла? — В прошлом году. — Жанна Арменье приехала в Париж четыре года назад? — Да, почти четыре года. Лиона ей уже было мало. Ей было семнадцать лет и очень хотелось независимости. Они все теперь такие. Брат написал мне, что не может удержать дочь, раз она решила уехать, и спрашивал, не согласна ли я взять ее к себе. Я ответила, что, конечно, да и что даже помогу ей найти работу. Она тщательно выговаривала каждую букву, как будто все, что хотела сообщить, имело огромную важность. Глядя на них по очереди, мадемуазель Поре неожиданно спросила: — Раз вы все из полиции, почему же вы пришли не вместе? Что можно было ответить? Лоньон опустил голову, а Мегрэ сказал: — Мы работаем в разных отделах. С претензией на великосветскость, она продолжала, глядя на импозантную фигуру Мегрэ: — Мне кажется, что месье здесь главный. В каком вы звании? — Комиссар. — Так это вы — комиссар Мегрэ? Когда он кивнул головой, ему был сразу же предложен стул. — Садитесь, пожалуйста. Я все-все рассажу. На чем я остановилась? Ах, да, на письме от брата. Могу его найти, если месье пожелает. Переверну все письма от родственников. — Спасибо. Это не обязательно. — Как вам угодно. Если вкратце, то получила письмо, ответила, и однажды утром, полвосьмого, племянница появилась у меня. Уже по одному этому можно судить о ее характере. Есть несколько прекрасных дневных поездов, а она приехала ночным. Это, видите ли, более романтично! К счастью, я работала во вторую смену. Но это так, между прочим. Не говоря уже о том, во что она была одета и какая у нее была прическа! Я ей сразу сказала без обиняков, что если она не хочет, чтобы на нее весь квартал показывал пальцем, она должна изменить свой, с позволения сказать, стиль. Квартира, а я здесь живу уже двадцать лет, не большая и не шикарная, но все-таки две спальни у меня есть. Одну я отдала в распоряжение Жанны. Неделю ходила с ней по городу, чтобы показать Париж. — Что она собиралась делать? — Месье спрашивает? Найти себе богатого мужчину — вот что она собиралась делать. Если то, что написано в газете, — правда, то она этого добилась. — Нашла себе работу? — Поступила продавщицей в один из магазинов на Больших Бульварах. Кожаная галантерея, недалеко от Оперы. — Долго там проработала? Мадемуазель Поре любила поступать по-своему и не скрывала этого.