— Что ты пьешь? — Белое. Мегрэ поморщился. — У вас есть бочковое пиво? — Конечно, господин Мегрэ. — Вы знаете меня? — Я часто видел ваши портреты в газетах. А в прошлом году, когда вы были заняты в министерстве напротив, несколько раз заходили сюда пропустить глоток. — Он подал пиво. — Прекрасно. За это время была осуществлена операция, хотя и не такая значительная, как накануне ночью, но не менее эффективная. Два инспектора поднялись на самый верхний этаж дома, остальные заняли посты на тротуаре, за углом. Вдобавок в непосредственной близости от дома расположилась машина с передатчиком. Конечно, все это было ни к чему. Такие убийцы редко защищаются, еще реже — с оружием в руках. — Я пойду с вами? Мегрэ утвердительно кивнул, и они вдвоем вошли к консьержке. Ее комната была выдержана в стиле буржуа, с маленькой гостиной, отделенной красной велюровой занавеской от кухни. Консьержка лет пятидесяти оказалась спокойной и улыбчивой женщиной. — Что вам угодно, господа? — Монсин, пожалуйста. — Второй этаж, налево. — Вы не знаете, он у себя? — Возможно. Я не видела, чтобы он уходил. — Мадам Монсин тоже дома? — С полчаса назад она вернулась с прогулки. Мегрэ никак не мог отделаться от мыслей о беседе с профессором Тиссо у Пардона. Дом был тихий, комфортабельный. Вид этого старомодного, построенного в стиле середины прошлого века здания, внушал доверие. Они могли бы воспользоваться хорошо смазанным с блестящими медными частями лифтом, но предпочли подняться по лестнице, застеленной темно-красным ковром. На большинстве циновок перед дверями из темного дерева были написаны инициалы хозяев, а звонки отблескивались солнечными зайчиками. Ни звука не проходило сквозь эти толстые стены, никакого запаха из кухни не проникало на лестничную площадку. На одной из дверей висела табличка с фамилией врача — специалиста по легочным болезням. На втором этаже, налево, на медной табличке того же формата, но с более модным шрифтом, можно было прочитать: «Марсель Монсин, архитектор-декоратор». Мужчины переглянулись, и Лапуэнту показалось, что Мегрэ взволнован не меньше его. Комиссар протянул руку и позвонил. Время тянулось невероятно долго, и наконец дверь открылась. Служанка двадцати лет, в белом фартуке, удивленно посмотрела на них и спросила: — Вам кого? — Мосье Монсин дома? Она озадаченно пробормотала: — Я не знаю. Значит, он был дома. — Если вы подождете минутку, я пойду спрошу мадам… Ей не было необходимости уходить. Еще молодая женщина, только что вернувшаяся с прогулки и от жары переодевшаяся в пеньюар, показалась в конце коридора: — Кто там, Одиль? — Два мосье желают поговорить с господином, мадам. Запахнув полы пеньюара, она подошла, смотря прямо в лицо Мегрэ, как будто он ей напоминал кого-то. — Что вам угодно? — спросила она. — Ваш муж дома? — То есть?! — Значит, он тут. Она слегка покраснела. — Да. Но он спит. — Я буду весьма обязан, если вы его разбудите. Еще колеблясь, она пробормотала: — Извините, с кем имею честь? — Уголовная полиция. — Комиссар Мегрэ, не так ли? Мне показалось, что я вас узнала… Мегрэ был уже в прихожей. — Идите, разбудите своего мужа. Я думаю, что он пришел поздно прошлой ночью? — Что вы хотите сказать? — Это у него привычка такая: спать после одиннадцати утра? Она улыбнулась. — Это часто с ним бывает. Он любит работать вечером, иногда даже ночью. Он гений, художник. — Он не уходил прошедшей ночью? — Нет, насколько я знаю. Подождите в гостиной, я пойду, разбужу его. Мадам открыла дверь в комнату, обставленную с неожиданной в этом старом доме современностью. Она не была броской или кричащей, и Мегрэ отметил, что он смог бы жить в такой обстановке. Единственное, что ему не понравилось, — это картины на стенах, содержание которых он не понял. Лапуэнт внимательно наблюдал за входной дверью. Впрочем, это было лишним: к этому времени все входы и выходы были тщательно блокированы полицией. Молодая женщина, удалившаяся всего на две-три минуты, появилась вновь, уже причесанная. — Он сейчас будет. У Марселя странная привычка, над которой я иногда подшучиваю: он стыдится показываться перед гостями в неглиже… — Вы спите в разных комнатах? Она слегка вздрогнула и ответила непринужденным тоном: — Как и большинство супружеских пар, не так ли? Разве это не было чуть ли не правилом для людей подобной категории? То, что они спали в разных комнатах, еще ни о чем не говорило. Комиссар лишь пытался определить, не играла ли она какую-то роль в этом деле, догадывалась ли она о чем-либо или, наоборот, задавала себе вопрос, что побудило комиссара Мегрэ прийти к ее мужу. — Ваш муж работает в этой комнате? — Да. Она открыла боковую дверь в довольно просторный кабинет, окна которого выходили на бульвар Сен-Жермен. Мегрэ заметил там доски для рисунков, рулоны бумаги, разложенные или свернутые макеты странного вида, похожие на театральные декорации. — Он много работает? — Даже слишком, что вредно для здоровья. А оно у него никогда не было крепким. В это время года мы должны были поехать в горы, как и в прошлые годы, но он получил заказ и не смог взять отпуск. Мегрэ редко приходилось встречать такую спокойную, уравновешенную женщину. Разве не должна была она встревожиться, зная из газет об убийце с Монмартра и что Мегрэ ведет расследование этого дела, увидев комиссара в их доме? Но она лишь с любопытством наблюдала за столь известным человеком, сохраняя невозмутимый вид. — Я пойду посмотрю, готов ли он. Мегрэ, удобно расположившись в кресле, набил трубку, медленно раскурил ее и переглянулся с Лапуэнтом, которому не сиделось на месте. Когда дверь, за которой скрылась мадам Монсин, вновь открылась, в комнате появился мужчина, казавшийся таким молодым, что можно было подумать, что произошла ошибка. Он был одет в домашний костюм нежного бежевого цвета, так гармонирующий с его светлыми волосами, бледным лицом, голубыми глазами.