Это было монотонно и отвратительно. Полиция квартала Гранд-Карьер была усилена. Лоньон, как и его коллеги, перенес свой отпуск на неопределенный срок. Да и будет ли он вообще? Улицы патрулировались. Повсюду были расставлены посты. Но все это было и во время второго, третьего, четвертого и пятого убийств. — Устал? — спросила мадам Мегрэ, открывая дверь в тот самый момент, когда ее муж только ступил на площадку. — Жарко. — По-прежнему ничего? — Ничего. — Только что по радио я слышала о какой-то суматохе на набережной Орфевр. — Уже? — Предполагают, что напали на след убийцы в восемнадцатом. Это правда? — Более или менее. — У вас есть зацепка? — Ничего не знаю. — Ты обедал? — Да, полчаса тому назад. Она не настаивала, и немного позже оба уже спали. Окно в спальню было открыто. На следующий день комиссар вошел в кабинет в девять часов, времени читать газеты не оставалось. Он было собрался их просмотреть, как зазвонил телефон. Он сразу узнал своего собеседника. — Мегрэ? — Да, господин судья. Это был Комельо, занимавшийся делом о пяти убийствах на Монмартре. — Это все правда? — Что вы имеете в виду? — То, что написано в утренних газетах. — Я их еще не видел. — Вы произвели арест? — Нет, насколько я знаю. — Я предпочел бы, чтобы вы сейчас же пришли ко мне. — Охотно, господин судья. Во время разговора вошел Люка. Он понял гримасу комиссара, когда тот сказал: — Скажи шефу, что я во Дворце и, наверное, не вернусь вовремя для доклада. Он пошел тем же путем, что вчера шли Лоньон, Люка и таинственный посетитель уголовной полиции, человек со шляпой перед лицом. В коридоре служащие суда, жандармы приветствовали его, обвиняемые и свидетели, ожидавшие приема, кивали головой. — Входите. Читайте. От Комельо можно ожидать всего. Он был взвинчен. Его усики дрожали от возмущения. Один заголовок гласил: «Поймает ли наконец полиция убийцу?» Другой: «Тревога на набережной Орфевр. Это маньяк Монмартра?» — Должен вам заметить, комиссар, что вчера в четыре часа дня я был здесь, в своем кабинете. Я был здесь и в пять, и в шесть часов. Я не уходил, занимаясь делами, до без десяти семь. Потом меня можно было найти дома, куда вы могли бы позвонить, затем у друзей, тем более что я оставил их адрес своей прислуге. Мегрэ слушал почтительно, не шевелясь. — Когда случается что-нибудь важное… Подняв голову, комиссар пробормотал: — Ничего важного не произошло. Комельо, которому трудно было уже остановиться, резко ударил газетами по руке. — А это? Вы хотите сказать, что все это выдумали журналисты? — Предположения. — Другими словами, ничего не произошло, а есть журналисты, которые предполагают о неизвестном, доставленном в ваш кабинет, и которого допрашивали в течение шести часов, и которого вы потом доставили в Сурисьер, и которого… — Я никого не допрашивал, господин судья. Комельо, казалось, был потрясен, ничего не понимал: — Вам следует объяснить, в чем дело, чтобы я, в свою очередь, мог доложить генеральному прокурору. Он первым делом позвонил мне… — Некто вчера в обществе двух инспекторов пришел навестить меня. — Это тот, кого задержали инспектора? — Речь идет о дружеском визите. — Именно поэтому этот человек скрывал свое лицо под шляпой? Комельо показал на фотографию, напечатанную на первых полосах газет. — Должно быть, случайность, механическое движение. Мы мило беседовали… — В течение шести часов? — Время быстро летит. — Вы заказывали бутерброды и пиво. — Так точно, господин судья. Снова удар газетами по руке. — Я достаточно хорошо информирован о ваших делах?