— А хорошие руки?.. — непонимающе пробормотала я. — Женские. То есть женит. Подозреваю, что выражение лица у меня было совершенно непередаваемое, потому что Хенрим глухо рассмеялся. Но, спасибо ему, никакие комментарии не стал отпускать, лишь отпер лабораторию и пригласил меня внутрь. Помещение было настолько в стиле мозгоправа, насколько это вообще могло быть. Высокие, как и во всем доме, окна, стерильная чистота, но при этом нет ощущения… обезличенности. Несколько книг ровной стопкой высились на столе у дальней стенки, остальные разместились аккуратными рядами на полках над ним. Рядом со столом — глубокое кресло, на котором лежал свёрнутый в рулон плед. Стеклянные и деревянные шкафчики занимали все пространство у остальных стен. У окна — длинный стол с целительскими приборами и целой системой соединённых колб. А прямо в центре помещения — кушетка, прикрытая сейчас покрывалом. Над ней — странный прибор, массивный, с кучей рычажков и длинных трубок, уходящих в небольшой ящик в нижней части. — А это?.. — Даже не сомневался, что ты заинтересуешься, — Хенрим подошёл к прибору и положил ладонь на блестящий бок. — Это «Райзол». Важная штука в работе любого лиррвиренского целителя. С его помощью я могу прямо здесь проводить манипуляции, которые вообще–то целителю недоступны. — То есть? — непонимающе нахмурилась я. — Например, усиление костей военных, — охотно пояснил тот. — Я не могу заставить кость стать прочнее, но зато могу обшить её пластиной металла. — Но это же… — широко распахнула я глаза. — Да, требует разрезать, допустим, ногу. Сама понимаешь, я не могу этого сделать своими руками. А прибором — могу. Или взять кровь, лимфу или ещё что–то на анализ… Если бы мы были в Лиррвирене, когда вели исследование с твоей кровью, тебе не пришлось бы себя резать. Эта машинка, — любовно погладил неживую помощницу, — сделала бы все легко, безболезненно и без лишних повреждений. — Насколько же вы далеко ушли от нас, — вздохнула я, с уважением посмотрев на прибор. — Ну, это сравнительно новое изобретение. А массовое производство они пошли только в прошлом году. Так что, думаю, у вас тоже скоро появятся, — полуэльф сдёрнув покрывало, приглашающе похлопал по кушетке. — Ложись. Сейчас я разведу кровь и приступим. И отошёл к столу перед окном. Я неторопливо расшнуровала ботинки, а затем, подумав, стащила ещё и жилет, оставшись в брюках и заправленной в них рубашке. После села на мягкую поверхность и… решила не забивать себе голову ерундой. И легла. — Закатай левый рукав, — раздалось от окна. — Зачем? — повернула голову к мужчине, колдующему над какой–то пробиркой. Её содержимое как раз медленно окрашивалось в темно–красный. — Вот это, — Хенрим поболтал пробиркой, — не пьётся, а вводится прямо в кровь. А вену. — С помощью прибора? — я посмотрела на нависавшую надо мной махину. — Какая умная девочка, — усмехнулся полуэльф. Я лишь тяжело вздохнула, но оставила насмешку без ответа. Вместо этого закатала рукав и выставила руку в сторону. Мне не было страшно. Даже волнение сошло на нет. Просто… хотелось, чтобы наконец–то уже все закончилось. Здесь, в Лиррвирене, у меня появился шанс жить нормальной жизнью, не оглядываясь и не боясь. Уверена, мой мучитель не имел доступ на территорию эльфов. Нужно было только обрубить последнюю лазейку — убрать маячок, крепко связывающий меня с тем, кого я буду проклинать до конца жизни. — Готова? — склонился надо мной мозгоправ. — Да, — бесстрастно отозвалась я. — Вот и отлично, — одобрительно кивнул он и отошёл к прибору. Что–то там подёргал, и машина вздрогнула и медленно загудела. Я с любопытством рассматривала, как он вытащил из ящичка одну из трубок, на конце которой было что–то наподобие пробирки, оканчивающееся иглой. Опустил в темно–красную жидкость, которая вскоре перекочевала из ёмкости в руках целителя в ту, что была связана с трубкой. — А теперь закрой глаза, — скомандовал полуэльф, поднося иглу к моей руке, а затем отошёл на шаг. — И помни: любое странное ощущение немедленно озвучивай мне. — Я помню, — я облизала пересохшие губы и закрыла глаза. Лёгкий укол на внутренней стороне локтя не был болезненным. А затем… мне словно в вену жидкий огонь ввели. Горячо! Больно! Я выгнулась, закричала, срывая голос, а затем потеряла сознание. * * * Меня будто пинком вышвырнули… куда–то. Я упала, больно ударившись коленями и содрав кожу на ладонях об старую выщербленную плитку, сквозь которую прорывалась трава. В груди болело, перед глазами все плыло, а я не могла отдышаться и прийти в себя. И лишь один вопрос медленно всплывал в голове: где я? Какого тухлого зомби вообще происходит?! А потом я услышала скрип. Мерный. Постоянный. Так могут скрипеть… качели. Я вскинула голову, да так и замерла, расширившимися от ужаса глазами наблюдая за тем, как маленькая, лет десяти, девочка, беззаботно болтая ногами, качается на простой качели, привязанной к ветвям старого почерневшего дерева. Святая Пара, спаси и помилуй… Но ведь… Тёмная богиня ведь мертва!!! — Что ты на меня так смотришь? — насмешливо щурит девочка свои чёрные, без белков глаза. — Вижу, ты меня узнала. Как вести себя с богинями, ещё и с тёмными, да к тому же мёртвыми, я понятия не имела. Потому так и осталась в совершенно глупой позе на четвереньках, да с приоткрытым от шока ртом. — Смешная, — фыркнула она, толкая качели сильнее. — Вы, смертные, вообще очень смешные. И продолжила кататься, совершенно потеряв ко мне интерес. У меня начали болеть колени, потому я аккуратно привстала, лихорадочно размышляя, смогу ли удрать или меня убьют до того, как дёрнусь? — Куда ты собралась удрать из своего же подсознания? — иронично вскинув бровь, посмотрела на меня богиня. — Под… сознания? — сдавленно переспросила я. — Разумеется. Это, — она широким жестом обвела картинку, впечатавшуюся в мою голову из легенды, — лишь плод твоего воображения. На самом деле ты по–прежнему лежишь на кушетке в лаборатории этого смешного мальчика. Который, кстати, сейчас начнёт рвать на себе волосы, потому что ты не приходишь в себя. Я осознала, что вообще перестала понимать что–либо. Кроме того, что все это, кажется, плод моего воображения. — Кроме меня, — жутко усмехнулась тёмная богиня, демонстрируя острые треугольные зубы. — Я, как и ты, совершенно настоящая. — Но ты… вы… ты… вы же мертва! — жалко просипела я, обессилено падая пятой точкой на землю. — Ты серьёзно думаешь, что бога можно убить с концами? — фыркнула та и опять толкнула качели. — Пока на земле жив хоть один носитель моего дара, я буду жить тоже. Пусть вот так, в ваших душах. Меня прошиб холодный пот. То есть… она, при желании, может вернуться?! — Могу, но это слишком долго, хлопотно и не имеет смысла, — девочка, кажется, легко читала мои мысли, потому что сразу отвечала на невысказанные вопросы. — Ник Кайндорф, — я облизала губы, — знает? — Не знает, но определённо догадывается, — тихо рассмеялась она. — Ники вообще очень умный мальчик. Даже слишком. Засранец, — помрачнела на миг, а затем снова улыбнулась. — В божественном посмертии, на самом, деле есть свои плюсы, так что я на него не в обиде. Что на такое ответить я попросту не знала. Да и… разговаривать с тёмной богиней мне не хотелось. Нужно было выбираться отсюда, вот только как? Пусть это моё подсознание, как покинуть воссозданную картинку, я не понимала. Разве что Хенрим меня вытащит… — Ты отсюда не уйдёшь, пока я не захочу, — властно проговорила богиня и, спрыгнув с качелей, немедленно превратилась в молодую девушку. Подошла ко мне и, подобрав подол длинного тёмного платья, села напротив. Прямо на потрескавшуюся плитку. — Что вам от меня надо? — перепугано уставилась я на неё. — Все, что мне надо, сама возьму, — ухмыльнулась она, благо, зубы показывать не стала, а то, боюсь, со мной точно приключилась бы истерика. — Мне было интересно на тебя посмотреть… вот так, лицом к лицу. Ты забавная. Нравишься мне. Такой интерес со стороны мёртвой богини у меня, разумеется, восторга не вызывал. Но разве я что–то могла сделать? — Должна сказать, Ники сделал мне отменный подарок, — мягко прошелестела тёмная богиня. — В тебе теперь столько моей крови, что я смогу смотреть на мир твоими глазами. И от этих слов у меня волосы встали дыбом. На самом деле — я ощутила, как вздыбливаются волоски на руках. Вот теперь точно конец. Мало мне было одной проблемы… И это свалилось. Как приговор.