За последнее время уровень кулинарного мастерства Виты заметно вырос: не раз обожженные и порезанные пальцы приносили заслуженные плоды. Теперь ни супы, ни гарниры, ни салаты не представляли собой нечто недосягаемое: всего несколько проб и ошибок – и в итоге все получалось. А стоило Вите немного поэкспериментировать со специями, так блюда получались изысканней и на вид, и на вкус. Вита полностью заменила Влада на кухне. К своему дню рождения она также вызвалась приготовить праздничный ужин. Влад возвращался домой в предвкушении. Он долго ломал голову, что подарить подруге. Никакая бижутерия или драгоценности ее не интересовали. Что-либо из одежды – тоже не то. Необходим был тот подарок, который оказался бы не только полезным, но и тем, что отвлечет Виту, займет голову, пока она скучает дома. И, похоже, Влад нашел идеальный – или близко к таковому – вариант. Он уже отчаялся, но тут вспомнил один эпизод из рассказов Виты о детстве, который его и осенил. Сейчас подарок бережно хранился в кладовке за несколькими коробками, и Владу не терпелось преподнести его. *** Восхитительный аромат мяса по-французски дразнил и томил в ожидании трапезы. Запеченное с картошкой и грибами, оно выглядело как произведение искусства: точь-в-точь фотография в тематических книгах и сайтах. Помимо него на столе в двух небольших тарелках были поданы греческий салат и оливье. А в качестве напитков выступил сок. Просто и элегантно. От алкоголя – что Вита, что Влад – отказались сразу. Первой он был противопоказан, а второй посчитал, что пить в одиночку в присутствии беременной подруги – лишнее. Пускай и в небольшом количестве. – С днем рождения! – торжественно произнес Влад, поднимая фужер, который тут же со звоном встретился с бокалом Виты. – Спасибо, – с мягкой улыбкой поблагодарила подруга. Даже то, что они отмечали вдвоем, не означало, что оба не должны принарядиться: она, как бы это ни было в диковинку, в недавно приобретенном темно-красном платье с закрытым декольте; он в своем лучшем костюме. Влад, одновременно с восхищением, удивлением и долью переживания, смотрел, мысленно подчеркивая произошедшие за последнее время изменения: волосы стали длинней и опускались намного ниже плеч, лицом она посвежела; несильно, но заметно, по очевидным причинам, увеличилась грудь. Было трудно поверить, что это та самая Вита. Но хоть и произошло внешнее преображение, внутри она оставалась прежней, разве что вести себя начала несколько тише, чем обычно. То, что поначалу можно было принять за отрешенность и замкнутость, оказалось простым примирением. Все сожаления ушли в сторону, а сама Вита не позволяла себе вновь тонуть в унынии. Она по-прежнему улыбалась, общалась, смеялась; и разговоры о ребенке уже не вызывали неловкости. Благодаря врачу, у которого она наблюдалась, и неисчислимому количеству статей в сети на эту тему, Вита узнала многое о своем нынешнем состоянии и постепенно готовилась к новым этапам беременности. – У меня для тебя подарок, – сказал Влад, когда с мясом на обеих тарелках было покончено. Он вышел в коридор и вскоре вернулся с деревянной конструкцией почти с него ростом. Установив ее на три ножки, он спросил: – Ты же знаешь, что это? – Это… мольберт, – ответила Вита, пребывая в замешательстве: она ожидала чего угодно, но не этого. – Именно! – Но… спасибо, конечно, но почему именно мольберт? – Помнишь, ты рассказывала о школьных уроках рисования? И что у тебя даже неплохо получалось? – Да, но… тогда я пыталась произвести впечатление на учительницу и… в общем-то… старалась только из-за нее. А сейчас… – …а сейчас тебе неплохо бы найти новое хобби, – с воодушевлением пояснил он. – Будем смотреть правде в лицо – ты же ничем особенным не занимаешься, пока дома. – Как это не занимаюсь? – начала возмущаться Вита. – Я готовлю, прибираюсь… – Это ты все делаешь для нас, – перебил Влад. – А теперь у тебя будет возможность делать что-то для себя. – Он сделал небольшую паузу, продумывая дальнейшие слова: – Вита, тебе нужно что-то, куда ты могла бы направить всю свою творческую энергию, пока не появится возможность снова заниматься музыкой. А это, – указал он на мольберт, – хороший вариант. Проконсультировавшись, я приобрел те краски, которые не нанесут вреда ни тебе, ни ребенку. И, если тебе что-то понадобится, только скажи – достану все необходимое. Влад присел рядом, чтобы их глаза были на одном уровне. Взяв Виту за руку, он добавил: – Я хочу, чтобы ты вновь сияла, как тогда, на сцене. – Спасибо, Влад, – она была тронута. То, что поначалу походило на глупость, приняло осмысленную форму. – Это очень мило с твоей стороны. Их губы слились в нежном поцелуе. Когда они разомкнулись, она, усмехнувшись, добавила: – Ты только не жди от меня шедевров уровня Микеланджело, ладно? – Я буду ждать твоих шедевров. *** Уже несколько недель кресло оставалось только креслом, широкий диван перестал казаться слишком большим, а взгляды в будущее давали надежду и уверенность. Нагие, прикрытые лишь одеялом, они лежали, отдыхая. Тяжело дыша, каждый старался ни о чем не размышлять, но вновь и вновь все раздумья приводили к ощущению человеческого тепла, которое согревало как внутри, так и снаружи. Почему мне так спокойно? – Хм? Вита поняла, что произнесла это вслух. Влад вопросительно смотрел на нее. – Черт… извини. – За что ты извиняешься? – Ну… наверное, за то, что опять начинаю крутить старую пластинку в десятитысячный раз. – Расскажи, о чем ты думаешь? – попросил он. – Я ведь опять могу впасть в истерику, – усмехнулась Вита. – Если впадешь, я вновь тебя утешу, – пообещал Влад, крепче прижимая подругу к себе. – Что ж… ладно. – Она вздохнула, чтобы собраться с мыслями, и начала: – Я понятия не имею, что за фигня со мной творится. Раньше я и думать не могла о сексе с парнем, а теперь посмотри на нас: да мы же практически молодожены! Нет, даже больше – мы скоро станем семьей! И, не то чтобы я жаловалась, но я не чувствую той любви, которая по идее должна быть между нами. Такой любви, которая была между мной и Кирой… Я вожделела ее. С трудом могла думать о чем-то, кроме нее. Безумно по ней скучаю, хочу увидеть, поговорить, но… не знаю. Сейчас это нечто… иное. Я не испытываю такой страсти, но мой разум чист – я полностью отдаю себе отчет во всех действиях. Я стала… уравновешенной что ли. Когда мы вместе, мне не страшно наступление завтрашнего дня. Но меня пугает то, что все ощущается так… нормально. Только не подумай, что раз я – лесбиянка, то это только потому, что у меня мужика нормального не было. У меня он был. Еще в школе, когда я пыталась разобраться в себе. Старше меня на год, но на удивление, не обделенный опытом. Он был нежный, обходительный и – самое главное – уверенный. И, хоть мне и было приятно, секс с ним воспринимался как что-то… неправильное. Не было ни трепета в груди, ни чего бы то другого, из-за чего мне захотелось бы встретиться с ним вновь. Благо он не оказался мудаком и не растрепал всей школе… А когда я впервые попробовала с девушкой – с одноклассницей, – то окончательно убедилась в своей ориентации. И даже сейчас, при воспоминании о том дне у нее дома, по телу пробегают мурашки. Но теперь я запуталась. Мне по-прежнему нравятся девушки – это никуда не делось, и сильно сомневаюсь, что куда-либо исчезнет. Но быть с тобой так… легко. Я не понимаю этого, но не думаю, что хочу понять. Хочу, чтобы все так и оставалось: спокойно и мирно. – Ух ты, – произнес Влад, когда она закончила, – даже и не знаю, что сказать. – Можешь ничего и не говорить. Это же просто мысли вслух. Она положила голову ему на грудь, а он мягко поглаживал ее голую спину. Отсутствие слов больше не представлялось чем-то пугающим. Тишина приносила умиротворение… …которое Владу никак не помогало. Слова Виты не уходили из головы. Она и раньше была ему не безразлична, но сейчас это переросло в нечто большее. Для него теперь не существовало иной цели, кроме как сделать эту женщину счастливой. Быть с ней, оберегать, делать все, чтобы сделать ее жизнь комфортной, – только этого он и желал. Если это нельзя назвать «любовью», то что тогда можно? Но сказать этого вслух Влад не мог. Вита буквально расставила все точки над «и»: она не любит его как партнера, скорее как самого близкого ей мужчину и не более. То, что чувствовала она, – Влад ощущал троекратно. Эта легкость, это счастье от одного только вида, от прикосновения к ней; эта безмятежность… Он, как и она, мечтал о том, чтобы все продлилось как можно дольше. – Вита, – обратился он. – Хочу, чтобы ты знала: если ты встретишь девушку, которую полюбишь, – я не буду вмешиваться в ваши отношения. Обещаю. Она тихо, незлобно рассмеялась. – А я-то уж подумала, что ты попросишь меня замолвить словечко на «тройничок». Влад не отреагировал на шутку, на что Вита, уже серьезно, сказала: – Спасибо. Глава 10 Шесть недель спустя Все не то. Все не то! Женское запястье, державшее кисть, застыло в нескольких сантиметрах от холста. Изображение имело малое сходство с человеком: руки и ноги были неестественно длинными, а голова и вовсе походила на вытянутую грушу. Словно фигурка из пластилина, слепленная детьми в детском саду. И если с этими странными пропорциями еще можно смириться, то с лицом – нет. И дело даже не в том, что начинающая художница не могла правильно изобразить человеческие черты – могла! – а в том, что сознание вырисовывало раз за разом лишь одного человека, сто?ящего того, чтобы его – а точнее ее – увековечить на полотне. «Хватит, – уговаривала она себя, – хватит о ней думать! У нее новая жизнь. У меня тоже. Просто прекрати!» Но рука, как по заклинанию, вновь и вновь выводила знакомые линии. Доходило до глаз – это ее взгляд. Очередь губ – это ее улыбка. Только начала нос – такой небольшой и аккуратный, которого, казалось, ни у кого больше нет. Рука резко дернулась вверх, и изображение перечеркнула широкая черная полоса. – Проклятье. Рисование должно приносить за собой умиротворение, вот только вместо него почти все, за что бралась Вита, заканчивалось подобным образом. Незавершенность, снятие с планшета, разрыв на две части, путешествие в один конец в мусорную корзину. Каждый раз внутренний монолог: «Зачем мне это? Видно же, что художество – не мое», но на следующее утро, бросив взгляд на мольберт, прилегающий к стене, вновь ставила его посередине комнаты и, выполнив все необходимое для подготовки бумаги, бралась за краски. Ну почему я вновь полезла на ее страницу? Что я ожидала увидеть? Надпись в статусе «Скучаю»? Или подобную чушь? Одержимость образом бывшей подруги началась, когда Вита в очередной раз нажала курсором на сохраненную закладку. Проделывала она это чуть ли не ежедневно, когда оставалась дома одна и не была занята бытовыми делами. Для нее не стало сюрпризом, что их совместные фотографии удалены. Не стал откровением и статус «Не замужем», который долгое время резал глаза. Но то, что произошло недавно, хоть и не стало неожиданностью – а скорее было вопросом времени, – не принесло ничего кроме сожаления. Сначала изменилось фото. Две обнимающиеся женские фигуры смотрят в камеру, не забывая лучезарно улыбаться. Казалось бы, всего лишь снимок двух хороших подруг, но стоило посмотреть чуть вправо… …и увидеть кислотное «Встречаюсь» под именем и фамилией. У Киры новая девушка. И она, судя по фотографии, счастлива. Когда легкие потребовали порцию кислорода, и Вита задышала, не отрывая взгляда от монитора, она удивила саму себя. Никаких слез, как раньше, никакого навязчивого желания поговорить с кем-то. Грустно, да, но эта грусть со светлой стороной: ведь последнее чего она хотела – это того, чтобы Кира после их разрыва страдала. Несомненно, той было больно, но она справилась – и одно только это уже радовало ее бывшую непутевую девушку. Но другая часть Виты – эгоистичная – продолжала травить душу. Сторона, презирающая другую за то, что позволяет радоваться за последний упущенный шанс, за убийство всякой надежды. Она кричала, вопила о несправедливости, о ненависти к той, что не простила. Вите понадобилось немало сил, чтобы ее угомонить. И пусть с задачей она справилась, но тоненькие, едва заметные отголоски продолжали напоминать о себе через движения кисточки, выводящие столь дорогой сердцу образ. Вита убрала один планшет с испорченным полотном и поместила на мольберт новый. Небольшое раздражение спало, когда она – уже по привычке – поместила ладонь на живот, чуть его поглаживая. Не так давно он начал выделяться, из-за чего Вита восприняла себя еще более странно. Ей не было ни плохо, ни в полной мере отлично, а именно – странно. Хоть не стопроцентная, но частичная копия ее самой – маленький человек – живет внутри. Это было и раньше, но пока не проявились внешние отличия – все представлялось таким… далеким. А сейчас, каждый раз, когда Вита смотрит на свое обнаженное тело и акцентирует внимание на животе, ее, как мягкий хлопок, окутывает волна счастья. Такого счастья, которое невозможно получить даже от близкого человека. Лучи апрельского света проникли сквозь приоткрытые окна, освещая комнату. Лежащий на животе безымянный палец блеснул короткой маленькой вспышкой. Кольцо засияло, а небольшая точка словно очнулась, наполняясь ярким лазурным оттенком.