— Да. Но я хотела рассказать совсем не об этом. — И Иисуса тоже убили. — Да. Его тоже. — Хорошо, что я девочка, а не какой-то парень по имени Иоанн. И что Иисус уже пришел и Бейли не нужно спасать мир. Иначе быть особенными друзьями не так уж здорово. Рейчел вздохнула. Ферн вывернула весь смысл притчи наизнанку. Она предприняла последнюю попытку спасти поучительный рассказ. — Иногда быть особенными друзьями непросто. Иногда тебе придется чем-то жертвовать ради друга. Жизнь непроста, и люди бывают жестоки. — Как те парни, что отрубили Иоанну голову? — Да. Как они, — ответила Рейчел, с трудом сдерживая неуместный смешок. Она собралась с духом и приготовилась рассказать последнюю часть истории, чтобы напомнить дочке о жертве Спасителя. — Хороших друзей очень трудно найти. Они заботятся друг о друге и присматривают друг за другом, а иногда даже отдают жизнь, как Иисус отдал свою за всех нас. Ферн скорбно кивнула, и Рейчел облегченно выдохнула. Она не была уверена, что Ферн вынесла из рассказа хоть какой-то урок. Взяв корзину с бельем, она направилась к стиральной машинке. Ферн окликнула ее: — Так как ты думаешь, я умру за Бейли… или он умрет за меня? 10 СТАТЬ СОЛДАТОМ Школьная группа играла одну за другой патриотические мелодии, которым, вне всякого сомнения, их обучил руководитель, мистер Моррисон. Ферн знала их все. Ей хотелось вернуться в старшую школу, чтобы играть вместе с ними на своем кларнете. Так она была бы занята, а не жалась бы дрожа поближе к родителям, хлопая в такт музыке и наблюдая за жалким подобием парада, проходящего на главной улице. Весь город высыпал на тротуары, но март в Пенсильвании был не самым удачным временем для таких мероприятий. Дороги расчистили, и погода пока не чудила, но прогноз обещал снежную бурю, и в небе уже собрались облака, омрачающие проводы. Парни завершили подготовку — их отряд уже бросали в горячую точку. Они одними из первых уходили в Ирак. Ферн грела дыханием замерзшие пальцы, ее щеки покраснели так сильно, что стали одного цвета с волосами. И вот появились солдаты. На них была камуфляжная форма песочного цвета и ботинки на шнуровке. На бритых головах плотно сидели форменные кепки. Ферн то и дело подпрыгивала на месте, надеясь разглядеть Эмброуза. Отряд был сформирован из добровольцев, собранных на северо-западе штата. Солдаты проходили через несколько маленьких городков в колонне военных автомобилей, «Хамви»[22] и парочки танков, присоединившихся к процессии для пущего драматизма. Каждый солдат сливался с остальными в однородную массу, и Ферн подумала, что стереть их индивидуальность было по-своему милосердно. Так прощание становилось менее печальным. А потом мимо промаршировал Эмброуз, совсем близко — протяни руку и дотронешься. От его прекрасных волос не осталось и следа. Но лицо было все тем же: сильная челюсть, идеальной формы губы, ровная кожа, темные глаза. С той ночи у озера Ферн прошла все этапы обиды: злость, унижение, снова злость. Но обида ушла, когда Ферн вспомнила его губы. Нахлынули воспоминания. Эмброуз поцеловал ее. Она не понимала зачем, но не разрешала себе надеяться, что в нем внезапно проснулись чувства. Он не был влюблен, он… молил о прощении? Спустя недели, пребывая то в замешательстве, то в ярости, она решила принять его извинения. Но вместе с прощением вернулись прежние чувства, которые она так долго скрывала. Они заняли привычное место в ее сердце, и вся злость испарилась, словно дурной сон. Ферн впервые в жизни решила проявить храбрость и закричала его имя, но у нее получился лишь тихий писк. Имя растворилось на ее губах, едва она открыла рот. Эмброуз смотрел прямо перед собой, не видя и не слыша ее. Он был выше остальных новобранцев, его было легко отыскать в толпе даже издалека. Она не видела Поли, Гранта, Бинса или Джесси. Зато после парада встретила Марли, беременную девушку Джесси, в кафе «Фрости Фриз». Ее лицо опухло от слез, а живот выглядывал из-под куртки, которая не застегивалась. Ферн почувствовала легкий укол зависти. В том, чтобы проводить своего парня-солдата, была драма настолько вдохновляющая, что Ферн, едва добравшись домой, тут же сочинила историю о двух влюбленных, разлученных войной. Так ребята и ушли. Уплыли за океан в мир песка и зноя. Для Ферн, как и для большинства жителей Ханна-Лейк, мир еще казался нереальным. Он был так далек и так непохож на все, что им знакомо. Жизнь продолжалась. Городок молился и любил, страдал и жил. Желтые ленточки, которые Ферн помогала повязывать на ветках деревьев, выглядели свежо еще пару недель. Но ранняя весенняя непогода впивалась в них острыми холодными когтями, и в конце концов ленточки сдались, превратившись в блеклые рваные клочья. Дни шли за днями. * * * Прошло полгода. Рита родила чудесного мальчика, как и Марли Дэвис, которая назвала сына Джесси, в честь его папы. Ферн добавила новую главу в свою историю о влюбленных, разделенных войной, — об их дочери, которую тоже звали Джесси. Она не смогла удержаться. Всякий раз, когда Марли заходила в магазин, ей хотелось подержать малыша. Она представляла, что чувствовал Джесси, находясь так далеко отсюда. Она сочиняла письма для Эмброуза, описывая в них новости Ханна-Лейк, забавные случаи, успехи школьных сборных, книги, которые недавно прочла. Она писала о своем повышении в магазине — теперь она стала ночным администратором, о тех вещах, которые никогда не решалась сказать. И подписывалась: «Твоя Ферн». Можно ли принадлежать кому-то, кто этого не хочет? Ферн решила: можно, ведь ее сердце принадлежало Эмброузу и ему, сердцу, не было дела до того, как он к этому относится. Закончив писать, она складывала письма в ящик стола. Ей было интересно, что бы он подумал о ней, получи вдруг одно из них. Решил бы, что она сумасшедшая, и пожалел бы о том поцелуе? Испугался бы, что Ферн восприняла этот поцелуй как что-то большее, а не просто извинение? Что она бредит? Ферн не бредила, она просто любила воображать, но, даже невзирая на это, не могла поверить в его взаимные чувства. Она обещала писать, однако в глубине души не была уверена, что он этого хотел. Ее гордость стала слишком хрупкой, она не вынесет еще один удар. Письма копились. Отправлять их Ферн так и не решалась. Ирак — Ферн Тейлор больше не писала тебе любовных писем, Броузи? — спросил Бинс в темной палатке. — Я считаю, Ферн красивая, — донесся из спальника голос Поли. — Она отлично выглядела на выпускном. Ты ее видел? Пусть пишет мне любовные письма в любое время. — Никакая она не красивая, — возразил Бинс. — Она похожа на Пеппи Длинныйчулок. — Кто такая, черт возьми, эта Пеппи Долгопупс? — проворчал Джесси, пытаясь уснуть. — Моя сестра смотрела сериал про Пеппи Длинныйчулок — взяла как-то кассету в библиотеке и так ее и не вернула. У этой девчонки были кривые зубы и рыжие косички, торчавшие в разные стороны. Она была тощей, неуклюжей и глупой. Прямо как Ферн. — Бинс ткнул Эмброуза пальцем. — Ферн не глупая, — отозвался Эмброуз. Он удивился, как сильно его задевали насмешки Бинса. — Ла-а-адно, — рассмеялся Бинс. — Но как будто это что-то меняет. — Еще как меняет. — Грант не мог не вставить свои пять копеек. — Кому нужна девушка, с которой не о чем поговорить? — Мне! — рассмеялся Бинс. — Зачем говорить, пусть просто снимает одежду. — Ты свинья, Бинс, — вздохнул Поли. — Повезло тебе, что все мы здесь любим бекон. — Ненавижу бекон, — снова проворчал Джесси. — А еще я ненавижу, когда вы начинаете трепаться перед сном. Заткнитесь. — Джесси, ты и впрямь Злая Волшебница Востока, — рассмеялся Поли. — Злая Волшебница Среднего Востока. — Поли написал песню, в которой Ирак был Страной Оз, и тут же каждый из ребят получил прозвище. — А ты Страшила, тупица. Это ведь у него не было мозгов? — Да. Страшила звучит угрожающе. Что думаешь, Грант? — Уж точно лучше, чем Дороти, — засмеялся тот в ответ. Он совершил ошибку, заявившись как-то в спортзал в красных борцовках. Если они не были в патруле и не спали, то тягали железо. Больше им нечем было заняться в свободное время. — Почему бы тебе не стукнуть каблучками, Дороти, чтобы мы могли отправиться домой? — спросил Поли. — Эй, а как так вышло, что тебе не досталось имя, Бинс? — М-м-м… Вообще-то у меня есть имя — Коннор. Так что, кажется, ты ошибаешься. — Бинс начинал клевать носом. — Пусть он будет Жевуном… или Тото. В конце концов, он всего лишь маленькая шавка, которая громко лает, — предложил Джесси. Бинс насторожился: — Только попробуй, Джесс, и я расскажу Марли, как ты целовался с Лори Стрингхэм в спортзале. — Бинса всегда задевали комментарии о его росте. Он был отличным борцом в своей весовой категории — 60 кг, других преимуществ вес не давал. — Броузи — Железный Дровосек, потому что у него нет сердца. Бедняжку Ферн Тейлор огорчило это открытие. — Бинс снова попытался перевести внимание на Эмброуза. — Броузи — Железный Дровосек, потому что он сделан из металла. Черт возьми, сколько ты сегодня поднял в жиме лежа, Броуз? — включился в разговор кто-то из отряда. — Ты чертов монстр! Тебя в пору Железным Человеком называть. — Ну вот опять, — простонал Джесси. — Сначала Геракл, теперь Железный Человек. — Ему не нравилось, что Эмброуз всегда получал все лавры, и он не скрывал этого. Эмброуз рассмеялся: — Я дам тебе победить меня завтра в армрестлинге, Ведьмино Дерьмо, идет? Джесси усмехнулся. Его недовольство всегда было скорее напускным. Все в палатке стихло. Лишь изредка в темноте раздавался случайный всхрап или вздох, но Эмброузу не спалось. Он размышлял о том, что сказал Бинс. Рита Мардсен была красивой. У него дух от нее захватывало. Он думал, что влюблен в нее, пока не понял, что на самом деле ничего о ней не знает. Она не была глупой, но и умной не казалась. Эмброуз долго пытался понять, почему в своих записках она казалась такой привлекательной, а когда они оставались наедине, все очарование улетучивалось. В конце концов красота стала меньше его прельщать. Эмброузу нравилась девушка, которая писала эти записки. Он уставился в темноту. Девушкой была Ферн Тейлор. Выходит, ему нравилась Ферн? Он тихо усмехнулся. Они бы довольно глупо смотрелись с ней, маленькой, несуразной и некрасивой, хоть на выпускном она и выглядела привлекательно. Ему неприятно было видеть ее, в золотом платье, танцующей с его глупыми друзьями. Должно быть, в тот момент он еще не до конца простил ее за ту шутку, которую они провернули с Ритой. Он попробовал избавиться от этих назойливых мыслей, о той ночи на озере и почти убедил себя, что поцеловал ее из-за временного помутнения рассудка. Последний отчаянный шаг перед тем, как покинуть дом. Она не писала ему, хоть и обещала. Раздражение давно прошло, и сейчас он был бы рад получить от нее письмо. Его охватила тоска по дому. Они точно больше не в Канзасе.[23] Он думал о том, во что втянул себя и парней. В глубине души Эмброуз не считал себя ни Гераклом, ни Железным Дровосеком. Он был Трусливым Львом. Сбежал из дома и прихватил друзей — как защиту, как группу поддержки. Только что он забыл в Стране Оз? 11 НАДАВАТЬ ЗАДИРЕ Ирак