Предисловие Что мы знаем о человеческой природе?! Возможно всё, а быть может и ничего! До сих пор ученые не могут разгадать тайны нашего мозга и постичь его работу. По-прежнему, остаются недосказанными множество неизученных: теорий, учений, аксиом и гипотез. Правила и закономерности, исследования и наука: не в силах познать «Хозяйку-природу». Пусть ей подвластно всё на этом свете, но пытливые умы из века в век будут жаждать новых открытий. Жизнь — странная штука! Однако, странная жизнь от плода и до рождения, становится ещё большей загадкой! Множество генетиков пытались раскрыть тайны познания сверхчеловека: его природу и возможные способности. Остервенение нацистских учёных-генетиков и их попытки создать сверхчеловека, навсегда останутся одной из самых бесчеловечных и загадочных страниц в истории. Концлагеря с их «фабриками смерти» получили всемирное осуждение и свой приговор трибунала в Нюрнберге, но это не в силах было вернуть миллионы людей к жизни. Самая страшная в истории война была окончена. За порогом победы оставалась статистика в виде военнопленных, безвинных детей, женщин и мужчин, чья раса была далека от истинной арийской. Архивы Абвера и Аненербе растворились в тумане апрельских ночей, оставив после себя лишь загадки и немые вопросы. Работы по Евгенике так же исчезли, оставив от себя лишь научную-фантастику. Возможно, учёным удалось совершить много открытий, помимо гипотез, которые стали для нас, современных людей, основой для приключенческой литературы и фильмов. Образ доктора Йозефа Менгеле навсегда останется в истории неоднозначным. Садист, сумасшедший, одержимый: множество эпитетов для «доктора-смерть» подаренных ему временем. Жизнь не стоит на месте! Время продолжает отсчитывать дни, месяцы и годы. Наука так же не стоит на месте, позволяя людям, собирать свои плоды и пользоваться ими. Тайны продолжают храниться за массивными бронированными дверями с сейфовыми замками, напичканными разной электроникой. Человечество ожидает новая эра! Время, когда произойдёт настоящая битва Добра со Злом… Такое вступительное слово открывает перед нами продолжение истории, которая могла бы изменить наш мир! Мы узнаем, что дальше ждёт главных героев: их судьбы, выбор и попытка найти истину, исчезающую между строк, словно, змея в траве. Хочу напомнить! Все события и герои являются плодом воображения автора и к реальности не имеют никакого отношения. Точка зрения автора, так же может не совпадать с описанной в книге! Это всего лишь книга и не более того! Пролог Рим. Улица Кондотти. Полтора года спустя. Невысокая фигура святого отца продолжала путаться под ногами среди спокойно прогуливающихся людей, чьи взгляды были обращены на витрины бутиков и уличные фасады. Горожане вышагивали степенной походкой, с интересом подумывая о возможной обновке, которая могла скрасить серый будний день. Туристы наслаждались одной из отличительных частичек Рима, в виде небольших по ширине улиц. Здесь не было большого пятого авеню или огромного широкого проспекта, чем Рим подкупал своих гостей и навечно влюблённых в «Вечный город». Столица Италии сочетала в себе импульсивность и эмоциональность. Здесь можно было вступать в горячие споры и полемику на любую тему и по любому вопросу, добавляя к быстрой речи обильную жестикуляцию. Святой отец шёл быстрой походкой, постоянно оборачиваясь по сторонам и путаясь в лицах, мелькавших рядом с ним. Он чувствовал, как его голова идёт кругом и сводит с ума. Яркое солнце припекало площадь Испании, которая виднелась вдалеке, где до знаменитой лестницы оставались считанные шаги. Город жил своей жизнью. Кафе и рестораны были уже почти заполнены посетителями и небольшой отдых в середине дня должен был скрасить груз ежедневных проблем. Святой отец ускорил шаг, чувствуя, как его чёрные волосы на голове припекает яркое солнце. Струйки пота пробегали по его вискам, вызывая дискомфорт, так же, как и мокрый лоб. В ушах слышался протяжный звук, более похожий на шёпот и ощущение холодного дыхания на затылке. Лёгкий горячий ветерок гулял по улице, прогоняя последние майские дни, и напоминал о том, что лето уже здесь. Святой отец продолжал быстро идти вперёд. Он чувствовал, будто его преследователь дышит ему в спину. В воображении святого отца возник образ демона, который смеялся ему в лицо и потешался над ним. Слова молитвы не помогали и раскат смеха вновь окутал его слух. Капли пота слезой скатывались по шее, пропитывая воротничок чёрной сорочки, на который падали яркие лучи солнца. На лацкане чёрного пиджака святого отца блестел золотистый крестик, словно напоминая, что у каждого христианина в этом мире своя Голгофа. Его колени бились друг о друга, а ноги отказывались слушаться своего хозяина. Внезапно холодок пробежал по его спине, оставив, оледенение на затылке и «гусиную кожу» на теле. Святой отец ума не мог приложить, кому нужен простой слуга Господа, от которого ничего не зависит. В его смерти не было никакого смысла! Грехи и угрызения совести есть у каждого человека, пусть, даже он отрицает их существование, но Бог помнит всё и ничего не забывает. Атеизм тут не может стать спасением! Отрицание — это самообман, и он методично ведёт в пропасть. Страх смерти играет с людьми часто злую шутку, и они поддаются циничности судьбы, понять которую не в силах. Святой отец был сейчас таким же заложником своих грехов, как и любой человек. Он лихорадочно стал вспомнить все свои компромиссы с совестью, допущенные по причине собственного малодушия и глупости. Исповедь даёт силы, но принять причастие часто не даёт осознание собственной ничтожности и никчемности. Отец Джакомо не мог назвать себя слишком набожным человеком, но верил в Бога и в высшее предназначение, а также хорошо помнил ту тайну, которую хотел унести с собой в могилу. Соучастие в злодеянии тяготило его душу, однако, свою греховность он хотел сохранить исключительно для последней исповеди. Ангел-хранитель склонится над бренным телом, лежащем на смертном одре, и примет сие откровение, пытаясь, выпросить у Отца Небесного прощение для грешника. Святой отец расстегнул верхнюю пуговичку на чёрной сорочке, чувствуя, что задыхается и захлёбывается в своих эмоциях. Возможно, это лишь игра больного воображения, а также чувство вины, которое не собирается отпускать его душу. Он лихорадочно стёр левой ладонью липкий пот со лба и добавил скорости ходьбе. Его голову продолжило печь солнце, рассудок, будто, вор после грабежа, скрылся в подворотне. Непонятный холод пробирал святого отца до костей. Дрожь в руках становилась бесконтрольной, как и неопределённость происходящего. Думать о патологии собственной психики, отец Джакомо не хотел, понимая, что его сознание, едва ли могло раздвоиться в одно мгновение. Гуманоидов или других каких-либо непонятных озлобленных существ он не видел и был уверен, что ему ещё рано в «блаженное» место. Возраст здесь был не причём. До дряхлого старика с болезнью Альцгеймера ему ещё было далеко, а о своей наследственности он не знал. Отец Джакомо воспитывался в колледже для сирот с религиозным уклоном. Это было на Сицилии много лет назад, где рядом с окном комнаты, где мальчишкой жил со своим соседом, рос кипарис. Запах цитрусовых залетал в окно с порывом западного ветра, дувшего со стороны огромного сада при монастыре. В это время всегда хотелось вернуться, но время не слушает просьб и не внимает мольбам… Отец Джакомо приближался к площади Испании. Он врезался в туриста, который тут же повертел указательным пальцем у виска, наблюдая за тем, что может происходить с человеком. Святой отец продолжал ощущать на своём затылке враждебный холод чьего-то взгляда, стараясь, не поворачиваться, а ускорить шаг и дойти до кафе. Мужские, женские, детские лица сливались воедино, напоминая калейдоскоп с его искажениями и иллюзиями, создавая единую картину, растолковать которую мог лишь художник импрессионист. Их разум невозможно понять, то, что нам кажется бессмыслицей, у них может быть выражения печали или радости, горя или счастья. Эти картины напоминают красивую обёртку, за которой скрывается Мельпомена. Ей одной решать, где взмахнуть своим мечом… Отец Джакомо свернул налево, миновав клочок площади Испании, лихорадочно сжимая в правой руке ручку коричневого кожаного портфеля, где кроме Библии и разной мелочи из стандартных бытовых вещей ничего не было. В его горле застыл ком, проглотить который никак не удавалось, а капли холодного пота продолжали катиться по лбу. Сырые брови вызывали дискомфорт, но сейчас святой отец думал только о том, как добраться до кафе. Он ускорил шаг, обогнал пожилую пару и дёрнул на себя дверную ручку. Отец Джакомо попал в кафе и замер. Он точно не знал, что хочет больше: отдышаться или утолить дикую жажду. Святой отец резко обернулся назад, пристально пытаясь найти своего преследователя, но никого рядом не было. Отец Джакомо подошёл к стойке бара, рядом с которой сидели на барных стульчиках двое мужчин средних лет и пили кофе, перекидываясь язвительными фразами в отношении друг друга. У болельщиков «Ромы» и «Лацио» всегда были поводы для нелюбви друг к другу, но ненависть к «Ювентусу» их объединяла. Так случается всегда, когда непримиримые оппоненты, находят врага, чтобы забыть про собственные разногласия. — Вы что-то хотели заказать, святой отец? — видя растерянность священника спросил бармен, продолжив натирать до блеска бокал. Мечта о двойной порции выдержанного бренди мучила его с прошлой ночи, но аромат свежемолотой арабики, исходившей из кофемашины, отвлекал бармена от его греховных мыслей. Вид святого отца озадачил бармена, но он решил сделать вид, что ничего особенного не происходит. У всех бывают тяжёлые дни! — Стакан минеральной воды, пожалуйста, — неуверенным голосом, глотая окончания, произнёс отец Джакомо. — Один момент! — повесив бокал на держатель над барной стойкой, сказал бармен и улыбнулся. Он взял с полки высокий узкий стеклянный стакан и, поставив его на стойку, стал наливать минеральную воду. — Жаркий денёк, не правда ли? — спросил бармен, чувствуя, что святому отцу нужно переключиться с мысли о вечном, на мирское. — Да, — сощурив глаза от резкой головной боли, ответил отец Джакомо. Он в очередной раз осмотрелся по сторонам, пытливо желая найти ту тень, которая сводила его с ума. Святой отец взял стакан трясущейся рукой и поднёс к пересохшим губам. Большие жадные глотки воды разрывали горло, но отец Джакомо продолжал пить. Он мягко поставил пустой стакан на стойку, чувствуя небольшое облегчение. Нет волнение продолжало переполнять его, но сейчас он точно знал, что будет делать дальше. — Скажите, а у вас есть служебный вход? Мне, кажется, за мной кто-то следит… — Хм, — задумчиво промычал бармен. — Может ещё воды, святой отец? Эта погода кого угодно до теплового удара доведёт! — улыбнувшись, добавил он, вспоминая, сколько психов и чудиков ему приходится видеть за день. Помутнение рассудка или глюки у клиентов были не таким редким явлением, поэтому смутить данное поведение бармена не могло. Он бросил мимолётный взгляд на кофемашину, которая готовила очередную чашечку эспрессо и взял из сушилки пивной бокал. — Я вас умоляю! Помогите мне! — с обезумевшим взглядом, произнёс отец Джакомо, сжав в правой ладони ручку кожаного портфеля. — Может, лучше вызвать полицию? — обеспокоенно спросил бармен, с чьего лица резко исчезла улыбка. Он точно не мог определить, кого в самом деле нужно было вызывать: скорую или полицию. Поведение святого отца больше не вызывало глупой улыбки, но и брать на себя ответственность за очередного психа, бармену не хотелось. — Нет, не надо. Покажите запасной выход, если можно, — обрывисто и запинаясь, произнёс отец Джакомо. — Прошу вас, ради всего святого! — Зайдите за стойку, потом прямо по коридору и налево. — Спасибо! «Огромное спасибо!» — сказал святой отец и, положив несколько монет на стойку из левого бокового кармана пиджака, быстрыми шагами прошёл мимо коробок с алкоголем и исчез в темноте коридора. Бармен спокойно вдохнул, выдохнул и продолжил натирать пивной бокал. Святой отец прошёл несколько метров по коридору и завернул налево. По его лбу продолжали скатываться капли холодного пота, а дрожь в руках и коленях заставляла терять контроль над собой. Отец Джакомо толкнул от себя дверь и очутился в узком пространстве тупика, из которого на улицу выйти можно было только через небольшую арку. Святой отец промокнул пот на лбу носовым платком и направился к арке. Ощущение спасения было где-то поблизости, но страх всё равно не выпускал его из своих лап. Чёрный фургон резко дал задний ход и, залетев в арку, ударил по тормозам. Отец Джакомо оцепенел, будто, все его ночные кошмары сбылись в одно мгновение. Взгляд святого отца застыл на чёрном мужском силуэте, и он почувствовал пронизывающий укол в сердце. Ему показалось, что сама смерть пришла за ним, чтобы свершить то правосудие, к которому святой отец мысленно был готов. Кожаный портфель выпал из расслабленной руки и брякнул о брусчатку. На фоне распахнутых задних дверцей фургона стояла мрачная фигура человека в одежде тёмного цвета с надетой на голову эластичной чёрной маской. Его руки сжимали пистолет «SIG-Sauer» с навинченным на ствол глушителем, а большой палец правой руки взвёл курок. Он поднёс указательный палец левой руки в тактической перчатке к кончику носа, тем самым дав понять, что звать на помощь бессмысленно. Ноги отца Джакомо подкосились, подчинившись пристальному, гипнотизирующему взгляду. Он свалился на колени, ощутив тупую боль от падения, и понял, что проиграл. Всё было напрасно и мечты о спокойной старости и исповеди перед смертью превращались в иллюзию. Нет, уже не будет духовника рядом, а исповедником станет безликий «мясник». Мрачная фигура неизвестного приблизилась к нему и в следующее мгновение он провалился в беспамятство, получив удар рукоятью пистолета чуть выше ушной раковины. Святой отец свалился на брусчатку правым плечом вперёд и стукнулся головой о камень. Он погружался в пустоту, где царила беспросветная темнота лабиринта, из которого не было выхода. Мужчина нажал на клавишу безопасного спуска курка и сунул свой «SIG-Sauer P-226» в пластиковую кобуру на ремне. Он достал из внутреннего кармана чёрной ветровки шприц-пистолет и сделал инъекцию отцу Джакомо в основание шеи, проткнув иглой ярёмную вену. Транквилизатор попал в кровь, став распространяться по всему организму, и погрузил святого отца в глубокий сон. Неизвестный взвалил отца Джакомо на себя и, протащив несколько метров, бросил на пол фургона. Мужчина в чёрном подобрал портфель и запрыгнул в кузов автомобиля. Он закрыл за собой задние дверцы и пролез на водительское сидение. Неизвестный врубил рычаг автоматической коробки передач в положение «Drive», вывернул руль влево и нажал на педаль газа. Задние колёса резко провернулись и фургон выехал из арки и стал набирать скорость. Аккуратный стиль вождения машины по максимуму лишал риска столкнуться с каким-нибудь придурком, чей целью было найти на свою задницу очередное приключение. Скучная жизнь очень часто рождает в человеке тягу к идиотизму и сбивает с истинного пути, но в нашей современности такое встречается повсеместно и вызывает устойчивое привыкание. Мужчина стянул с головы эластичную маску, не дававшую полноценно дышать, и обнажил своё мокрое от пота лицо. Говард продышал лёгкие небольшим потоком воздуха, попадавшим в салон из опущенного дверного стекла, продолжая, внимательно следить за дорогой. Льюис шмыгнул носом, сжав в руках рулевое колесо и вспоминая, как купил эту ржавую консервную банку, называемую фургоном. В Риме у уличных мафиози, больше напоминавших обычных мелких шкодников, можно купить очень многое или частично выменять на то, чего у шпанюков не хватает. Таким образом на некоторых окраинах города открывается большая ярмарка. Преобладание краденых или отобранных за долги вещей разбавляет скупленное за гроши различное «барахло». Говард купил этот фургон с большой скидкой, заплатив часть деньгами, а часть двумя пистолетами ударникового типа с большим настрелом. Четыре пачки патронов так же вошли в сделку, но их качество оставляло желать лучшего из-за дерьмового пороха. Льюис с трудом сглотнул комок в пересохшем горле и немного расстегнул молнию на боевой рубахе чёрного цвета. Модульный бронежилет частично сковывал дыхание, но без него Говард чувствовал себя неуверенно. Расстёгнутая ветровка поверх бронежилета ощутимо была лишней, но выполняла маскировочную функцию. Ходить по городу с открытым бронежилетом не лучшая идея и сильно привлекает внимание, что точно не входило в задачи Льюиса. Он продолжал вести автомобиль к выезду из города, аккуратно перестраиваясь в уличном потоке машин, а в голове в это время всплывали различные воспоминания, часть которых хотелось забыть раз и навсегда. Поиски ответственных за отравление отца Бернардо лиц тянулись долго и сложно, дополняя расследование, разного рода подробностями и загадками, на вроде уравнения со множеством неизвестных. Помощь отца Патрика и его верного соратника в Ватикане, пожелавшего остаться неизвестным, стали неоценимыми и дали свои плоды. Таким образом Говард сумел выйти на отца Джакомо. Деньги в этом деле никто не считал! Звон монет и приятный шелест купюр имеет особую силу над людьми, и чем их больше, тем шире просторы для любой деятельности. Кто-то назовёт деньги истинным злом, но это не всегда так. Алкоголь и наркотики не менее страшная одержимость, которая влияет на сознание человека превращая его в своего раба, тем более, если он не в ладах со своей совестью. Таким образом и получилось найти отца Джакомо, чей язык в период долго возлияния отказывается подчиняться разуму и жаждет излить душу тому, кто рядом за столом… Льюис сделал несколько глотков минеральной воды из пластиковой бутылочки и продолжил вести фургон. Алкогольная зависимость была знакома Говарду, но жаждой откровений в эти мгновения он не страдал. В его воображении возникали образы и силуэты, не пережитые радости, счастье, которого он никогда не видел и призраки прошлого, холодившие душу. Пусть, его врачи назовут сумасшедшим, но Льюис был абсолютно здоров, а все проявления безумия возникали у него лишь в минуты тяжёлых воспоминаний. Эти душевные раны продолжали кровоточить и время было не в силах заживить их. Воды из «Святого Грааля» рядом не было, как, возможно, и самой чаши Царя Царей… Говард свернул с трассы на грунтовку, где кочки обуславливали стиль вождения, задница подскакивала на пружинах драного, скрипучего сидения. Массаж был так себе, но профилактика геморроя, возможно, присутствовала. Одно можно было сказать точно, что большая часть женского населения после подобных движений открывала в мир дорогу новым поколениям. Льюис выжал педаль тормоза, работа которой оставляла желать лучшего, как и все узлы в этом ржавом ведре на колёсах. Фургон остановился у заброшенного дома с заколоченными окнами и Говард заглушил двигатель. Он поднял до предела рычаг стояночного тормоза, ощутив резкую боль в мозжечке, и приложил правую ладонь к затылку. Он понимал, что данная манипуляция ничем не облегчит состояние, но об отдыхе думать было ещё очень рано. Льюис дёрнул ручку дверцы на себя и спрыгнул на землю. Он посмотрел на эту «консервную банку», вспомнив, что на Ближнем Востоке приходилось ездить на металлоломе в более худшем состоянии, чем этот «Фиат». Говард прихлопнул дверцу и, расправив плечи и спину, после долгой прогулки в Рим, размял мышцы и суставы. Он по привычке стукнул мыском треккинговых ботинок по колесу. Давление в шинах было в норме, что стало приятным сюрпризом для Льюиса и частично оправдывало затраченные на покупку фургона деньги. Заброшенный дом молчаливо поприветствовал своего нынешнего гостя, отбросив тень на внедорожник «Фольксваген», стоявший на левом торце обветшалой от времени постройки. Ассоциация с бараком на оперативной базе под Багдадом пробежала в его мыслях сама собой, напомнив о жёстких деревянных стульях, каркасах металлических кроватей, изношенном матрасе, самодельных стеллажах в комнатах и проссаном толчке в сортире, на котором был пожелтевший от времени стульчак. Подобные весёлые картинки часто всплывали в памяти Говарда, но вызывали лишь улыбку и нецензурные комментарии. Льюис подошёл к задним дверцам фургона и положил правую руку на дверную ручку. Он резко потянул её на себя, почувствовав, небольшое онемение в районе костяшек пальцев. Говард распахнул дверцы и из салона вырвалась духота. Лёгкий дневной ветерок пробежал по его мокрой от пота, гладковыбритой голове. В его мыслях продолжали зреть наброски стратегии будущего допроса отца Джакомо. Льюис понимал, что перед ним отнюдь не подготовленный профессионал, а обычный человек с небольшим букетом возрастных болячек. Впрочем, Говарду до возраста святого отца было не так далеко, но что-то ему подсказывало, что такой проблемы он сможет избежать… Говард опустил взгляд на лежащего под действием транквилизатора отца Джакомо, чья поза напоминала какое-то из положений тела в йоге в период расслабления. Грязный пол фургона был не лучшим местом для сна, но выбора у святого отца не было. Льюис резко чихнул и скинул отца Джакомо на пыльный грунт, потянув за шиворот сорочки и пиджака. Бессознательное тело распласталось у его ног, что не вызвало у Говарда никаких эмоций, кроме желания сделать пару больших глотков лондонского джина после очередного длинного дня. Говард шмыгнул носом, чувствуя небольшую заложенность в одной из ноздрей, и закрыл дверцы фургона. Он нагнулся и схватил святого отца за щиколотки. Рассуждения о гуманности и человеколюбии сейчас у него вызывали лишь усмешку. Это был не тот случай, чтобы о чём-то жалеть или рассуждать над собственной жестокостью. Пределов фантазии для садистов не существовало. Эти люди были такими же художниками, только их инструменты были не масляные краски и кисти, а то, что попадалось под руку. Человек всегда платит за собственные ошибки, подлости и предательства. Весь вопрос лишь во времени, которое любит издеваться над собственными жертвами, давая понять перед этим тяжесть собственного поступка. Льюис потянул отца Джакомо за ноги, проволочив его бессознательное тело на спине. Говард затащил его в заброшенный дом, ставшим для него очередным временным пристанищем, коих в его жизни было не счесть. Полумрак внутри, лучики света, пробивающиеся в заколоченные окна сквозь щели досок, скрипучий пол, подсказывающий о шагах здешних неизвестных сущностей и грызунов, заходивших в гости с небольшого поля рядом. Амбар рядом с домом, где стоял фургон, выполнял разные функции, включая, наблюдательный пункт, который Льюис оборудовал под дырявой местами крышей. Крупнокалиберная снайперская винтовка пятидесятого калибра «AI AS-50» была главной боевой мощью для работы на расстоянии.