Глава 2 Через пару секунд «ничтожество» уже целовало ее в щеку. Губы были теплыми, сладко повеяло мылом и лимонным одеколоном. – Только представьте: мы снова собрались в «Третьем желании», через столько лет! – не унималась Уэнди, крепко держа брата и гостью за руки. – Дуглас, правда, Берди ничуть не изменилась? Мы с ней только что вспоминали доброе старое время – до того, как папа женился на Бервин. – По-прежнему терпеть не можешь Бервин, сестричка? – ехидно улыбнулся Дуглас. – Не говори таких ужасных слов! – возмутилась Уэнди. – Я никогда не относилась к Бервин плохо. Всегда ее любила и люблю. Считаю невероятно талантливой художницей. И Роджер тоже так думал. Просто у нас с ней мало общего, и все. По-моему, она немного странная. Да, странная. Как Бервин обошлась с папой? Бросила его тут одного, потому что захотела рисовать свои картины в горах. Несправедливо. Но, с другой стороны, отношения – личное дело. Если папа смирился с уходом Бервин, то и я не могу осуждать ее. Мы с Бервин всегда ладили. С какой стати ты решил, будто я к ней плохо отношусь? Ни разу не сказала дурного слова. – Разумеется. – Дуглас залпом осушил бокал и оглянулся в поисках официанта. – Так вот, я вспоминала, что в прежние времена мы прекрасно проводили время здесь, в «Третьем желании». Разве не так? – Естественно. – Дуглас слегка дернул подбородком, будто хотел ослабить слишком жесткую хватку безупречного воротника. – Чудесно проводили время. – В его голосе прозвучало раздражение. – Отлично помню, как приезжал из концентрационного лагеря, который почему-то принято называть школой, и все лето наблюдал, как толпа разномастных идиотов напивается за счет отца – прости, Верити, твои родители составляли исключение, – в то время как сам папочка развлекается на террасе с дорогими шлюхами. А мамочка тем временем порхает по Европе вместе с отчимом, который меня ненавидит. Чудесно, просто восхитительно! Именно то, что нужно подростку. Не сомневаюсь, что Верити тоже безмерно наслаждалась изысканным обществом. О, слава богу! – Дуглас поставил пустой бокал на поднос проходившего мимо официанта и взял полный. – Дуглас, не надо так говорить. – Уэнди помрачнела. – Можно подумать, что ты всегда был несчастен. Но ведь это неправда. Он посмотрел на сестру, и горькая складка губ смягчилась. – Конечно, я просто шучу. Ты права: мы прекрасно проводили время, благодаря тебе и тому обстоятельству, что наш дорогой папочка использовал тебя в качестве бесплатной няньки. В итоге всем было хорошо. Уэнди неуверенно улыбнулась. Дуглас жадно осушил второй бокал и, сделав над собой заметное усилие, продолжил: – Дом остался таким же, как прежде. А вот сад, как ты справедливо заметила, старик действительно запустил. – Ужасно, правда? – с готовностью подхватила Уэнди. – Жду не дождусь, когда представится возможность самой взяться за дело. Нужно все подстричь, привести в порядок, вычистить. Тогда можно будет гулять. Сад страшно зарос, Верити Джейн. Везде пауки. Уверена, что и змеи тоже есть. Однако садовника папа даже близко не подпускает. Говорит, так лучше. Надеюсь, что после сегодняшнего вечера… – Ах, тот самый знаменитый сюрприз! – воскликнул Дуглас. – А вдруг окажется, что он решил выйти на пенсию? Разве от этого что-нибудь изменится? – Тише, Дуглас, – возмущенно прошипела Уэнди. – Иза услышит. Мы даже не знаем, что произойдет. Я лишь предположила… Верити Джейн, ты ведь никому ничего не скажешь, правда? Берди пожала плечами и покачала головой. – Почему она должна об этом заботиться, Уэнди? – Дуглас воинственно вздернул подбородок. – Ей нет дела ни до самого Макса, ни до его затей; вполне хватает собственного отца. В конце концов, радиокомпания Ангуса теряет звезду. Но у него наверняка припасено немало других вариантов, тем более что отставку Макса вполне можно ожидать, в его-то возрасте. – Полагаю, папа уже все знает от самого Макса, – сказала Берди. Утомленная, скучающая официантка прошла мимо с подносом, полным разноцветных кусочков странной формы, которые преподаватели домоводства называют горячим угощением. Вслед за Уэнди Берди наугад взяла одно из причудливых кулинарных изделий и надкусила. Сандвич оказался мягким, теплым, вкусным, с начинкой из морепродуктов, неузнаваемых от обилия специй. – Восхитительно, – улыбнулась Уэнди, аккуратно вытерла пальцы салфеткой и повернулась к официантке. Заметно просветлев лицом, та предлагала закуски Дугласу. – Дорогая, не могли бы вы передать поварам, чтобы быстрее подавали еду? Стоим здесь уже довольно долго, а явился лишь первый поднос. Вспомнив о своем предназначении, официантка прервала зрительный контакт с красивым джентльменом, кивнула и удалилась. Дуглас проводил ее томным взглядом и отправил в рот мясной шарик. – Симпатичная задница, – произнес он, не переставая жевать. – Ммм… Берди внимательно посмотрела на Дугласа: что-то в нем вызывало недоверие. Но что именно? – О, Дуглас! – Уэнди снисходительно засмеялась. – И все же не идет ни в какое сравнение с маленькой китайской куколкой, Уэнди. Должен заметить, что твой вкус развивается. – Дуглас все еще смотрел в сторону кухни. Берди проследила за его взглядом. Официантка, чью соблазнительную фигуру он столь откровенно одобрил, разговаривала с миниатюрной, изящной азиатской женщиной в простом белом платье. Наверное, это и есть маленькая китайская куколка Мэй – экономка. Она спокойно выслушала официантку и отправила ее в кухню. – Прежняя экономка, кажется, миссис Капуфс, носила косы и такую физиономию, от которой молоко кисло, – усмехнулся Дуглас. – А малышка Мэй прелестна. Какое тело! – Бедная миссис Карстерс! – возмущенно воскликнула сестра. – Дуглас, это было сто лет назад. С тех пор папа сменил несколько дюжин экономок. Я очень довольна Мэй. Сначала сомневалась. Ну, ты понимаешь: все-таки вьетнамка. Однако рекомендации превосходные, да и стоит не слишком дорого. Оказалась настоящим сокровищем. Очень тихая. Похоже, боится даже собственной тени. Подозреваю, что прячет разбитую посуду. Представляешь? Стесняется признаться. Но невероятно чистоплотна. Работает здесь уже шесть месяцев. Рекорд! Тебе хорошо жить в Перте, от греха подальше, а на мне лежит обязанность заботиться о папе. Должна признаться, он ужасен. – Журча подобно монотонному ручью, Уэнди повернулась к Берди: – Пока я жила тут, все было замечательно. Сама разбиралась с экономкой и слугами, так что проблем не возникало. Люди работали в доме годами. А с тех пор, как папа взял управление на себя, все пошло вкривь и вкось. Поручает мне нанимать этих бедных женщин, а потом так грубо с ними обращается, что они сразу убегают. Или говорит, что они сводят его с ума своей тупостью, и увольняет их. Одна продержалась всего пять часов! Берди улыбнулась. Она не представляла, как можно работать на Макса даже пять минут. – Что ж, будем надеяться, что Мэй продержится дольше – хотя бы до моего отъезда, – многозначительно произнес Дуглас. – Шутки шутками, но не вздумай ее обидеть! – строго предупредила брата Уэнди. – Кажется, во время предыдущей встречи ты уже успел напугать ее. – Все улажу, Уэнди. – Не говори глупостей. Девушка стеснительная, да и по-английски говорит не лучшим образом. В общем, держись от нее подальше. Если она уволится сейчас, то я умру. Потом станет проще. – Почему? – Дуглас не сводил с Мэй жадного взгляда. – Ну… – Она слегка смутилась. – Думаю, папа уже составил план. Видишь ли… наверное, тебе можно сказать, правда? Полагаю, что теперь, собравшись на пенсию, он постарается уговорить меня вернуться и жить вместе с ним, вести все дела: заниматься канцелярией и домашним хозяйством. Тогда я снова смогу управляться с экономкой, уборщицами и прочим персоналом. Папа уже несколько раз намекал на грядущие перемены. – Уэнди вздохнула. – Жаль, конечно, бросать свой дом, но ничего не поделаешь. Тем более что без Роджера там стало невыносимо пусто и грустно. А папа так добр ко мне! Если я ему нужна, то сделаю все, что смогу. Дуглас открыл рот, чтобы выразить собственное мнение, но не успел: раздался резкий свист. Мгновенно наступила тишина, сменившаяся глухим невнятным бормотанием. Все взгляды устремились на Макса Талли. Неотразимый в цветастой рубашке, хозяин дома остановился возле рояля. Добившись всеобщего внимания, он улыбнулся и вытащил пальцы изо рта. Торжественно поднял бокал. Официанты начали разносить свежее шампанское. – Вот, начинается, – не к месту прокомментировала Иза Траби. – Слабительное, пожалуйста! Уэнди обернулась и взглянула с нескрываемым осуждением. Иза захихикала и, залпом осушив бокал, пробормотала: – Прошу прощения. – Друзья! – начал Макс. – Буду краток. – Знаем, знаем! – насмешливо воскликнул кто-то из гостей. – Оставлю реплику без внимания. Спасибо за то, что пришли, за добрые пожелания и за подарки. Особенно за подарки. Для тех, кто запамятовал, напомню, что принимаю чеки, а также карты «Дайнерс клаб» и «Американ экспресс», так что на обратном пути не пройдите мимо Уэнди. Раздался дружный смех. – Сегодня мне исполнилось семьдесят лет. Число «круглое»: семь и ноль. К этому возрасту человек уже начинает понимать, кто его друзья. Во всяком случае, я прекрасно понимаю. – Маленькие черные глазки за стеклами очков увлажнились. – Мои друзья собрались здесь. Люблю вас всех. За долгие годы мы провели вместе вот в этой самой комнате немало счастливых часов. Мне повезло. – Это нам повезло, Макс, – произнесла Иза. – Спасибо, Иза, – улыбнулся Макс, немного помолчал, глядя в бокал, а потом продолжил: – Пожалуй, пора закончить прелюдию. Должен сделать заявление. Точнее, два заявления. Я наконец-то решил сделать мисс Клаудиу Бадд честной женщиной и исполнить то, что ее журнал обещает из года в год, насколько хватает памяти, а именно уйти на пенсию. В пятницу состоится последнее утреннее шоу Макса Талли. Раздались удивленные возгласы и возражения. Берди ощутила судорожное рукопожатие: Уэнди заметно нервничала. – Я же говорила, – прошептала она со слезами на глазах. – Знала, что это произойдет. Бедный старенький папа. Какой удар для него! Но это к лучшему, Верити Джейн, к лучшему. Он очень устал. Берди обернулась и посмотрела на своего отца. Тот поморщился. «Ничего не поделаешь, подобное рано или поздно случается, – словно говорило его мгновенно погрустневшее лицо. – Все мы стареем». Потом он вскинул голову, и Берди отвернулась. Увидела, что Бервин стоит рядом с Максом и выглядит удивленной, будто не ожидала услышать его слова. Может, думала, что, несмотря на планы, Макс все же не решится сделать последний шаг? Макс поднял руку, призывая к тишине: – Честно говоря, страшно утомился от постоянного напряжения. Уже слишком стар для ежедневных прямых эфиров. Пора уступить дорогу молодым – тем, у кого язык подвешен лучше, лицо симпатичнее и плечи шире. Найти дюжину-другую таких молодцов не составит труда. Снова раздался смех. – А я тем временем посвящу остаток своих дней более приятным занятиям. Одним из них, благодаря моему старому другу Ангусу Бердвуду, который уже месяц как обо всем знает, станет десятиминутное обозрение по будням, перед шестичасовыми «Новостями». Радиоволны все-таки не окончательно очистятся от невежественного, фанатичного эгоизма Макса Талли, как выразился на прошлой неделе кто-то из недоброжелателей. Последовали громкие сочувственные возгласы. Макс опять поднял руку. – Ну а теперь главная и лучшая новость. – Глаза за стеклами очков заблестели. – Решил сообщить об этом именно сегодня, потому что все вы сейчас здесь и сможете разделить мое счастье. – И что же? – нетерпеливо пробормотал Дуглас. – Собрался в политику? Снарядился в антарктическую экспедицию? Жертвует миллион долларов на борьбу с раком? Намерен участвовать в конкурсе «Мистер Вселенная»? – Тише! – Уэнди нахмурилась и подалась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова. – Я собрался жениться, – произнес Макс Талли, широко улыбнулся и повысил голос, чтобы перекричать гул: – Хочу представить молодую леди, которая согласилась стать моей женой. Знакомьтесь: мисс Мэй Тран. – Он вытянул руку, и «сокровище» Уэнди – очаровательное и очень юное, в простом белом платье – подошло и встало рядом с Максом. Воцарилась мертвая тишина. Берди посмотрела по сторонам. На лицах присутствующих читалось изумление. Отец тихо выругался, и Иза ответила, словно эхо. Рука Уэнди разжалась и выпустила ее ладонь. Бервин, единственная из всех, для кого сообщение не стало новостью, опустила голову, сосредоточенно рассматривая что-то на полу. А в следующее мгновение разразился шторм: восклицания, громкие поздравления, бесконечные обсуждения последней сенсации от Макса Талли слились в единый бурный порыв. Гости обступили пару и заговорили наперебой. Сияющий Макс обнял невесту, а та застыла неподвижно и безучастно, словно фарфоровая статуэтка. – Ничего не понимаю, – заикаясь, пролепетала Уэнди. – Что папа делает? Шутит? – Не похоже, – усмехнулся Дуглас и показал в сторону отца: обняв Мэй, тот позировал фотографу, которого протолкнула в первый ряд изнемогавшая от наслаждения Клаудиа Бадд. – Дуглас! – испуганно воскликнула Уэнди. – Они фотографируются! Пора прекратить это безобразие! Папа из ума выжил. Эта девушка – экономка! По возрасту годится ему во внучки! И к тому же… вьетнамка! – На здоровье, – отозвался брат. – Может себе позволить на старости лет. Почему бы не развлечься на пенсии? – Дуглас, что ты говоришь? Он ведь женат на Бервин! О чем только думает? Уэнди вытянула шею, осматривая толпу, нашла того, кого искала, и настойчиво поманила рукой. Берди увидела, как Бервин Кайт слегка покачала головой, а потом пожала плечами и начала осторожно пробираться к ним, по-прежнему изучая пол, чтобы не натыкаться на следившие за каждым ее шагом любопытные взгляды. Как только она оказалась в зоне досягаемости, Уэнди схватила ее за руку и вовлекла в тесный кружок. – У меня нет слов! Папа сошел с ума! Бервин криво усмехнулась.