Брайант припарковал машину между двумя «Рейнджроверами» одной и той же модели. Один был черным, другой – белым. – Очень мило, – заметила Ким. – Ты прямо королева заниженных оценок, командир, – ответил на это ее спутник. Стоун пожала плечами. Стоило ей увидеть любой мотоцикл, и она могла рассказать его историю, а вот восхищение автомобилями оставалось для нее тайной. – Если бы мне было пятнадцать, плакат с этой моделью висел бы у меня в комнате, – продолжил Брайант, проходя мимо одной из машин и заглядывая ей в окна. – Новейший внедорожник, версия «Аутобиографи»[31], пятилитровый V-образный восьмицилиндровый двигатель мощностью пятьсот тридцать девять лошадиных сил. Это не произвело на Ким никакого впечатления. – Мощность двигателя эквивалентна мощности двигателей пяти «Фордов» модели «Фиеста», и стоит каждая из этих игрушек тысяч по сто пятьдесят. «Если машины такого класса паркуются под открытым небом, практически ничем не защищенные, то что же, черт побери, скрывается в гараже на три машины, расположенном в западной части двора?» – подумала инспектор. – Даже не проси, Брайант, все равно гадать не буду, – сказала она, когда они оказались на девственно чистой гальке, ведущей их к обрамленному колоннами[32] входу. Однако про себя женщина решила, что цена дома где-то шесть миллионов. Хотя гораздо большее впечатление, чем цена, на нее произвела чистота мелкой белоснежной гальки на земле. Дверь открылась, прежде чем полицейские успели постучать. Перед ними стояла миссис Винтерс с робкой улыбкой на бледном лице и с протянутой для пожатия рукой. – Спасибо, что так быстро добрались до нас, офицеры, – сказала она. Судя по тому, что сказал инспектору Бриггс, у них не было выбора, но Ким приняла ее благодарность к сведению. – Прошу вас, проходите. – Женщина сделала шаг в сторону. Холл от пола до потолка оказался ослепительно-белым, а выходящие в него двери вели куда-то в бесконечность. В центре, как раз под круглым отверстием, выходившим на второй этаж, стоял круглый мраморный стол. Вслед за Ханной Винтерс полицейские прошли в комнату, обставленную мебелью в пастельных тонах, которая располагалась справа от лестницы. Пушистый ковер кремового цвета заставил Ким задуматься, не прилипло ли что-нибудь к подошвам ее ботинок. – Прошу вас, садитесь, – сказала хозяйка дома, машинально трогая пальцами бриллиантовое колье в форме сердца на шее. Стоун заметила, что ногти этой женщины покрашены в нежно-розовый цвет, соответствующий цвету кашемирового свитера, который она носила вместе с широкими кремовыми брюками. Со своими распущенными по плечам светлыми волосами цвета соломы хозяйка дома была здорово похожа на свою старшую дочь Саффи. – Мой муж сейчас подойдет, он разговаривает по телефону, – сказала Ханна с вежливой улыбкой. Ким отметила также, что из-за недавней инъекции ботокса лицо хозяйки, по сути дела, неподвижно, а морщины вокруг глаз и на лбу практически отсутствуют. – Миссис Винтерс, могу я узнать, что вы хотели? – спросила Стоун. – Письмо, – ответила женщина. – Это письмо, которое мы нашли в вещах Сэди. – Тех, что вы забрали из школы? – уточнила детектив, вспомнив слова Доусона. Поколебавшись, Ханна утвердительно кивнула. – Вы забрали ее вещи, прежде чем мы смогли их осмотреть? – Ким пришлось постараться, чтобы ее голос звучал нормально. – Да, инспектор, – подтвердил мистер Винтерс, входя в комнату с прозрачной коробкой в руках. – И вот все, что мы забрали. – Он протянул Стоун коробку так, словно они с женой не совершили ничего дурного, и то, что он первым получил доступ к вещам умершей дочери, было совершенно естественно. Детектив взяла коробку в руки и поставила ее на пол. У нее не было никакой уверенности в том, что ей вручили абсолютно все вещи, а не только те, которые семья посчитала подходящими для этого. – Мистер Винтерс, было бы лучше, если б вы оставили вещи Сэди на месте, с тем чтобы мы имели возможность оценить важность улик, прежде чем… – начала она. – О каких уликах идет речь? – нахмурившись, спросил хозяин дома. – Она себя убила. Так зачем вам рыться в ее вещах? Ким не стала употреблять слова «манипуляция с вещественными доказательствами» только потому, что говорила со скорбящими родителями. – Мистер Винтерс, вы видели пресс-конференцию час назад? – спросила она. – Конечно. И я считаю, что эту репортершу следовало бы призвать к порядку за ее поведение. Как она посмела высказывать свои инсинуации, что у кого-то могли быть причины убить нашего ребенка? – Отец Сэди с возмущением покачал головой. – Нам и так тяжело смириться с сознанием того, что Сэди убила себя – не хватает только, чтобы какие-то продажные журналюги устраивали из этого шоу. Чем быстрее закончится это расследование, тем лучше. А теперь можете посмотреть. Не стесняйтесь. – С этими словами он кивнул на коробку. Детектив сняла крышку и быстро просмотрела содержимое. Она увидела щетки для волос, пару туфель, телефон, «Айпэд» и несколько книг. Ким рылась в вещах, пока не добралась до самого дна. – И никакого дневника? – поинтересовалась она. – Насколько я знаю, она его не вела, – ответил Лоуренс, садясь. Стоун показалось это странным, хотя у самой у нее дневника тоже никогда не было. Но, судя по всему, Сэди любила писать и копаться в своих собственных чувствах. А это прямая дорога к дневнику. Ким знала, что что-то подобное у погибшей девочки должно быть. – И никаких учебников? – задала она новый вопрос. Пара обменялась взглядами, и оба покачали головой. – Нет, инспектор, – сказали они в унисон. – А могу я узнать, кто забрал вещи Сэди из ее комнаты? – Саффи, – ответила Ханна. – Понимаете, Сэди любила писать, – пояснила инспектор. – Ее учительница по английскому говорит, что она много времени посвящала описанию своих ощущений. И, кстати, делала это довольно талантливо, – добавила она негромко. Оказалось, что родители не знали о своей младшей дочери ничего подобного. Оба смотрели на Ким пустыми глазами. – Вчера мы встречались с Саффрон, – сообщила им Стоун. Она помнила, что эти люди хотят, чтобы инспектор что-то посмотрела. И она посмотрит. Но в свое время. – Мы были удивлены, что она все еще в школе, принимая во внимание… – Она всегда была очень упрямой и очень стойкой девочкой. – Ханна покачала головой. – Мы умоляли ее приехать к нам, но она настояла на том, что не хочет подводить школу на этом концерте. Мне кажется, что это у нее такой способ справиться с произошедшим. – А они были близки? – задала очередной вопрос детектив. – Не очень, – ответил Лоуренс. – Даже когда были детьми. У них было три года разницы, и казалось, это непреодолимый барьер. Саффи всегда была взрослой не по возрасту. Ее никогда не интересовали детские игры, в которые хотела играть Сэди. Она больше времени проводила за пианино. – И так, постепенно, Сэди прекратила попытки обратить на себя внимание своей сестры, и они со временем, как говорится, разошлись, – добавила Ханна. В ее голосе Ким услышала печальные нотки. – У нас с мужем нет ни сестер, ни братьев, и мы хотели, чтобы наши дочери росли вместе… – Миссис Винтерс вздохнула. – Всегда надеялись, что, когда они вырастут… Ким увидела, как внезапно покраснели ее глаза, когда она наконец осознала, что всем их мечтам о том, что между сестрами позже возникнут крепкие духовные связи, не суждено сбыться. Она вспомнила о фотографии на каминной полке у себя дома. Ее собственные связи с братом-близнецом просуществовали только шесть лет, но она свято хранила воспоминания о них[33]. – Так что вы хотели нам показать? – спросила инспектор. Лоуренс подошел к камину и взял с него один листок простой бумаги. – Вот это мы нашли среди ее вещей, – пояснил он, кивая в сторону коробки с вещами дочери. Ким эта коробка уже не интересовала. Ее содержимое успело пройти через слишком много рук. Может быть, Стейси удастся вытащить что-то из телефона или планшета, но у Стоун были на этот счет большие сомнения. В этом случае они их просто не получили бы. Она взяла лист бумаги в руки. Начало письма было написано аккуратным мелким почерком. Слова казались хорошо обдуманными. Письмо, как оказалось, состояло из двух частей. Брайант придвинулся ближе и стал читать вместе с ней: Дорогие мамочка и папочка! Не могу найти слов, чтобы объяснить вам, что я чувствую. Изо дня в день мои мысли напоминают тропические джунгли, заросшие непроходимой листвой. Время от времени в них поднимается туман, который закрывает солнечный свет. Я пытаюсь его преодолеть. Я пытаюсь добраться до вас, но джунгли встают у меня на пути. Я так стараюсь не обмануть ваши ожидания, но мне приходится идти по осколкам реальности, потому что в то же время я хочу быть самой собой. Хотя я пока и не знаю, что это значит. Я не знаю, сколько еще времени смогу существовать в этом тумане, ожидая, что же из меня в конце концов получится. Все это слишком тяжело. Я не могу больше этого выносить. Я должна положить этому конец. Инспектор вернулась в начало письма и прочитала его еще раз. Она услышала, как Брайант тяжко вздохнул рядом с ней.