Сара снова услышала внутренний голос, иногда неотличимый от настоящего: Тебе снова хорошо, Сара. Ты опять счастлива. Разве это не чудесно? – Еще бы! – Приподнявшись на мысочки, Сара поцеловала Джонни и быстро продолжила, лишая себя возможности передумать: – В Визи мне иногда одиноко. Пожалуй, я… могла бы остаться у тебя на ночь. В его взгляде было столько теплоты и чувства, что ее захлестнула нежность. – Ты серьезно, Сара? – Более чем. – Хорошо! – Джонни обнял ее. – Ты уверен? – Боюсь, как бы ты не раздумала. – Я не раздумаю, Джонни. Он обнял ее еще крепче. – Это будет моя самая счастливая ночь. В этот момент они проходили мимо «Колеса фортуны», и Сара позже вспомнит, что в той части центральной аллеи лишь этот павильон еще не закрылся. Хозяин только что закончил подметать утрамбованный игроками пол, надеясь найти монетки, случайно соскользнувшие с игрового барабана. Сара подумала, что это, наверное, последнее, что он делает перед закрытием. За хозяином располагалось большое колесо со спицами, украшенное горевшими лампочками. Наверное, он услышал последние слова Джонни, потому что машинально вернулся на свое рабочее место, все еще выискивая взглядом завалявшиеся на полу монетки. – Эй, мистер, если вы в ударе, крутаните «Колесо фортуны» и превратите свои центы в доллары. Поставьте хоть одну монетку, и колесо завертится! Джонни обернулся на голос. – Джонни? – Он правильно сказал, я действительно в ударе! – улыбнулся он. – Но если ты против… – Да нет, попробуй. Только недолго. Джонни бросил на нее откровенно оценивающий взгляд, и Сара, вдруг почувствовав слабость в ногах, представила себе, как хорошо им будет вместе. В животе что-то опустилось, и от желания близости ей стало немного не по себе. – Конечно, недолго. Он посмотрел на хозяина аттракциона. Центральная аллея за ними уже опустела, небо расчистилось, и заметно похолодало. У всех троих вырывались изо рта клубы пара. – Ну как? Попытаете счастья, молодой человек? – Да. Когда они приехали на ярмарку, Джонни переложил деньги в нагрудный карман и теперь вытащил все, что осталось: доллар и восемьдесят пять центов. Игровое поле представляло собой полоску желтого пластика с цифрами. Оно походило на поле в рулетке, но Джонни подумал, что в Лас-Вегасе такая низкая вероятность выигрыша сразу отбила бы у игроков охоту попытать счастья. Выигрыш при ставке на серию цифр приносил лишь двойной размер ставки. Помимо обычного зеро, имелось еще и двойное; при этом всегда выигрывал хозяин. Джонни указал на это, но хозяин только пожал плечами: – Если вам больше нравится Лас-Вегас, поезжайте туда. Что тут скажешь? Но Джонни был в ударе. После сомнительной шутки с маской вечер, начавшийся так несуразно, складывался все лучше и лучше. Это был его самый удачный вечер за долгие годы, а может, и за всю жизнь. Он взглянул на Сару. Она раскраснелась, и ее глаза светились. – Как думаешь, Сара? Она покачала головой: – Для меня это – китайская грамота. Что нужно делать? – Поставить на цифру. Или красное/черное. Или чёт/нечет. Или последовательность из десяти цифр. Выигрыши везде разные. – Джонни посмотрел на хозяина, и тот ответил равнодушным взглядом. – Или по крайней мере должны быть разными. – Поставь на черное, – предложила Сара. – Надеюсь, повезет. – Черное, – повторил Джонни и положил десять центов на черное поле. Хозяин уныло посмотрел на единственную монетку, лежавшую на игровой доске, и вздохнул: – Крупная ставка, ничего не скажешь! Он повернулся к колесу. Джонни рассеянно дотронулся до лба и вдруг сказал: – Подождите! После чего положил монету в двадцать пять центов на поле «11–20». – Все? – Теперь все. Хозяин крутанул колесо, и оно завертелось в переливе лампочек, мелькая красным и черным. Джонни снова задумчиво потер лоб. Колесо замедлило вращение, и стало слышно похожее на метроном тиканье, когда язычок трещотки – указатель выпавшего номера – задевал маленькие штырьки, разделявшие сектора с цифрами. Он дошел до 8, перескочил 9 и, казалось, остановился на 10, но все же перевалил на 11 и замер. – Леди проиграла, джентльмен выиграл! – объявил хозяин. – Ты выиграл, Джонни? – Похоже на то, – ответил он, пока хозяин добавлял два четвертака к тому, что лежало на игровом поле. Сара радостно вскрикнула, даже не огорчившись, что хозяин забрал ее десятицентовик. – Я же говорил, что мне сегодня везет, – заметил Джонни. – Везение – это два раза, а один раз – случайность, – проговорил хозяин. – Давай попробуем еще, Джонни, – предложила Сара. – Хорошо. Оставляю как есть. – Запускаю? – Да! Хозяин снова крутанул колесо, и, пока оно вращалось, Сара шепнула Джонни: – Говорят, у них здесь все подстроено, чтобы всегда выигрывать. – Так было раньше. Теперь власти следят, чтобы такого не было, и хозяева зарабатывают на жульническом занижении размера выигрыша. Колесо замедляло ход и щелкало все реже и реже. Указатель миновал 10 и вошел в последовательность, выбранную Джонни. – Ну же, давай, давай! – закричала Сара, и пара проходивших мимо подростков остановилась посмотреть. Деревянный язычок, отбивая все более продолжительные паузы, миновал 16, затем 17 и остановился на 18. – Джентльмен снова выиграл! – объявил хозяин и добавил еще шесть четвертаков к трем на игровом поле. – Ты – настоящий богач! – восхитилась Сара и поцеловала Джонни. – Вам и правда везет! – согласился хозяин. – Такую удачу грех упускать! – Попробовать еще раз? – спросил Джонни у Сары. – Конечно! – Давайте-давайте, – сказал подросток со значком Джими Хендрикса на куртке. – Этот тип раздел меня сегодня на четыре доллара. Я не прочь, если вы его взгреете. – Тогда ты тоже поставь, – предложил Джонни Саре и, забрав из стопки в девять монет одну, дал ей. Подумав, она поставила на 21. На игровом поле значилось, что выплаты по ставкам на один номер составляют десять к одному. – А вы по-прежнему ставите на серию, верно? Джонни посмотрел на восемь двадцатипятицентовых монет и потер лоб, будто чувствовал приближение головной боли. Внезапно он забрал монеты и зажал их в кулаке. – Нет. Крутаните для леди. Я понаблюдаю. – Джонни? – Сара удивленно посмотрела на него. – Так, предчувствие. – Он пожал плечами. Хозяин закатил глаза, ясно давая понять, как он устал от человеческой глупости, и крутанул колесо. Оно остановилось на двойном зеро.