— Нет. Обеим уже за пятьдесят. Думаю, Болен предпочитал женщин помоложе. Но Изабель, безусловно, вписывается в схему. Закатив глаза, Лена сказала: — Ненавижу это выражение! Звучит так холодно и по-научному, а ведь речь о страшном преступлении. Они неторопливо шли по тропинке, Лена чувствовала, как понемногу расслабляется и как с каждым вздохом ей передается спокойствие, царящее на острове. Им встретилась пожилая пара. Обменявшись приветствиями, они разошлись в разные стороны. — Ты права, — отозвался Йохан. — Я неудачно выразился. Если Изабель Мюллер и правда стала одной из жертв Болена, то она умело это скрывает. По крайней мере, мне не кажется, что Изабель лжет. В любом случае, доказать обратное практически невозможно. — Вспомни, Изабель слегка занервничала, когда мы спросили о том, в каких отношениях она была с Боленом. Интересно, знала ли Сабина, что ее муж приставал к работницам? Возможно, именно в этом кроется причина их ссор. — Думаете, поэтому она его убила? — спросил Йохан, снова перейдя на «вы». — По словам Розы, Болен домогался до нее два года назад. Почему Сабина убила его только сейчас? Бессмыслица какая-то. Если все эти женщины были жертвами Болена и знали друг о друге, то могли объединиться и написать на него заявление в полицию. Он бы загремел за решетку на несколько лет. — Это недостаточный мотив для убийства. Разве что для убийства в состоянии аффекта или при самообороне. Но в нашем случае это исключено. — Возможно, убийца хотел выступить на опережение. Одна из женщин — или все трое — решили избавиться от Болена, пока тот не навредил кому-нибудь еще. — Звучит несколько фантастично, — сказала Лена. — Нужно узнать, о чем говорится в завещании. Сабина утверждала, что других наследников у Болена нет, но нам необходимо в этом убедиться. А еще я не могу перестать думать о ее «болезни». Нельзя исключать, что она год провела на лечении в психиатрической клинике. Это может оказаться важным. Возможно, Сабина уже сталкивалась с насилием в прошлом, после чего ей потребовалось лечение. Известие о том, что человек, за которого она вышла замуж, домогается женщин, могло вылиться в гнев и разочарование. Где она работала до того, как на год выпала из профессии? Йохан вытащил записную книжку и пролистал ее. — Сначала в детском приюте неподалеку от Мюнстера. А после годичного перерыва переехала на север, в Ольденбург. — Брат Изабель Мюллер покончил с собой в Ольденбурге. Кем именно работала Сабина? — Социальным педагогом в городской администрации. Насколько я знаю, это бумажная работа. — То есть она выбрала работу, на которой не приходится контактировать с людьми напрямую. Возможно, это как-то связано с ее травмой. Остановившись, Йохан откашлялся и сказал: — Вам не кажется, что мы заходим слишком далеко? — Он снова перешел на «вы», даже этого не заметив. — Сабина могла сделать годичный перерыв в работе по самым разным причинам. Даже если у нее случился нервный срыв, какое отношение он имеет к убийству? Мне не по себе от того, что мы… разбираем жену жертвы по кусочкам. — Она могла просто ответить на наш вопрос, — сказала Лена. — Большинство людей предпочитают не рассказывать о своих психических заболеваниях, и у них есть на то веские причины. Общество клеймит их больными неудачниками, а ведь Сабине еще предстоит руководить детским приютом. Я бы тоже не хотел объявлять о таком во всеуслышание. — Ты это сейчас по собственному опыту говоришь? — прямо спросила Лена. Йохан задумчиво уставился вдаль. — После рождения моей младшей сестренки у мамы началась сильнейшая депрессия. Мне тогда было десять, все происходило у меня на глазах. — Могу представить, что ты пережил… Но ты же понимаешь, что личные чувства не должны влиять на расследование. Мы переговорим с Изабель Мюллер днем, когда у нее начнется смена. Посмотрим, получится ли подтвердить теорию о том, что Болен ее изнасиловал. Анна Бауэр также играет немаловажную роль в происходящем. Возможно, она уволилась из-за домогательств Болена. Йохан кивнул, но Лена видела, что он все еще думает о Сабине Болен и о своих детских переживаниях. — Хорошо, — продолжила она. — Несмотря на наши подозрения, нельзя исключать, что убийца не принадлежит к ближайшему окружению жертвы. Предлагаю разделиться. Я поговорю с этим Гербертом Бергендорфом, а ты тем временем навестишь людей из списка Сабины Болен. — Я думал, мы опросим их по телефону… — Конечно, телефонного разговора может оказаться достаточно… Но у внезапного визита есть свои плюсы. По телефону проще притворяться и лгать. Нам нужно понять, что представлял из себя Болен. Был ли он просто вспыльчивым? Как он вел себя с женщинами? Решай сам, как будешь действовать. К этому времени они уже шли обратно. Море приветливо сверкало в лучах солнца, пробивающихся сквозь тучи. Напоследок взглянув на знакомый с детства пейзаж, Лена резко отвернулась и направилась к машине. Четверть часа спустя они припарковались возле виллы Бергендорфа — слишком большим на вкус Лены домом из красного кирпича с соломенной крышей и белыми деревянными окнами. Несмотря на то, что архитектурное сооружение было построено с отсылкой на фризский стиль, смотрелось оно странно и неестественно. Выйдя из машины, Лена направилась к входной двери. Она подаст Йохану знак, как только станет ясно, что Герберт Бергендорф дома. Дверь открыл мужчина лет семидесяти. Седые волосы, зачесанные назад, темные брюки, рубашка в синюю полоску, неброский галстук и красновато-коричневые кожаные туфли, которые выглядели невероятно дорогими. Мужчина вопросительно посмотрел на нее. — Герберт Бергендорф? — спросила Лена, протягивая удостоверение. Мужчина шагнул вперед и прочитал вслух: — Государственное управление уголовной полиции? Интересно. Чем могу вам помочь? — Вы Герберт Бергендорф? Тот мягко улыбнулся: — Он самый. Вы ожидали увидеть кого-то другого? Лена повернулась к сидящему в машине Йохану и кивнула. Он завел двигатель и выехал с парковки. — Я хотела расспросить вас о господине Хайне Болене из Нордорфа. Ваше имя всплыло в ходе нашего расследования. Герберт Бергендорф посторонился, пропуская Ленту внутрь. — Прямо и вторая дверь направо, — сказал он и направился следом. Лена внимательно наблюдала за Бергендорфом, когда назвала имя Болена, но выражение его лица ни в малейшей степени не изменилось. Старик казался совершенно невозмутимым — не спросил, с чего Лена взяла, что они знакомы, но и отрицать этого не стал. Бергендорф провел Лену в библиотеку и усадил в одно из черных кожаных кресел. — Могу я предложить вам что-нибудь выпить? — спросил он и сел, когда Лена отказалась. — Итак, чем я могу помочь полиции? — Речь о смерти Хайна Болена. Он был вашим другом? — Вы из уголовной полиции? Я слышал, что Болен умер от сердечного приступа. Почему полиция расследует его смерть? — Есть основания полагать, что смерть господина Болена была насильственной. Вы дружили? — Насильственной? Хотите сказать, его убили? — Господин Бергендорф, прошу вас, ответьте на мой вопрос. На мгновение во взгляде Бергендорфа мелькнул вызов, но потом старик улыбнулся. — Дружили ли мы? Нет, я бы не назвал нас друзьями. Мы были просто знакомыми. Да, так будет правильнее. — Что вас связывало? — Не понимаю, почему уголовная полиция интересуется моими личными делами, но раз уж вы здесь… мы с Боленом были знакомы его со времен Гамбурга. Мы случайно встретились здесь, на Амруме, пропустили по стаканчику хорошего вина и вспомнили старые времена. — «Со времен Гамбурга»? — переспросила Лена. — Как это понимать? — Дорогая госпожа Лоренцен, человеку моего положения свойственно иметь большой круг знакомых. Одним из таких знакомых был Хайн Болен. Встреться мы в Гамбурге — обменялись бы приветствиями, не более того. Но здесь, на Амруме, все иначе. Остров небольшой, если живешь тут большую часть года, то, естественно, регулярно встречаешь одних и тех же людей. Я обрадовался, увидев здесь старого знакомого. Так и получилось, что время от времени мы встречались и проводили вместе время. — Когда вы встречались в последний раз? — Хороший вопрос. Я не записываю личные встречи в свой ежедневник… Думаю, месяц назад или около того. — Здесь, у вас дома? — О да. Иногда мы договаривались встретиться в пляжном кафе в Нордорфе или здесь, в Небеле, в каком-нибудь ресторанчике. Зависело от времени года. — О чем вы говорили? — Не могу вам точно сказать. — Бергендорф улыбнулся. — Думаю, ни о чем особенном, так, светская болтовня. Но я и правда не понимаю, как это может вам помочь. — Кто из вас предложил встретиться? Пожав плечами, Бергендорф сказал: — Может, я. Уже не вспомню. — Господин Болен вел себя странно или необычно? — Странно? Нет, я бы заметил. Конечно, я знал его недостаточно хорошо, чтобы отметить все тонкости его настроения… Но в общем и целом он был таким же, как всегда. Очень вежливым и невероятно обходительным. — Вы живете один? — Да. Конечно, у меня часто бывают гости — друзья, бывшие деловые партнеры, — сказал Бергендорф и, прочистив горло, добавил: — Полагаю, вы спрашиваете о моей жене? Жены у меня нет, точнее, больше нет. Я уже пятнадцать лет как в разводе. Может, вы все-таки хотите выпить? Кофе, чай? — Большое спасибо, господин Бергендорф, но нет. Вернемся к вашей последней встрече с господином Боленом. Когда именно она состоялась и сколько продлилась? — Час или два. Мы встретились после обеда, кажется, это было в среду. Да, точно. В среду ровно месяц назад. — Каким способом вы обычно договаривались о встрече?