— Похоже, этот Бергендорф буквально купается в деньгах… Выйдя из машины, они с Леной позвонили в дверь. Ждать пришлось больше минуты. — У вас появились новые вопросы, госпожа старший комиссар? — осведомился Бергендорф, появившись на пороге. — О, сегодня вы не одна. Лена представила Йохана и спросила: — У вас найдется несколько минут? — Конечно. У пенсионеров жизнь не особо насыщенная. Пожалуйста, проходите. — Бергендорф посторонился, пропуская Лену с Йоханом внутрь. — Давайте поговорим в библиотеке. Может, сегодня вы согласитесь что-нибудь выпить? — Нет, спасибо, — отозвалась Лена и быстрым шагом направилась по знакомому маршруту. Бергендорф предложил гостям сесть, устроился напротив и спросил: — Итак, чем я могу вам помочь? — Ваше имя всплыло в ходе проверки звонков, совершенных двадцать девятого мая в предполагаемое время убийства. — Вполне возможно. Я часто пользуюсь телефоном. — Вы помните, с кем и о чем разговаривали? — Во сколько, говорите, был сделан звонок? Лена посмотрела на Йохана, который уже листал записную книжку. — В двадцать три часа девять минут, — ответил он через некоторое время. — Соединение длилось семь минут. — Хм-м-м… Прошло уже больше двух недель. Боюсь, я уже не вспомню, с кем тогда говорил… Как я уже сказал, я часто пользуюсь телефоном. Йохан неловко прочистил горло. — Господин Бергендорф, можно воспользоваться вашим туалетом? — Конечно, молодой человек. Вторая дверь направо. Йохан вышел из библиотеки, и Бергендорф снова повернулся к Лене. — У вас остались какие-нибудь вопросы? — Я бы хотела продолжить опрос после возвращения моего напарника, если не возражаете. — Конечно, как вам будет угодно. Точно не хотите выпить? — Слышала, вы оказываете значительную финансовую помощь центрам по работе с детьми и молодежью. В том числе, детским приютам, — сказала Лена, пропустив вопрос мимо ушей. — Уважаемая госпожа старший комиссар, я уже три года как на пенсии. Само собой, мой банк принимает финансовое участие во многих проектах. В том числе в этой сфере. — О, значит, я ошиблась. Я думала, это ваша личная инициатива. В следующую секунду в библиотеку вернулся Йохан. — Можно продолжить, — сказала Лена. — Двадцать девятого мая у Хайна Болена было две встречи, вот только мы не знаем с кем. — Я уже сказал, что мы с Хайном не виделись около месяца. — Да, помню. Однако в ходе расследования появился свидетель, утверждающий, что видел вас с Боленом в день его смерти. Впервые с начала разговора в глазах Бергендорфа вспыхнуло раздражение. Он дернул кадыком, сделал глубокий вдох и переспросил: — Свидетель? Он, наверное, ошибся. — Значит, в тот день вы с Боленом не встречались? — уточнила Лена. — Нет, как я уже сказал. Кто ваш свидетель? — В интересах следствия мы не можем раскрыть вам подробности, но у нас нет оснований не доверять показаниям этого свидетеля. — Доверяйте ему сколько хотите, но это не меняет того факта, что он глубоко заблуждается. Лена внимательно ловила малейшие признаки эмоции на лице Бергендорфа. Тот нервно забарабанил пальцем по столу. С каждой секундой его уверенность таяла, взгляд метался между Леной и Йоханом. — У вас все? — наконец спросил Бергендорф, вставая с кресла. Лена с Йоханом последовали его примеру. — Пока да. Я очень прошу вас никуда не уезжать. Скорее всего, у нас возникнут новые вопросы. В конце концов, расследование только началось. Бергендорф не ответил. Попрощавшись, Лена с Йоханом вышли из дома. Когда они сели в машину, Йохан вытащил из кармана маленький прозрачный пакетик, в котором лежало несколько волосков. — Отправлю на анализ, вдруг это что-то даст, — сказал он, указывая на пакетик. — Пусть мы не сможем использовать результат официально. — Посмотрите-ка! Ты растешь на глазах, мой юный падаван, — с улыбкой сказала Лена. — О, значит, твой осведомитель из Фленсбурга рассказал о моем прозвище? — Осведомитель? Звучит так, будто мы работаем под прикрытием… И да, я узнала твое прозвище от друга, который работает в полиции Фленсбурга. Знаешь, меня называли и похуже. — И как же? — широко улыбнулся Йохан. — Осторожно, дорогой напарничек, ты вот-вот ступишь на тонкий лед! Йохан собирался ответить, но у него завибрировал телефон. Судя по сигналу, пришло новое сообщение. Йохан взглянул на экран и сказал: — Мне прислали список приютов, в которых жил Флориан Мюллер. — Он проглядел письмо и кивнул. — Давайте вернемся в гостевой домик, нам нужно сравнить списки. — Что теперь? — осведомился Йохан, когда они нашли совпадение. Как оказалось, после расставания с сестрой Флориана перевели в приют неподалеку от Оснабрюка, где Хайн Болен работал заместителем директора. — Приют все еще там? — спросила Лена. Поискав в Интернете, Йохан быстро обнаружил, что приют перестал существовать десять лет назад. В газетном архиве нашлась статья, в которой говорилось о том, что приют закрыли из-за «нарушений». — «Нарушений»? — пробормотал Йохан. — Значит, так это называется? — Нужно побольше разузнать об этом приюте. Можешь съездить в Оснабрюк и попытаться что-нибудь выяснить? Я свяжусь с начальником уголовного управления, он попросит полицию Нижней Саксонии оказать тебе содействие. — Конечно! — Йохан взглянул на расписание паромов. — Если отвезешь меня в Витдюн прямо сейчас, то в Оснабрюке я буду часов в пять-шесть и смогу вернуться завтра к полудню. Заодно передам образец волос коллегам в Хузуме и попрошу, чтобы его доставили прямиком во Фленсбург. Тогда результат будет у нас уже послезавтра. Лена схватила со стола ключи от машины. — Звучит неплохо. В Нордорф Лена вернулась к обеду. Оставила машину перед гостиничным домиком и пошла в пляжное кафе. Перекусив, арендовала шезлонг у самой линии моря и устроилась там с ноутбуком и кипой отчетов. На обратном пути из Витдюна она позвонила Варнке и попросила, чтобы тот предупредил оснабрюкскую полицию о Йохане. Было время прилива. С полудня ярко светило солнце, температура чуть превышала двадцать градусов. Лена откинулась на спинку шезлонга и закрыла глаза, прокручивая в голове разговор с Варнке. — Я смогу выбить ордер только в том случае, если вы и правда найдете свидетеля, который видел Бергендорфа с Боленом, — ответил он, когда Лена попросила выдать ордер на обыск виллы Бергендорфа. Лена не стала рассказывать Варнке о подозрительной переписке и о том, что дело могло быть связано с сексуальным насилием над детьми. — Вам придется найти другой путь, — сказал Варнке. — Но помните: у таких людей лучшие адвокаты, поэтому не факт, что суд примет найденные улики в качестве вещественных доказательств. Варнке никогда прежде не говорил с Леной так откровенно. Теперь ясно, почему он отправил на Амрум именно ее… Похоже, Варнке рассчитывал, что ее альтернативный способ вести расследование поможет найти убийцу. Кроме того, он знал, что Лена не боится пойти на риск — в отличие от большинства ее коллег. Когда Лена спросила, может ли рассчитывать на Варнке, когда дело запахнет жареным, тот сначала долго молчал в трубку, а потом сказал: — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы вас прикрыть. Но этого может оказаться недостаточно. Правда ли Хайн Болен умер от отравления? Правда ли полиция обратилась в Институт тропической медицины с просьбой исследовать этот неизвестный яд? Или это спектакль, разыгранный для того, чтобы выиграть время? Может, Болен и правда умер от инфаркта, и они с Йоханом напрасно подозревают работниц приюта? Неужели то, что Флориан Мюллер с Боленом находились в одном детском доме, было всего лишь совпадением? Но обстоятельства увольнения Анны Бауэр свидетельствовали об обратном… Возможно, им придется полностью переосмыслить все дело. Возможно, никакого яда не было, и если Болена убили, то иным способом. Для которого не нужны медицинские знания. Лена схватила телефон и позвонила Луизе Станке, патологоанатому из Киля.