– Извините, Пьетро. Мне пора. Уверена, вы все узнаете завтра. Генри взял жену за руку, и они вышли под продолжавшийся снегопад. Очутившись на улице, Эмми сообщила: – Здесь барон. Муж Марии Пиа. – Я видел, – ответил Генри. – Я ожидал его появления. Когда он прибыл? – Не знаю, когда он прибыл в Санта-Кьяру, но в «Олимпии» появился вскоре после того, как туда вернулась я, и был жутко зол из-за того, что подъемник не работает. Синьор Россати тоже был там, сидел, затаившись в углу, и кого-то ждал. Несколько минут они шли молча, потом Эмми спросила: – Это самоубийство? Генри покачал головой. – Практически исключено. Точно узнаем, когда придет медицинское заключение, но, на мой взгляд, это совершенно не похоже на выстрел в упор. На нижней станции подъемника царило оживление. Фотограф с лампой-вспышкой снимал тело, несколько карабинеров болтали, курили и отгоняли местных жителей и туристов, которые, почуяв сенсацию, уже толпились вокруг. Завидев Тиббетов, от группы отделился высокий светловолосый человек в форме. – Это моя жена, а это капитан Спецци, – представил их друг другу Генри. Капитан поклонился и поцеловал Эмми руку. – Очень рад, синьора, – запинаясь, произнес он по-английски. – Хотел бы, чтобы наше знакомство произошло при более благоприятных обстоятельствах. Это… – он красноречиво пожал плечами, – плохое дело. – Я бы хотел как можно скорее подняться в «Белла Висту», – сказал Тиббет. – И есть еще несколько человек, застрявших здесь. Когда можно будет запустить подъемник? В этот момент началась небольшая суматоха: санитары разворачивали носилки и укладывали на них тело. – Теперь уже скоро – как только его унесут, – ответил капитан. Эмми содрогнулась при виде маленькой процессии, ковылявшей вниз по склону к тому месту, где стояла машина «скорой помощи». Одного карабинера послали в «Олимпию» сообщить барону и синьору Россати, что подъемник вот-вот заработает. Карло, с белым лицом, дрожащими руками запустил механизм, и кресла подъемника, скрипнув, начали движение. Эмми очень замерзла, и подъем внушал суеверный страх, так что она возблагодарила бога, увидев мерцающий свет будки Марио на верхней станции. Помогая пассажирам сойти на землю, старик напоминал озадаченную обезьянку, с которой плохо обращались. Он попытался расспросить Тиббета на старательном итальянском, и тот отвечал ему успокаивающе. Когда они с Эмми уже шли по дорожке к отелю, Генри сказал: – Бедный Марио. Он глубоко потрясен. Случилась ужасная вещь, и, думаю, он чувствует себя неким образом ответственным за это. – А он знает… ну, что Хозер мертв? – спросила Эмми. – Я сказал ему. Теперь уже вся деревня знает. И они вошли в дом. В баре было людно. Каро, Роджер и Джимми пили мартини и оживленно болтали. Бакфасты заняли маленький столик рядом с Книпферами: похоже, миссис Бакфаст снизошла до того, чтобы поддержать знакомство с немцами. Мария Пиа и Франко сидели за барной стойкой на небольшом расстоянии друг от друга, пили бренди и тихо переговаривались. – Я собираюсь исполнить торжественный выход, – шепнул жене Тиббет. – Наблюдай за их лицами. Он с мрачным видом вошел в бар и, когда все повернулись, чтобы поприветствовать его, произнес голосом, который ему и самому показался комически мелодраматичным: – У меня очень серьезная новость. Инцидент. Фриц Хозер мертв. Несколько минут стояла абсолютная тишина. Внезапно фрау Книпфер разразилась безумным пронзительным истерическим смехом. – Danke Gott! Danke Gott![21] – визжала она. Никто и двинуться не успел, как ее муж вскочил и залепил ей тяжелую пощечину. Женщина обмякла, превратившись в бесформенную всхлипывающую массу. Герр Книпфер обвел присутствующих вызывающим взглядом. – У моей жены нервный срыв, – объяснил он по-английски. – Прошу нас извинить. Ей нужно отдохнуть. Труди… – Фройляйн Книпфер уже обняла мать за трясущиеся плечи и помогла ей встать. Герр Книпфер взял жену под руку с другой стороны, и они повели плачущую женщину сквозь настороженно затихший бар. В следующий момент дверь с грохотом захлопнулась за ними. – Ну и ну, какая странная реакция, – сказал Джимми. – Кто-нибудь может мне сказать: старуха сорвалась от горя или от радости? – Она твердила: «Слава богу», – сдержанно напомнил Роджер. – И я бы сказала то же самое. Это была Каро, ее голос прозвучал необычно резко. – Заткнись, Каро, – угрожающе произнес Роджер. – Не заткнусь! Никто из вас не знает… никто… – Каро! – Сам заткнись, Роджер. Я не собираюсь сплетничать. Единственное, что я хочу сказать, – слава богу, что он умер. Вот и все. – Не волнуйся так, старушка, – озабоченным голосом призвал ее Джимми. – Согласен, Хозер не был мечтой любой девушки, но… – Он был мерзким человеком… – Неожиданно Каро повернулась к Генри. – Вы ведь это знали, правда? – спросила она. – Все время знали… но ничего не предприняли. А теперь кто-то что-то сделал наконец. И я счастлива. – Что ты имеешь в виду под этим «кто-то что-то сделал»? – Голос Роджера прозвучал как удар хлыста. – Генри сказал, что произошел инцидент, разве не так? – Инцидент? С такими людьми, как Хозер, инцидентов не случается. – Каро смотрела инспектору прямо в глаза. – Его ведь убили, правда? – Да, – ответил Генри. – Боюсь, что так. Воцарилась тишина, вызванная всеобщим шоком. Потом Джимми неуверенно произнес: – Ну молодчина, прямо в девятку. Подозреваемая номер один – мисс Кэролайн Уиттакер. Можете ли вы объяснить присяжным, мисс Уиттакер, откуда вы узнали, что покойный был убит, прежде чем кто-либо сообщил… – Да замолчи ты, дурак! – Каро вскочила и побежала к двери. Джимми бросился за ней. – Каро, вернись… Я хочу с тобой поговорить… – Он схватил девушку за плечо, она стряхнула его руку и выскочила в холл. Молодой человек ринулся следом, продолжая увещевать ее, и оба скрылись на верху лестницы. Тем временем Бакфасты поднялись из-за стола и присоединились к группе, собравшейся у барной стойки. Мария Пиа и Франко, побелевшие, держась за руки, не сдвинулись с места, но напряженно прислушивались. В холле хлопнула входная дверь, оттуда донесся шум, и Генри поспешно сказал: – Баронесса… извините, из-за всей этой суматохи я совершенно забыл… сообщить вам, что ваш муж здесь. Должно быть, это он. Мария Пиа печально склонила голову и ответила: – Спасибо. Я ждала его. Она соскользнула с табурета и вышла в холл с высоко поднятой головой – словно приговоренный на эшафот. Франко сделал было движение, чтобы последовать за ней, но передумал и придвинул свой табурет поближе к компании англичан, будто хотел затеряться среди людей. – Вы сказали – убит? – Голос полковника прозвучал неожиданно дрожаще. – Плохо. Очень плохо. Что случилось? – Его застрелили, – ответил Генри. – На подъемнике. – Не верю! – категорически заявила миссис Бакфаст. – Тем не менее боюсь, что это правда, – сказал инспектор. – Он был единственным пассажиром, ехавшим вниз, и его было нетрудно опознать по меховым ботинкам даже сквозь метель. Медицинское заключение еще не пришло, но я видел рану и готов биться об заклад, что пуля была выпущена справа, с расстояния около десяти футов, с точки, располагавшейся чуть выше или чуть ниже тела. – То есть с одного из кресел, шедших вверх, – предположил Роджер. Повисла пауза, показавшаяся бесконечной. – Я видел его, когда ехал вверх, – сказал наконец полковник. – Кто еще тогда находился на подъемнике? Все мы, полагаю. Генри окинул бар взглядом и ответил: – Да, все здесь присутствующие за исключением миссис Бакфаст. Плюс мисс Уиттакер, мистер Пассденделл, баронесса, Герда и дети. – А вы, мистер Тиббет? – ехидно вставил Роджер. – Я – нет, – ответил Генри. – Моя жена забыла в «Олимпии» свои лыжные очки, мы вернулись за ними и выпили там с Пьетро, а у подъемника оказались как раз в тот момент, когда несчастный Хозер подъехал к нижней станции. – На редкость удачно для вас получилось. – Роджер бросил на Тиббета тяжелый холодный взгляд. – Это означает, что вы двое, миссис Бакфаст и Книпферы – единственные постояльцы «Белла Висты», которые вне подозрения? Я прав? – Да, – ровным голосом ответил Генри. – Правы. Роджер встал. – Понятно, – произнес он. – Ну что ж, даже осужденный убийца имеет право быть накормленным, насколько я знаю. Так что я иду есть. Франко, вы со мной? – Я не голоден, – ответил итальянец, белый как мел. – Как угодно, – сказал Стейнз и зашагал из бара в столовую.