– Именно. У нас получилось слишком много фрагментов рук. И второй череп уже на подходе. Ким заметила стоящую на металлическом столе коробку, в которой лежал первый обнаруженный череп и несколько мелких костей. – Мы пока не определили, какой жертве он принадлежит, – добавила археолог. Стоун пришла в голову мысль о картинке-пазле, которую составляют методом исключения фрагментов. Этот сюда не подходит, этот тоже… и так далее, пока не находится тот единственный, который предназначен именно для этого места. Такой метод переставал работать лишь в том случае, если каких-то фрагментов не хватало. Мысленно Ким попросила Бога, чтобы этого не произошло. – А вы уверены, что их не больше, чем три? – поинтересовалась она. – Пока мы ни в чем не уверены, – покачала головой археолог. – Фрагменты не лежат в каком-то определенном порядке, так что, пока не будут закончены раскопки… И опять Стоун попросила у Бога, чтобы жертв было не больше трех. – Сейчас уже ясно, что это не первое место их захоронения. Эти кости явно передвигали. В раскопе мы обнаружили два типа почвы. Образцы отравлены на анализы. Ким не обратила внимания на эту ошибку в английском языке. Она все поняла. – А есть какие-то мысли о том, как долго тела лежат в земле? – спросила детектив. – Сейчас сказать трудно, но они уже успели превратиться в скелеты, когда их вывалили сюда. Слово «вывалили», примененное к трупам, показалось Ким немного резким, но потом она вспомнила кость, торчавшую из глазницы черепа, и поняла, что точнее здесь и не скажешь. – Я нигде не видела никаких остатков мягких тканей, – добавила македонка. Теперь Стоун поняла, что они пытаются вести расследование в прошедшем времени. Как давно были захоронены эти кости? Как давно их перенесли на новое место? Сколько лет было жертвам? Специалисты, занимающиеся исследованием места преступления, прежде всего ищут улики, которые позволяют установить связь с подозреваемыми – такие как волосы или части одежды. Например, нитка из одежды жертвы, найденная в доме подозреваемого. Все что угодно, что позволит установить причастность злоумышленника к преступлению. Ким подошла к изножью первой каталки, на которой лежало больше всего костей, но еще не было черепа. Тревис встал напротив нее. Эти тела хоронили по отдельности? А уже потом вывалили в одно место? И почему три тела лежат в одной и той же могиле? Детектив подозревала, что принцип обмена Локара[43] мало чем им поможет. Его теория гласит, что каждый преступник приносит на место преступления нечто, что этому месту не принадлежит: например, собачьи или детские волосы и так далее. Но использовать этот метод можно будет только в том случае, если кости действительно двигали. – Можете что-нибудь рассказать о жертве номер один? – спросила Стоун. Доктор Эй протянула руку за планшетом, который лежал на краю каталки. Ким этот планшет напомнил о врачах, которые делают обходы в больницах и следят за состоянием здоровья своих пациентов. Только живых. Она искренне надеялась, что археолог сможет ее чем-нибудь порадовать. Для Стоун определение личности жертвы всегда было приоритетом в любом расследовании – как с профессиональной, так и с общечеловеческой точки зрения. Она ненавидела жертвы без имени и фамилии. Ведь каждая из них была в прошлой жизни живым существом, заслуживающим, чтобы его назвали его собственным именем. С профессиональной же точки зрения, установление личности жертвы было необходимым началом любого расследования. Это было ступицей всего колеса следствия. И уже от личности убитого расходились во все стороны спицы – к его семье, работе, друзьям, любимым, врагам, занятиям, прошлому… Без личности жертвы расследования не существовало как такового. Ким знала, что существуют способы определить пол по останкам взрослого человека, но не ребенка или подростка. А еще она знала, что по черепу возраст взрослого человека определить нельзя. – Жертва номер один – мужчина в возрасте от сорока пяти до шестидесяти лет, – стала рассказывать Эй. – Ростом около шести футов с… – Послушайте, не так быстро! – взмолилась удивленная Ким. Кажется, она сейчас услышит больше деталей, чем надеялась. Если бы еще Китс был здесь, чтобы записывать… Тревис открыл свою кожаную папку и взял ручку наизготовку. – Вы что, уже можете определить его возраст с такой степенью точности? – засомневалась детектив. Доктор Эй указала на длинные кости ног и рук. – Пластинки роста здесь уже исчезли. Они видны только когда кости растут, и исчезают, когда рост заканчивается. Обычно это происходит в возрасте не старше двадцати пяти лет. Рентген показал, что уровень кальция в костях соответствует мужчине в возрасте старше сорока. – Понятно, – кивнула Ким. – А вот здесь, – археолог показала на ребра, – на грудной кости видно, что она вся изрыта и истончена от возраста. Глубина оспин на сочленениях говорит о возрасте в пятьдесят-шестьдесят лет. Том безостановочно записывал. Интересно, подумала Стоун, насколько детальны его записи? Сама она, например, легко могла запомнить, что речь идет о мужчине средних лет. – А его рост? – спросила инспектор. Доктору Эй явно не понравились сомнения, прозвучавшие в ее голосе. Археолог нахмурилась. – Для этого опять перейдем к длинным костям. Считается, что рост человека обычно равняется длине пяти его плечевых костей. Ким невольно взглянула на свою руку. Этого она раньше не слышала. Тревис сделал шаг вперед, держа ручку над блокнотом. – А что вы можете сказать нам о его фигуре? Македонка прищурила глаза. Том посчитал это признаком коммуникационной проблемы, но Ким знала доктора гораздо лучше, чем он, и понимала, что Тревис нарывается. – Я имею в виду телосложение, – пояснил детектив. – Я поняла ваш вопрос, сержант, но не понимаю, почему вы задаете его именно сейчас, – откликнулась Эй. – Потому что последний специалист по костям, с которым я работал, мог рассказать о телосложении, основываясь на размере и толщине костей. Ким так и подмывало спросить коллегу, хочет ли он получить свои яйца в подарочной упаковке, или как? – Значит, ваш специалист – елдоголовый, – просто сказала доктор. Стоун подозревала, что она хотела сказать «придурок». Впрочем, смысл у нее получился тот же[44]. – Более толстые кости могут указывать на хорошо развитую мускулатуру, но это необязательно, потому что их толщина зависит также от питания и от физической нагрузки, – объяснила археолог. – Так что ваш так называемый специалист тыкал пальцем в небо. А я привожу вам факты, оставляя тыканье на ваше усмотрение. С этими словами доктор Эй встала прямо перед Тревисом. Разница в росте между ними вызывала смех. Чтобы посмотреть ему в глаза, археологу пришлось откинуть голову почти на семьдесят градусов назад. Ким эта сцена напомнила чихуахуа[45], лающую на добермана. Собаки ведь не понимают концепции собственного роста. Впервые в жизни Стоун пожалела Тома. Она встала между ними, как рефери в боксерском поединке. – А еще что-нибудь можете сказать, доктор Эй? Македонка в последний раз окинула взглядом Тревиса и сделала шаг назад. Ким не удивилась бы, если б услышала ее рычание. – А вот и доставка на дом! – воскликнула археолог, увидев, как раскрылась дверь. Однако в нее вошел не разносчик пиццы. Вошли двое техников, каждый из которых нес белую коробку. Тот, что был пониже, держал под мышкой букет ярких цветов. – Цветы, Тимоти? – нахмурилась Эй. – Марина сказала, чтобы я принес их сюда, – сказал мужчина, кивая в сторону каталок. – Их приволок мистер Прис. – Дейл Прис принес цветы? – удивилась Ким, вскинув голову. Землевладелец не показался ей человеком, способным на такие подвиги. – Нет, этот представился как Барт, – покачал головой Тимоти. – Безобидный такой. Помолился и ушел, как только мы его об этом попросили. – И вы передвинули цветы сюда? – уточнила доктор Эй. – Чтобы они были рядом с жертвами, – Тимоти кивнул в сторону каталок с костями. Доктор покачала головой. – Цветы нужны на могиле, – сказала она. – Но хватит об этом. У кого череп? Первый из вошедших техников покачал головой и поставил свою коробку на металлический стол. – Марина сказала, что сначала вы должны посмотреть вот на это, – сказал он, снимая крышку и протягивая Эй самый маленький из возможных пакетов для сбора вещественных доказательств, который был величиной всего с квадратный дюйм. Стоун и Тревис наклонились вперед, когда доктор поднесла пакетик к свету. – Грязь? – недоверчиво спросила она, повышая голос. – Mame mu ebam[46], мне ее и так хватает, Тимоти! – В ее голосе слышалось нетерпение. – А вы посмотрите повнимательнее, – спокойно произнес мужчина; было видно, что он уже привык к македонским вспышкам гнева своей начальницы. Доктор схватила со стола лупу и с сопением пригляделась. Глубокая морщина у нее на лбу уступила место удивленному выражению лица, как будто она увидела перед собой компьютерную графику. – Этого не может быть! – выдохнула доктор Эй.