“Матушка, я вам советую полечиться”, сказал председатель, рассердившись. “У вас вот недостает…” сказал он, постучавши себя пальцем по лбу, и вышел [в сердца<х>] от Коробочки. Коробочка так на этом и осталась, что это был откупщик, [Далее начато: а. Председатель изломал; б. Председатель; в. Из всей этой неудачной экспедиции представи<тель> <sic!> [увидел] извлек для себя то, что] и удивлялась только тому, какой сердитый стал народ на белом свете и как трудно бедной вдове. Председатель изломал колесо в дрожках и забрызгался вонючею грязью. Вот всё, что приобрел он в этой неудачной экспедиции, включая сюда [также и] разбитый палкою подбородок. Подъезжая к дому, встретил он прокурора, который тоже ехал на дрожках не в духе, повесивши [голову?] “Ну, что[Далее начато: сказал] узнали от Собакевича?” Прокурор повесил голову и сказал: [только что] “Во всю жизнь не был трактован…” “А что?” “[А что?] Оплевал совсем [всего]”, сказал прокурор с огорченным видом. “Как?” “Говорит, что на службе от меня проку нет: [Говорит, что и в службе не упражняюсь [и нет] За что ж. Чем же я так проступился. ] ни одного доноса не подал на товарищей. [не подал ни на кого] В других местах прокурор, что [ни] неделя, [то и] посылает донос; я выставлял[Я подписываю всегда читал] “чел” на всяком листке, даже и тогда, когда иной раз следовало бы подать доносом, не задерживал ни одной бумаги”. Прокурор истинно сокрушался. [Прокурор совершенно огорчен. ] “Так что ж он <об> Чичикове говорит?” сказал п<редседатель>. “Что говорит? Бабами назвал всех, обругал [всех] дураками [и сплетниками]”. Председатель задумался. В это время подъехали третьи дрожки; на них сидел вице-губернатор. “Господа, я должен вас известить, что нужно быть осторожну. Говорят, действительно в нашу губернию назначается генерал-губернатор”. И председатель и прокурор разинули рот. Председатель подумал про себя: “Вот кстати приедет на расхлебки. Заварили суп такой, что чорт и вкус в нем какой отыщет. Увидит, какая бестолочь в городе”. “Одно за другим”, подумал огорченный прокурор. [Вместо: “Господа! ~ подумал огорченный прокурор”: “Господа, я должен вас известить, что [получено] губернатор получил отношенье из соседственной губернии, уведомляющее, что появился делатель фальшивых ассигнаций. Нужно быть осторожну”. — “Ну, если это Чичиков”, подумал вдруг председатель, но замолчал [сделать догадку при кучерах]. — “Но известно. Оно бы в другое время ничего, но”, сказал, “говорят, действительно в нашу губернию назначается генерал-губернатор, а потому теперь…” — “Вправду?” сказал председатель и подумал про себя: “Ну что ж, как раз кстати. Тут заварилась в городе кутерьма и бестолочь. Одурели и без того все в городе”. Огорченный прокурор даже и не слышал этого. ] “Не знаете о том ничего, кто назначен в генерал-губернаторы, какого нрава, какого свойства?” “Ничего еще неизвестно”, сказал <вице-губернатор>. В это время подъехал на дрожках почтмейстер. “Господа, могу вас поздравить с [новым] генерал-губернатором”. “Слышали, да ведь еще неизвестно”, сказал вице-губернатор. [Вместо “Слышали ~ вице-губернатор”: “Узнали, да не знаем еще к<то?>”] “Известно даже и кто”, сказал почтмейстер: “князь Однозоровский-Чементинский”. “Что ж говорят?” “Строжайший человек, судырь мой”, сказал почтмейстер. “Дальновиднейший и крутейшего нрава. Был он прежде в каком-то эдаком, понимаете, казенном большом построении. Завелись там кое-какие грехи. Всех, судырь, распушил, стер в прах, так что, понимаете, и подметать было нечего”. “А здесь в городе <нет> никакой надобности строгих мер”.[“Всех, судырь, распушил, растрепал, как говор<ят>, так что…” — “Что вы”, сказал [представитель] вице-губернатор, который сам был наклонностей мирных и не понимал никакой надобности строгих мер. ] “Палата, судырь мой, сведений; человек размера, понимаете колоссального!” продолжал почтмейстер. “Случилось один раз…” “Однако ж”, сказал почтмейстер: “мы говорим на улице, при кучерах. Лучше ж заедем”. Все опомнились. А уж на улице собрались наблюдатели и глядели, разинув рты, на разговаривающих с <1 нрзб.> дрожек. [с четырех дрожек. ] Кучера [хлыснули] закричали, и четверо дрожек потянулись [на двор] к председателю. [Далее начато: Слух о генерал-губернаторе всех смутил. Особенно слова почтмейстера: “Дальновиднейший, сведений палата объема колоссального и крутейшего нрава” поразили даже прокурора. Он очнулся от мойки, заданной ему Собакевичем. “Признаюсь, вот весело”, сказал председатель. “Ну, в хорошую же минуту приедет генерал-губернатор. Увидит, что одурел весь город. [Я не знаю] Признаюсь вам, у меня голова кружится. Кто такой этот Чичиков я, хоть убей, не] “Кстати чорт принес этого Чичикова”, думал председатель, снимая с себя в передней забрызганную грязью шубу. “Я всё не могу разобрать этого дела”, сказал вице-губернатор, скидая шубу. Почтмейстер ничего не сказал, сбросил просто. Вошли в комнату, где вдруг явилась закуска. Губернские власти <не обходятся?> без закуски, и если в губернии хоть два чиновника сойдется, сам-третей является закуска. Председатель подошел и налил себе самой горькой полынной водки, сказавши: “Я, хоть убей, не знаю, кто таков этот Чичиков”. “Я и подавно”, сказал прокурор. “Этакого запутанного дела я и в бумагах не читывал, и не имею духу приступить…” “А как человек между тем светского лоску”, сказал почтмейстер, наливая сначала темной и розовой [и желтой] и составив себе смесь из разных водок: “очевидно был в Париже. Я думаю, что едва ли не дипломатом служил”.[“Этакого запутанного дела отродясь не слыхивал”. — “Тем более что того”, сказал <почтмейстер>, “человек светского лоску, [как видно, имел обращение] судя по поступкам, должно быть имел обращение с [высшим] политесом общества. ] “Ну, господа!” сказал в это время, входя, полицеймейстер, известный благотворитель города [и] любимец купечества и чудотворец в угощениях: [и чудотворец относительно угощений] “Господа! О Чичикове я ничего не мог узнать. В собственных бумагах его порыться [никак] не мог. Из комнаты не выходит. На беду чем-то заболел. Расспрашивал людей. Лакей пришел Петрушка, кучер Селифан. Первый был не в трезвом состоянии, да и всегда быв<ает?> таков”. При этом полицеймейстер подошел к водке и составил смесь из трех водок. “Петрушка говорит, что барин как барин, водился[Вместо “водился”: знаком] с людьми, кажется, хорошими: с Перекроевым. Назвал много помещиков, всё коллежские и статские советники [иные даже и повыше]. Кучер Селифан: неглупым человеком показывался всеми[Вместо “Кучер Селифан ~ всеми”: Селифан говорит, что уважался всеми] за то, что службу хорошо исполнил. Был [говорит] в таможне, при каких-то казенных постройках, а в каких именно, не мог сказать. [а в каких именно, толку не мог добиться. ] Лошади три: одна куплена, говорит, три года назад тому. Серая, говорит, выменена на серую, третий куплен. А сам Чичиков действительно называется Павел Иванович и точно коллежский советник”. Все чиновники задумались.