– Не берите в голову. Я сама должна извиняться за то, как обошлась с вами. Почувствовала себя идиоткой, когда поняла, что вы… – Не симулирую? Ее гримаса была лишь отчасти притворной. – Что-то в этом роде. А если серьезно: вы уверены, что с вами все в порядке? Если устали и хотите отдохнуть, мы можем постоять. – Я в порядке. Я постарался, чтобы мой ответ прозвучал как можно убедительнее. Но ходьба по болоту изматывала. Заболели мышцы ног, захотелось хотя бы на несколько минут поставить на землю сумку-холодильник. Но я ни за что бы это не признал, даже если бы у нас было больше времени. – Так вы работали врачом? Что заставило вас изменить профессию? – спросила Рэйчел. В эту тему мне вовсе не хотелось вдаваться. – Долгая история. Скажем так: я почувствовал, что в этом деле смогу приносить больше пользы. – Ладно, намек поняла. Могу я, по крайней мере, спросить, каким образом вы потеряли селезенку? Автомобильная авария или что-то другое? Об этом мне тоже не хотелось говорить. Но если не отвечать ни на один ее вопрос, Рэйчел заподозрит меня в высокомерии. Этого я тоже не хотел и стал прикидывать, как бы преподнести дело менее драматично, а затем решил, что лучше сказать, как было. – Меня ударили ножом. Выражение лица Рэйчел сразу изменилось. – Боже, вы серьезно? Ее по-настоящему потрясло то, что она услышала. Я не собирался описывать подробности, но неожиданно для себя стал рассказывать о Грейс Стрэчан. О бойне на маленьком острове из Внешних Гебрид. И как она меня самого чуть не зарезала на пороге собственного дома в Лондоне. Рэйчел, слушая, хмурилась все сильнее. – Вот так объявилась и пырнула вас ножом? – воскликнула она, когда я закончил. – Ну, и стерва! Я собирался объяснить, что Грейс душевнобольная, что она сама жертва насилия, но решил, что не стоит, и бросил: – Можно сказать и так. – Что с ней сейчас? Она в тюрьме? – Нет. Ее не поймали. – Вы хотите сказать, она на свободе? – Полиция считает, что она, скорее всего, умерла. – Это был не тот предмет, который мне приятно было обсуждать. – Расскажите о себе. Не похоже, чтобы вы были из здешних. – Я из Бристоля, а до того, как приехала сюда, жила в Австралии. – И что там делали? – заинтересовался я. Рэйчел пренебрежительно пожала плечами. – Я морской биолог. Выясняла, насколько загрязнение пластиковыми отходами влияет на Большой Барьерный риф. А теперь у меня что-то вроде нелимитированного творческого отпуска. Я немного задержался, освободить ногу из путаницы болотной травы. – Должно быть, большая перемена переехать сюда. – Не больше, чем превратиться из врача в судебного антрополога, – возразила Рэйчел. – В Бэкуотерсе не так плохо. Мне нравится тишина и покой, и с точки зрения морского биолога здесь очень даже интересно. Хотя нет той экзотики, как на рифе. И я покривила бы душой, если бы не сказала, что скучаю по солнцу. Но в этом месте что-то есть. Экосистемы такие же сложные, как на рифе, только… – Грязнее? – предположил я. Рэйчел улыбнулась. Первый раз при мне. И улыбка осветила ее лицо. – Определенно. Различия между пресноводной и соленой экологиями поразительны. Речь не только о крабах и моллюсках. К нам почти до самого дома из устья приходят тюлени. Слышали их ночью? Я не мог припомнить, чтобы что-то слышал с тех пор, как добрался до кровати. – Не припомню. – Обязательно бы запомнили, если бы услышали. Невероятные скандалисты – орут, как пьяные лабрадоры. А еще есть угри. – Угри… Она удивленно покосилась на меня. – Знаю, о них плохо пишут. Но это уникальные создания, просто мы о них мало знаем. Слышали, угри плывут в Саргассово море метать икру? Я старался понять по ее лицу, серьезно она говорит или нет. – Сущая правда, – заторопилась она. – Любой угорь, который может встретиться здесь, появился на свет в Саргассовом море в Северной Атлантике. Вылупившись, мальки расплываются по всей планете. Живут в устьях с пресной водой, пока не становятся половозрелыми, после чего плывут в Саргассово море, чтобы цикл повторился. Удивительные создания, но благодаря чрезмерному лову их существование под угрозой. Популяция сократилась на девяносто пять процентов, и никому нет дела… Рэйчел смущенно пожала плечами. – Видите, что получается, если меня завести: болтаю о чем попало. Господи, угри, ремонт своими руками. Настоящая гедонистка. – Так вы сегодня наблюдали за угрями? – Я невольно постарался избавиться от недавно виденной картины: череп Лео Уиллерса и удирающий с его останков угорь. – Нет. Захотелось пройтись, и решила пособирать съестного. – Она открыла сумку и показала несколько полосок каких-то мокрых, блестящих растений. – Для критмума рановато, но найти можно, если знать, где искать. Здесь есть все виды морских овощей, а также моллюски, ракообразные, крабы… Характерная черта Бэкуотерс – голодать здесь не придется. Рэйчел остановилась и огляделась. – Я что-то разговорилась. Больше не стану вас утомлять. Мы пришли. Меня настолько поглотила беседа с ней, что я не заметил, где мы оказались. Чуть впереди из протоки, подобно обнаженным ребрам грудной клетки, возвышался остов догнивающей старой лодки. Перед ней торчал шишковатый ствол ивы, и ее мертвые ветви безжизненно склонились к воде. – Вы это место имели в виду? – спросила Рэйчел. Я кивнул. – Спасибо за помощь. Теперь справлюсь сам. Такого ответа она, судя по всему, не ожидала. – А как будете выбираться назад? – Сумею. Выйти к дому Траска не составляло труда, а оттуда вернуться к эллингу по дороге. Или даже взять мою машину, если Джемми успел ее починить. Я снова начал выдыхаться, но то, что задумал, лучше было делать одному. Тем более, что если найду то, что пришел искать, Рэйчел лучше на это не смотреть. Однако у нее появились иные мысли. – А знаете, если тут что-то было вчера, это не означает, что оно будет здесь и сегодня. Могло уплыть бог знает куда. Мне не стоило об этом напоминать. – Знаю. Рэйчел недовольно посмотрела на меня. – Это просто глупо. Если вы скажете, что ищите, я могу помочь вам найти. Не идиотка: понимаю, это что-то страшное. Но я была свидетельницей нападений акул, и вам не стоит беспокоиться, что меня стошнит или я упаду в обморок. А по тому, что вы пришли сюда один и не вызвали полицейских, я делаю вывод, что вы не уверены, верна ли ваша догадка. – Но… – Поймите, последние несколько месяцев я сходила с ума от того, что не могла ничего предпринять. Вы уже сказали, что речь идет не об Эмме. Значит, о Лео Уиллерсе. Будьте уверены, меня нисколько не расстроит, если мы обнаружим какую-нибудь часть тела этого подонка. Ее щеки вспыхнули, как вчера, когда она рассердилась. Похоже, я так на нее влиял. – Это кроссовка. Рэйчел несколько мгновений смотрела на меня. – Надо же, какое облегчение. А меня мучила мысль о собственной бестолковости. Вчера я стоял на берегу и наблюдал, как прилив болтал кроссовку вместе с другим мусором, но не придал значения тому, что было перед глазами, потому что переживал, что не попал на вскрытие. По моим соображением, ничего более зловещего, чем кроссовка, здесь быть не должно. Но пока не проверишь, не убедишься. Рэйчел права: я не знаю Бэкуотерс так, как она. И если кроссовка уплыла, мне понадобится помощь, чтобы снова ее найти. – Что в ней такого особенного? – спросила Рэйчел, пока мы выходили к тому месту, где я вчера стоял. – Или вы просто коллекционируете старые кроссовки? – Не по своей воле. В Британской Колумбии был случай, – начал рассказывать я, – на побережье стало выбрасывать обувь. Много: с дюжину за пять лет. Сапоги и все прочее, но в основном кроссовки. И во всех были ноги.