– Знаю! Они перекидывались этим словом, будто горячей картофелиной. – Тебя отец прислал? Егор не придумал, что отвечать; он не мог понять, как вести себя дальше. Ярость испарилась, и снова нахлынула растерянность. Ну вот раскосый признался – и что дальше? Все было как-то нелепо, скомкано… «Пусть сам показывает, где зарыли тело», – сообразил Егор. В фильмах раскаявшийся убийца всегда приводил полицию на место, где прятал труп. Егор открыл рот, чтобы спросить, где могила. Его кольнуло жуткое подозрение: а вдруг мама где-то рядом, прямо у него под ногами? От этой мысли он буквально подпрыгнул. – Ты чего? Клея нанюхался? – Роман? – окликнули сзади. Дернулись оба: и мальчик, и мужчина. Егор непроизвольно отступил на шаг и приготовился драпать. От калитки к ним приближались двое: толстопузый дядька в кепочке и при нем молодой хлыщ в кожаной куртке, с выбритой мордой. – Роман? – повторил дядька, подойдя ближе. – А вам чего надо? – грубо спросил Мордовин. – Ты машину не продаешь? Вроде бы с тобой по телефону говорили… Мордовин расплылся в неискренней улыбке и взмахнул рукой. – Извиняюсь, не сообразил… Пойдемте в гараж. Троица двинулась к дому. Егор постоял, ощущая себя полным дураком, – и потащился за ними. В гараже оказался темно-зеленый «Кадиллак Эскалейд». У Егора от восторга екнуло сердце. Казалось бы, последнее, на что он был сейчас способен, – это восхищаться автомобилем, но «Эскалейд» походил на тираннозавра: огромный, мощный, готовый порвать всех на дороге. Мордовин рассыпался в похвалах своей машине. Кепочка полез под капот, хлыщ обосновался в салоне. Егор крутился рядом и даже получил легкий подзатыльник от Мордовина, когда сунулся под руку Кепочке. – Сынишка? – Тот потрепал Егора по плечу. – Племяш, – оскалился Мордовин. Егор не понимал, как такая роскошная тачка могла оказаться у раскосого в гараже. Мордовин ей не подходил, как плюгавый старый нищий муж не подходит молодой красавице. Похоже, у Кепочки и Хлыща возникли те же подозрения, потому что они стали въедливо расспрашивать, как Мордовин приобрел машину и почему за десять лет такой маленький пробег… Раскосый отвечал уклончиво, хотя по документам, как понял Егор, все было в порядке. В конце концов покупатели ушли, сказав, что подумают. Мордовин вывел Егора наружу. Вид у него был мрачный. Егор решил, что это, наверное, не первая сделка по продаже машины, которая срывается. – Чего тебе надо? – Мордовин запер гараж и обернулся к нему. – Ты кто, кстати, Леонид или Егор? – Леонид. – Он сам не мог бы объяснить, что заставило его соврать. – Расскажите про тот день. – Про какой день? – Про пятнадцатое октября две тысячи девятого! – выкрикнул Егор. Мордовин пожал плечами. – А что тут говорить… Приехал твой отец, посидели, выпили немного. Дела рабочие обсудили. Вечером разъехались. В протоколе все есть. «В задницу твой протокол», – чуть не заорал Егор. Какая разница, что там записано, если они наврали, наврали все трое! – Это все неправда! Где моя мама? – Мама? – переспросил Мордовин, кажется, всерьез удивившись. – Да! Что вы с ней сделали? Лицо у Мордовина поскучнело. – Не знаю, пацан, чего ты себе напридумывал, но я тебе сказал все как есть. При чем тут твоя мама, вообще не пойму. Чаю хочешь? Он уже стоял на ступеньках крыльца и равнодушно смотрел на мальчика. Егор понял, что проиграл. Раскосый успел собраться с мыслями. «Посидели, выпили, обсудили, разъехались». Будет талдычить как попугай. – Подавись ты своим чаем! Мордовин наблюдал в окно, как мальчик уходит, сунув руки в карманы. Что ему известно? Ничего. Не мог Забелин проговориться – он, конечно, кретин, но не окончательный. Если только что-то по пьяни сболтнул, а пацан запомнил… Чего он хочет? Ну, это ясно: денег. Малолетний урод. Пятнадцатого октября две тысячи девятого день был солнечный – это Мордовин хорошо запомнил. Осень в том году пришла поздняя, до середины ноября было тепло. Он вспомнил, как они втроем сидели над раскрытой сумкой. Шторы задернули сразу, как вошли в дом, но было все равно светло, и он видел, какие серые лица у этих двоих. Мятые от страха, точно жеваная бумага. У него, наверное, было такое же. Позвонить Забелину? Или Колодаеву? Один тупой, второй трусливый, хуже старой болонки. Он в юности думал, что такие трусы встречаются только в художественных книжках, а в реальной жизни их не бывает. Что приукрашивают товарищи авторы действительность. Ну, допустим, позвонит он Колодаеву… Тот обмочит штаны от страха и прискачет сюда, ныть и спрашивать, что же теперь делать. Какая от этого польза? А вот Забелину стоило бы звякнуть. Но их последний разговор закончился так, что даже гадить на одном поле Роман с ним теперь не сядет. Как они тогда не подрались – одному богу известно. «Ко мне Ленька больше не явится, – рассудил Мордовин. – А на остальных наплевать. Пусть разбираются сами». Глава 4 – В поликлинику я ходила, – рассказывала Тамара Забелина. – Мне там пяточную шпору разбивали. До того болело – наступить не могла! На прошлой неделе я в Новоспасском монастыре молилась, там есть икона чудотворная, у которой надо просить об исцелении… И в самом монастыре приятно. Бывал ты в Новоспасском монастыре, милый? Сергей Бабкин сказал, что не бывал. – Это ты зря. Сходи. Там душа очищается. Но мне икона не помогла. Пришлось в поликлинику. Врач, значит, выписал мне такую процедуру, как будто током по пятке ударяют, аж слезы из глаз… – Тамара Григорьевна, как вы думаете, где может быть Егор? Забелина уставилась на Сергея Бабкина, недовольная, что ее перебили. – У дружков своих школьных, где еще. Вы за него не переживайте, он получше нас устроится. – Как же не переживать, когда ребенок ушел и не вернулся? Тамара поерзала на стуле. Выпуклые темные глаза под иссиня-черной крашеной челкой обежали комнату, словно Егор был тараканом, притаившимся на обоях. Вместо седовласой старушки, которую ожидал увидеть Бабкин, за столом сидела невысокая, крепко сбитая моложавая женщина. Сверившись с записями, он понял, что ошибся: ей было не семьдесят пять, а на десять лет меньше. Перед каждой репликой Забелина выдерживала долгую паузу. – Да что пропал… Он записку оставил. На щеках у нее играл яркий здоровый румянец, как у человека, который много времени проводит на свежем воздухе. Над верхней губой темнела полоска усов. – Расскажите про друзей Егора. И чем он увлекался? – Про друзей не знаю, он их сюда не водил. Понимал, что ко двору не придутся. – Почему? – Да ведь приятелей-то каждый по себе подбирает. Значит, они такие же, как Егор. – А какой Егор? Она пожевала губами. Сергей заметил, что, несмотря на моложавость, повадки у нее старческие. Она кряхтела, садясь. Расколола кусок рафинада щипчиками и пила чай вприкуску. Причмокивала, обсасывая каждый кусочек.