Машка с ее журналистским напором начала первой: – У тебя есть ребенок от Леонида? Тао аж передернуло: – Ребенок?! Какой еще ребенок? Леонид обещал дать мне денег. Написал, что вы передадите. – Написал? Когда?! – Два месяца назад. Прислал эсэмэску. Тут я прикинула – да, именно тогда служба доставки и принесла нам ящик Пандоры. – Потом исчез. Ни вас, ни денег. А теперь вот, – красотка выразительно посмотрела на Славу, – у меня проблемы! – Все, допрос закончен. Теперь моя очередь. Предупреждаю: вот сейчас лучше не врать. – Слава говорил спокойно, не повышая голоса. «Как вырос культурный уровень бандюков!» – отметила я. И все равно от его слов у меня похолодело в животе. – Еще раз: банк, номер ячейки? – Хорошо. Мы не знаем название банка. Я знаю номер ячейки. Но я вам его не скажу, пока мы с Машей не окажемся в безопасности. Лучше всего – прямо в аэропорту. Там я называю вам номер – и мы расстаемся навеки! – пошла я ва-банк. – Лану вы отпустите – она ни при чем. – Как хотите. Толян! – позвал Слава, и дверь открылась. Отмороженный верзила смотрел на нас так, будто мы – стейки, которые ему сейчас предстоит отбить. – Дура! – тихо прошипела мне Машка. – Зачем ты ему про ячейку сказала! В такой игре козырь держат до последнего. – Последнее уже наступило, – шепнула я ей в ответ. И была неправа. На улице раздался громкий хлопок, потом – совсем рядом – еще один, и Толян с изумленным лицом стал оседать на пол. Я быстро оглянулась – в двери стоял мужик в балаклаве на голове. Он ногой отпихнул в сторону неподвижного Толяна – по его белой футболке в области сердца растекалось красное пятно. Наставил на изумленно подскочившего Славу пистолет. И спросил его на хорошем, но явно неродном ему английском: – Где твой шеф? Слава потрясенно молчал. – Кто забрал ключ и флешку? – повторил мужик в маске. Что-то неуловимо знакомое было в его облике. Слава не пошевелился. Я мстительно подумала: ага, вот теперь сам отвечай на эти чертовы вопросы! Но тут дознаватель врезал Славе по лицу. Из носа у того хлынула кровь, и одна красная капля упала на светло-бежевую тенниску незнакомца. Мне стало жалко золоторесницего Славу. Так вот он какой, стокгольмский синдром! Мужик в балаклаве ткнул пальцем в нашу бабскую компанию и скомандовал по-английски: – Выходите в коридор! Стойте там и не двигайтесь! Но я сначала подошла к Толяну. Быстро взяла его руку. Пульса не было. В моей помощи он уже не нуждался. Машка, обычно поднимающая жуткий визг от вида порезанного пальца, проигнорировала труп и лишь поторопила, будто мы спешим после концерта в гардероб: – Выходи скорее! Лана и Тао выскочили следом. Мне показалось, что Слава проводил нас с собачьей тоской во взгляде. Машка двинулась вперед по узкому коридору и вдруг застыла, уставившись на пол. – Черт! – сказала она мне. – Видишь эти плинтусы в дурацкую полоску? – Ну? – Точно такие были в СПА! Мы все в том же «Жасмине»! Лана, что скажешь? Лана уставилась на нас с испугом. Маша, не дождавшись ответа, толкнула дверь. И перед нами открылась густая, сладко пахнущая мякоть ночи, усеянная зернышками звезд. На секунду мне показалось, что я шагнула из кошмара в другую реальность. Но тут реальность нахально подмигнула мне из черноты голубым глазом бассейна, кокетливо подкрашенного светом ламп. Это действительно был тот же СПА: именно здесь я прогуливалась, когда несколько столетий назад (я так это ощущала) Машке делали массаж лица. – Лана! Ты же говорила – тебя куда-то везли? – сурово обернулась я к тайке. – Меня посадили в машину. Ударили по голове. Больше ничего не помню. А выводили – голову чем-то замотали. Сюда от салона в объезд минут 10… – Быстро! – прервала мое ориентирование на местности подруга. – Давай сюда! Справа от коттеджа дремала чья-то «Тойота». Мы с Машкой сделали к ней бросок. И тут увидели, что машина уже занята: к дверце со стороны водителя, сидя на земле, прислонился наш второй охранник – худощавый хитроглазый таец. Он как-то неудобно сидел: вытянув одну ногу и зажав ее рукой. Я подошла ближе: из-под руки расползалось темное пятно. Таец был ранен. – Извини, мужик, – сказала Машка и попыталась отвалить охранника от дверцы. Но он вдруг наставил на нас пистолет. – Я поеду машина! С вами! – сказал на очень плохом русском. Прямо не бандитское логово, а кружок изучения русского языка. По мне, так вот этот пистолет был уже лишним. Перебор. Может, поэтому ни я, ни Машка даже толком не испугались. Некуда больше бояться: страха и так налилось до краев. Спорить с тайцем было некогда. Тот, в балаклаве, мог выскочить в любую минуту. – Лана, Тао, бегом! Помогайте! – скомандовала Машка застывшим на веранде красавицам. Нежная Лана, увидев, что у нас новый похититель, чуть в обморок не брыкнулась. Но его пистолета и гортанного окрика послушалась сразу: бросилась загружать подстрелка на заднее сиденье. Я плюхнулась рядом перевязать рану: ох уж эта клятва Гиппократа! Лана покорно уселась сбоку, а Тао вскочила на переднее сиденье. – Ключ? – спросила Машка, хватаясь за руль. И я почувствовала, что от слова «ключ» меня тошнит. – Наверх. Зеркало! – простонал таец, подтверждая мои догадки о глобализации: минимум трое моих знакомых в России оставляли ключ от зажигания там же. Мы так рванули с места, что из-под колес повалил дым. Я оглянулась и увидела, что мужик в балаклаве выскочил из коттеджа. «Быстрее! быстрее!» – закричала я Машке. Но, как писал Джером К. Джером, Монморанси был не тот пес, которого надо науськивать. Машка резко вдавила газ. И тут я увидела, как к коттеджу с другой стороны дороги несутся выпученные от напряга фары машины. Это еще кто? – Пистолет спрячьте! – сказала я тайцу, когда коттедж исчез за поворотом. – Сознание потеряете и в кого-нибудь попадете. Ногу покажите! Таец сморщился от боли, но не шевельнулся. – Я – врач. Рану не завяжете – помрете прямо в машине от потери крови. Вы меня понимаете? – Только трупа нам тут не хватало! – процедила сквозь зубы Машка, петляя по темной дороге. Лана и Тао сидели так тихо, будто уже умерли. Таец убрал руку, которой зажимал рану. Значит, понял. Я еще никогда не ставила диагноз на ходу в полутьме под дулом пистолета. – Что тут? – трясущимся голосом спросил таец. – Могу сказать одно: это не аллергия! – сообщила я, а сама вспоминала: кровь темная, фонтаном не бьет, значит, кровотечение венозное, рана небольшая, задета ли кость, сказать трудно, но обломков нет. Прогноз неплохой – ну, если нас сейчас не догонят. – Аптечка в машине есть? – спросила я тайца. Тот закивал головой: – Сзади! Сумка! Нет, чиммодан! То есть в багажнике, поняла я. – Останавливаться не буду! – заявила Машка, которая забуривалась все дальше по горной дороге. Я оглянулась: погони не было. – На секунду! – попросила я. – Истечет же, зараза, кровью! Машка резко затормозила, я метнулась к багажнику, достала аптечку, впрыгнула обратно – и мы снова рванули. Знали бы вы, как неудобно обрабатывать рану в трясущейся машине, каждую секунду ожидая, что пациент от боли не вскрикнет, а выстрелит! И все же, вдоволь настукавшись головой о крышу машины, я наложила-таки давящую повязку. Лана пыталась отвлечь тайца от боли нажатием каких-то точек. – В больницу надо! – сказала я наконец. – Вдруг там пуля застряла или кость раздроблена! – Больница низя! – испугался таец. – Ты врач! Ты лечи, я вам помогать! Закопать! – В лесу нас закопаешь? Отличная помощь! – не удержалась Машка. – Нет лес. Дом. Там закопать. – Спрятать! – поправила я. – Прятать. Вас найдут. Убить. Меня найдут. Убить. Я врага пропустить. Хозяина не защитить… – Да, дерьмовый ты работничек! – Машка притормозила: дорога за поворотом делилась надвое. – Куда ехать? – спросила она, оборачиваясь к Лане.