Но не всегда это «потом» наступает… Чужая вилла – Что это за место? – подозрительно спросила Машка, оглядывая мрачную трехэтажную виллу. – Дом мой босс. Очень большой босс! – и таец показал пальцем в небо, как будто его начальником был сам Будда. – Почему у тебя ключ от дома? – продолжила Машка допрос, приоткрывая дверцу машины. По ушам ударил треск цикад – будто сотни тракторов вышли в поле. – Я – охранять. И сад. Ухаживать. – Куда же делся босс? – Уехать. Я дом и сад смотреть. – А он не вернется внезапно? Как муж из командировки? – Босс не иметь муж. Не иметь жена. Он не вернется, – так твердо ответил таец, что я засомневалась: а не перенесся ли на самом деле его хозяин на небо? Таец прощебетал что-то Лане и Тао: они подскочили, чтобы помочь ему выйти из машины. И повернулся к нам: – Вы! Не бежать! Я стрелять. Слушать меня. Будешь жить. И он указал Лане в связке ключей на самый большой, чтобы отпереть дверь виллы. Мы вышли из машины. Брачующиеся птицы тревожно орали из кустов. Вилла затаилась насупившейся громадой в черноте ночи. Лунный свет шарил по ее окнам, как фонарик карманника. Лана повернула ключ, толкнула дверь, выпустив наружу горячую застоявшуюся тьму дома. Машка ринулась внутрь первой и тут же споткнулась о высокий порог. Лана сзади испуганно ойкнула: плохая примета! Ага, а до этого, значит, все было просто зашибись! Таец нажал выключатель. Комнату затопил радостный, как утреннее солнце, свет. И мы удивленно замерли. Это был редкий случай, когда, попав в помещение, ты видишь, что пространство не сужается, а распахивается перед тобой. Высоченные потолки. Огромные – в пол – окна. На стенах цвета топленого молока – картины из летящих разноцветных мазков. Мягкие светлые диваны, старинные благородные амфоры вместо напольных ваз. Такая изящная простота стоит бешеных денег. – Нехилый у тебя хозяин! – сказала Машка тайцу, закрывшему дверь на ключ и упавшему на софу у входа. – Звать-то тебя как, похититель? – Тик, – ответил он. Мы переглянулись и вдруг, не сговариваясь, загнулись от смеха. Так бывает после нервного перенапряжения. – Представляешь, – истерически зашлась Машка, – мы теперь можем говорить: – Нас хватил тик! Тику реакция на его имя не понравилась. – Рана! Вязать! – сухо сказал он мне. – Аптека кухня полка. – Ага! Ночь. Улица. Фонарь. Аптека. Так не пойдет! – возмутилась Машка. – Зачем фонарь? – изумился таец. – Забей! Ничего она тебе вязать не будет. И Лана с Тао помогать не будут. Слушай, Тик, у тебя пистолет, но без нас ты пропадешь. Давай договариваться! – Давай! – на удивление легко сказал таец. Даже с пистолетом он не казался смертельно опасным. Только теперь я всмотрелась в охранника внимательно. Лет сорока. Худой, жилистый, хотя фигуру атлетической не назовешь. Застиранная футболка, дешевые часы на руке. Прекрасно вылепленная голова с зоркими хитрованистыми глазами. Он казался вполне разумным, хотя, судя по одежде, жизнь и побила его прибоем о камни. – Тебе чего от нас надо? – спросила Машка, плюхаясь в широченное, нежно обволакивающее кресло. Я тут же упала на второе, Лана и Тао примостились на полу на ковре. – Закопать вместе. Нет! Прятать вместе. Враги вас найти – меня найти. Всех убивать. – Кто у нас враги? – спросила Машка. – Мафия. Знаешь? – Кто ж ее не знает. Ты тоже мафия? – Я – мафия? – Тик засмеялся. – Я хотеть в мафия. Не взять. Деньги нет. Босс уезжал. Сказал иди работа мой партнер. Русский. Дом охранять. Про вы не говорить. Я тогда не пойти. Не любить убивать. Таиланд убивать туриста плохо, тебя казнить. – Подожди! Каких туристов убивать? – холодея, переспросила я. – Вы думать, вас отпускать? – удивился Тик. – Нет, они никогда не отпускать. Большой серьезный люди. Всех убивать. – Нас-то за что? – оскорбилась Машка. – Вас плохой человек послал. Он воровать. Вы не сказать банк. – Нам он тоже, сволочь, не сказать. Что он украл-то? – Я не знать. Босс знать. Я сторона. – Тик даже весело нам подмигнул. – Что предлагаешь? – спросила Машка. – Рана вязать. Спать. В Россия говорят: утро вечер мудее! – Тут с каждым часом все мудее и мудее! – вздохнула Маша. – И кстати, откуда ты так хорошо русские поговорки знаешь? – Первый хозяин русский был. Я долго работать. Охранять. – И где он сейчас? – Нету. Убили. – Как-то не выживают у тебя хозяева. – Его Москва убили! – обиделся охранник. – Ладно, фиг с тобой, где там, говоришь, твоя улица, фонарь, аптечка? Пойдем! – кивнула мне Машка так, будто она была врач, а я – медсестра. Лана поволокла Тика в ванную, он что-то недовольно бурчал на ходу. – Может?.. – выхватила Машка на кухне из столешницы большой нож и протянула мне. Я покрутила пальцем у виска: – С ума сошла? Мы, аллергологи, пациентов тесаками не режем! У нас другие методы. Я вывалила содержимое аптечки на кухонный стол. Небогато. Но таблетки от аллергии и против боли старенькие, первого поколения. У них побочный эффект – снотворный. – Подождем, пока он уснет, – сказала я. – Угу. Вытаскиваем у него ключ от двери. Сбегаем. Звоним в консульство, говорим, что потеряли вещи и документы. И просим, чтобы героев вернули на родину, – разверстала Машка перспективный план. Ответить я не успела. – Говорить нет. Рана вязать да, – прокричал вернувшийся из ванной Тик. В гостиной я протянула ему таблеточки с видом заправского отравителя. И стала разматывать на его ноге бинт. Машка отвернулась к стене. К трупам она уже привыкла, а к перевязкам – еще нет. Тайки устроились на полу. За все это время они не сказали друг другу ни слова. Торшеры Тик оставил включенными, и они светили, как фонари на тюремных вышках. Мы с Машкой легли на диван. Она прошептала мне: не шевелимся, прикидываемся ветошкой! И вдруг засопела. Все-таки журналистки совсем бесчувственные. Заснуть перед самым побегом! А я лежала. Смотрела в дышащую жаром черноту комнаты. И думала: не поверите о чем. О мужиках. Вот лежим мы с Машкой: две умные, симпатичные, успешные женщины – черте где, ночью, в Таиланде, похищенные дураком-охранником. А все почему?