Мы с Машкой тоже вскочили в его дремавшую за воротами «Тойоту», нагревшуюся, как печка. Виталий нажал на газ, машина рванула по грунтовой дороге и стала наматывать круги вниз, вниз – навстречу синеющему вдали морю с соринками белых парусов. Я придерживала Ми: она еле дышала, но жизнь все же к ней возвращалась. И тут Машку, сидевшую рядом, на очередном витке серпантина стало тошнить. – Опусти с ее стороны стекло! – попросила я Виталия. Сидящий с ним рядом Леонид вдруг, совсем как прежде, улыбнулся: – Маша, у меня прямо дежавю. Как мы оказываемся с тобой в одной машине – тебя рвет. Неужели на меня реакция? Машка подняла голову: – У меня аллергия на мерзавцев. * * * Сергей доброту помнил недолго. Только пока «Тойота» не скрылась из глаз. – Сучка! Дрянь! Говнюк! – поносил он всех сразу, быстро очнувшись. Побежал к своей машине. Осмотрел джип. – Идиоты! Даже не догадались пробить колеса! Но нет, он не будет сейчас сам гоняться за Леонидом и этой дрянью! Есть план получше. – Шанкрит вас из-под земли достанет! – приговаривал он, вводя в навигатор адрес лодочника, который дала ему Тера. – Уж он вас в капусту покрошит! Новый хранитель На следующий день Най зашел в больницу к Ми. Она была еще слаба, но сказала, что хочет его видеть. Най был печален. Он нашел-таки тело Учителя. В Таиланде не принято грустить о мертвых. Все знают, что их ждет новая жизнь. Даже оркестры на похороны выбирают повеселее. Но Най ничего с собой поделать не мог. И обезьяна на его плече поникла, посерьезнела. Тяжелые дни. – Тао звонила, – сказала Ми. – Она в частной клинике. Учитель отправил ее лечиться от наркозависимости. Это он попросил Яниса выдать себя за нее. Столько смертей! Най вздохнул. Ми посмотрела на него с неожиданной нежностью. И сказала: – Ты должен сходить в лавочку к Банни. Сегодня. У него для тебя что-то есть. Най кивнул. Идти к Банни ему не хотелось. Он до сих пор переживал, что Ми нарочно тогда, у банка, отослала его с какой-то дурацкой фигуркой, чтобы спасти. Если бы он остался, может, они бы вдвоем с Учителем… Ми закрыла глаза. Он уже собрался уходить, но она вдруг очень тихо сказала непонятное: – Принеси его сюда. Я хочу посмотреть. И позови Машу, Лену, Виталия. Они тоже заслужили право увидеть. Завтра. В час дня. – Наконец-то! – бросился к Наю Банни. – Я уже стал волноваться! Еще вчера тебя ждал! Най пожал плечами: – Сам не знаю, зачем пришел. Ми велела. – Да, да! Вот тебе письмо. И видишь на самой высокой полке деревянного слона, которого ты принес? Забирай. Твой. – Зачем он мне? – удивился Най, глядя на дешевую поделку для туристов. – Не спеши. Никогда не смотри на оболочку. Старайся увидеть то, что внутри, – улыбнулся ему Банни. Най открыл письмо. Почерк Учителя. У него опять сжалось сердце. «Най, теперь ты – Хранитель Изумрудного Будды, – прочел он. – В нашем роду его передают из поколения в поколение молодому, сильному и отважному мужчине. Сейчас им оказался ты. Подробности расспросишь у Банни. Он – запасной Хранитель, его бабка была родом из нашей деревни, и он очень помогал мне в отряде Ночных Никто, когда от наркотиков погиб его брат. Следующего Хранителя выберешь сам: присмотрись к мальчишкам в деревне, обычно это кто-то с особыми способностями. Помогай ему вырасти. Теперь твой долг…» Най читал – и мир будто раздвигался, обретал новый объем. – А можно… мне его посмотреть? – робко спросил он у Банни. – Конечно. Теперь он твой! Банни подал ему смешную фигурку слона, нажал на тайную кнопку на животе – и на ладонь Ная нездешней тяжестью выпал огромный, мерцающий зеленым светом камень. В ту же секунду неведомая сила побежала по его венам, и горячее тепло хлынуло в сердце, вымывая печаль. Банни следил за Наем с улыбкой. Ничего в мире не бывает просто так. Вот и его буддисткая школа смирения пригодилась. У одних предназначение – открывать что-то новое. Создавать невиданное. А его предназначением оказалось передать смешного деревянного слона почти мальчишке. Он ясно понимал, что этот миг и есть то, ради чего он родился. Дальше – только вспоминать несколько дней владения амулетом и ждать, не понадобится ли Наю его помощь. – Что я теперь должен делать? – серьезно спросил Най у Банни. – Жить. Хранить Изумрудного Будду. Он – источник света. Так что тебе очень повезло. Ты – один из немногих на земле, кто точно знает свое предназначение. Хранить свет. Черный ход в тонкие миры В час дня мы все, кроме Леонида, собрались в палате у Ми. Леонида, что неудивительно, она видеть не захотела. Тот не расстроился. У него было дело: организовать наш с Машкой отлет на родину. Справки об утере паспортов мы уже получили. Должен же этот негодяй хоть как-то компенсировать нам моральный ушерб! Най нас уже ждал. Ми была бледна, бескровные губы застыли коркой, голова у нее при резком движении начинала кружиться. Врачи запретили ей вставать. Она не отрываясь смотрела на фигурку слона в руках у Ная. – Я должна вам что-то сказать, – обратилась она к нам. – Сейчас вы увидите очень могущественный тайский амулет. Говорят, этот изумруд держал в руках сам Будда. – Прости, мы не верим в Будду! – вылезла Машка. Я тихонько пихнула ее в бок. Ми чуть улыбнулась белыми губами. – Не важно. В мире есть то, что не зависит от веры. Во всех религиях называется по-разному. Но по сути одно. Есть свет. Есть тьма. Одно не бывает без другого. Обычно, чтобы увидеть свет, нужно уйти от мира и заниматься только духовными практиками. Или, как у вас, молитвами. И все равно открывается он единицам. Изумрудный Будда… Нет, я не буду рассказывать. Обычно мы не даем его в чужие руки. Но он сам вас выбрал. Чтобы вернуться. Значит, вы тоже имеете право это знать. Най! Ми посмотрела на боксера с ласковой требовательностью. Чемпион перевернул фигурку слона, что-то нажал… И протянул Ми огромный зеленый камень. Мы с Машкой и Виталием уставились на него. Ми держала камень в руке несколько минут. Она закрыла глаза и будто унеслась куда-то из своего тела. Мне показалось, что капельница и какие-то датчики на запястье подключены к пустой оболочке. Вдруг Ми открыла глаза. Из них шел лучистый несказанный свет. Именно несказанный – такой бывает на ликах на иконах. Видно было, что Ми жаль разжимать руку, в которой лежит амулет. Но она чуть заметно улыбнулась и протянула его мне. Глаза ее при этом сияние излучать перестали. Но щеки порозовели, губы заалели, дыхание стало ровным. Она снова стала прежней Ми. Первые несколько секунд я ничего не чувствовала. Потом мне показалось, что камень слишком горячий – я даже разжала ладонь, чтобы на него посмотреть. В глаза мне ударил яркий изумрудный луч. И… …Несколько лет назад мы с друзьями спорили о вере и Христе. Я сказала, что не понимаю, что такое божья любовь. Сам Христос прогнал мать и отца, когда сидел с учениками: мол, настоящие мои родные те, кто разделяет мое учение. Говорил, что главное – не дела человека, а вера в него, Христа. «Где же здесь любовь?» – вопрошала я. Друзья мне что-то отвечали, я тут же забыла об этом споре. И вот через полгода я, совершенно ни о чем таком не думая, легла спать. Вдруг бархатная чернота перед глазами раздвинулась. И я оказалась… нет, невозможно описать словами. У нас нет таких слов. Вот, приблизительно. Это был золотой радостный поток света, который пронизывал всю вселенную. Свет состоял из частиц, я была одной из них. Каждая частица несла любовь. Невыразимая радость этой любви, не имеющей плоти, просто растворенной в золотом потоке, была так прекрасна, что все земные ощущения померкли, как огонек спички рядом с Солнцем. Не свет любви меня пронизывал – я сама была этим светом и любовью.