Ире все казалось, если уж даже дурак Юрик предпочел ей другую девушку, значит, она вообще ни на что не годится. И в глазах мужчин она – ноль и полное ничтожество. Это заставляло сильней приналечь на учебу, в которой Ира и раньше была сильна, а уж после нанесенного ее самолюбию поражения на личном плане она и вовсе сделалась самой приоритетной целью. И все-таки Ира поняла, что впервые за много лет не сердится на Машку. И горечь куда-то растворилась. Ну, вот надо же! Как меняется ситуация, если взглянуть на нее под другим углом. Когда Ира думала, что Машка просто увела у нее парня, она злилась на подругу, ненавидела и проклинала, даже спустя годы не могла ее простить. А теперь, узнав, что та сделала это из самых добрых побуждений, почувствовала, какой глупой была все эти годы. А Маша, словно прочитав ее мысли, воскликнула: – Ну, дурой я была! Прости! Тот случай меня многому научил. С тех пор я уж никому из своих подруг не пытаюсь помочь увидеть истинное лицо кавалера. Иногда руки так и чешутся. Но нет, ну их, думаю, пусть сами разбираются! А то получится, как тогда с Иркой! Сколько пар благодаря тому случаю сохранилось, ты не представляешь! И заглянув Ире в глаза, она спросила: – Так чего? Мир? – Я давно уже не сержусь. – Вот и славно! А то Курочкина совсем иначе себя повела. Увидела меня, фыркнула и ушла, будто бы меня и нет. – Она тоже пришла? – Лизка? В числе первых притопала. Мне кажется, уже под градусом. Но это мое личное мнение. Она же у меня мужа пыталась увести. Ты знала? – Нет. – Было дело, – с удовольствием заверила ее Маша. – Правда, ненадолго это сокровище у нее задержалось. Всего на пару дней, но важен не срок, а сам факт. Кстати, она меня тоже пыталась убедить, что действовала из лучших побуждений, хотела, чтобы я увидела, что это за фрукт. Только я ей не поверила. Она с ним все-таки спала. И он ей изначально нравился. Видела бы ты, как она возле него увивалась. Нет, увела она его у меня из стойла с одной вполне конкретной целью – переспать с ним. А получится, так и поосновательней зацапать. Просто ее родители такого «зятя» не приняли и выставили за дверь. Вот он ко мне и вернулся. Жить-то ему где-то надо было. А с Курочкиной они потом еще встречались, я это знаю. – И ты терпела? – Так он иногородний был. Куда бы я его выставила? Ему некуда идти было. – Уж нашел бы! Мужики, они никогда не пропадут. Но тут в ясных глазах Маши словно бы потемнело, набежало темное облачко, закрыло лазурь. – А этот вот пропал, – едва слышно произнесла она, и тьма еще больше сгустилась в ее глазах. Ирине это совсем не понравилось. Прежняя веселая и раскованная Машка нравилась ей куда больше. И чтобы сменить тему, она спросила: – Ты одна пришла? – С другом. – И не боишься его один на один с Курочкиной оставлять? Маша, казалось, удивилась, но ответить ничего не успела. В туалет вошло еще несколько посетительниц, которые также оказались их бывшими соученицами, только учились они в параллельном классе. Но все равно взаимным восторгам и обменам приветствиями не было числа. И когда Ира опомнилась, то Маши в дамской комнате уже не было. Она куда-то вышла. И Ира дорого бы дала, чтобы узнать, куда именно. После стольких лет перерыва ей внезапно захотелось поболтать именно с Машкой. Ведь как ни крути, когда-то они были очень дружны. С самого первого класса сидели за одной партой, обменялись клятвами в верности, обещали никогда не ссориться. А потом из-за этого дурака Синицына поссорились. Да еще так, что долгие десятки лет знать ничего друг про друга не желали. Это нужно было срочно исправить. И хотя Ирина не была сторонницей скоропалительных решений, тут она чувствовала, что нельзя откладывать дело в долгий ящик. Глава 2 Когда Ирина вышла в зал, то там уже слышались звуки клавиш рояля, перебираемых умелыми руками. Грибовой все-таки удалось засадить Витьку за инструмент. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Противиться Грибовой, которая и в школьные времена тянула на себе всю общественную работу класса, Витька не мог. Его всегдашняя интеллигентность пасовала перед натиском грубой силы. Так что он просто покорился своей участи и сделал, что от него требовали. Но на всякий случай Грибова все равно стояла возле рояля и бдела, чтобы Витька никуда не слинял. На рояле стоял бокал с темным портером, из которого Витьке разрешалось сделать после каждого произведения глоток, но только один. Нетрудно догадаться, что из всего своего репертуара Витька выбирал наиболее короткие пьесы. Возле рояля толпились слушатели. И как только Грибова отвлекалась, кто-нибудь из ребят тут же переворачивал в Витькин бокал с пивом свою водочную рюмку. В итоге пиво в бокале Витьки совсем посветлело, что не укрылось от глаз бдительной Грибовой. Она подозрительно понюхала ставшую почти прозрачной бодягу и вылила остававшуюся в бокале жидкость в кашпо с цветком. К счастью, цветок был искусственный, так что вылитая жидкость не нанесла ему никакого ущерба. Живой бы точно тут же загнулся. Грибова кинула на Витьку убийственный взгляд, а тот сделал вид, что ничего особенного не произошло. – К столу, к столу! – захлопал кто-то из гостей. – Хватит прохлаждаться. Закуска стынет. Бармен включил проигрыватель, и Витька был освобожден от своего рабства. Грибова была недовольна: – Пусть бы еще немного поиграл. Мы все скинулись, чтобы он не платил за застолье. Должен отработать. – Ну, сколько мы там скинулись. Рублей по сто? – И еще выпивка! Витька один выпивает, как мы все! – Ладно тебе, пусть человек поест. – Ага! Поест и попьет! Для Витьки поесть – это синоним попить. Знаешь, как он завтракает? Бутылка пива и рюмка водки. Вот весь его завтрак! На обед бутылка вина, хорошо, если с бисквитиком. На ужин виски с лимоном. И перед сном обязательно тоже виски, но уже с минералкой. Он, понимаешь ли, о здоровье своем печется. Минералку на ночь пьет. Скотина! Интересно, откуда у Грибовой появились все эти сведения? Откуда она знает, что Витька ест на завтрак? И что он пьет на ужин? Такие вопросы возникли не у одной Ирины, остальные тоже начали подкалывать Грибову. Дескать, что-то очень уж близко она принимает к сердцу все, что касается их пианиста. – Дураки вы! Нужен он мне! Да если бы мы с ним вместе жили, вот где он бы у меня сидел! И Грибова показала кулак, размер которого внушал невольное почтение. – Откуда же у тебя тогда такие сведения? – Он гриппом сильно зимой болел, я за ним ухаживала. Мы же с ним соседи. Я сама переболела, он мне продукты и лекарства таскал. А потом он свалился. От меня человек заразился, не могла же я его бросить без всякой помощи! Вот и насмотрелась на его завтраки, обеды и ужины. – И все? – Все! – Скучный ты человек, Грибова. – Уж какая есть! За столом Сема, к огорчению Ирины, сел рядом с ней. И сразу же начал ныть, что ничего из предложенного он кушать не может, потому что кушает только здоровую пищу, а тут все такое нездоровое. Вид у него был до крайности унылый. Ирина даже подумала, что не такое уж это полезное дело – здоровое питание, если оно из весельчака Семы сделало такого унылого зануду. Но хоть Сема и ныл по разным поводам, при этом он все же умудрялся шалить под столом и то и дело трогал Ирину за коленку. Сначала Ира решила, что ей кажется. Наверное, человек под столом просто случайно дотронулся. Но нет, ощупывания и поглаживания продолжились. Рука Семы поднималась все выше и выше, Ира ее спихнула и гневно взглянула на Сему. Но Сема ее взгляда ничуть не устыдился. Он что-то ныл о качестве минеральной воды, которую в пластике нельзя хранить, а надо исключительно в стекле. Не прошло и минуты, как он ущипнул Ирину за бедро. – Сема! – прошипела Ирина. – Прекрати это немедленно! – А? Что прекратить?