Покосившись на возмущённо уставившегося на него Шпака, Саша самым елейным своим тоном добавил: – Ну, чего ты на меня уставился? Слюнявь дальше свою никотиновую соску. – Я чё-то не понял. – Парень стал злобно грызть фильтр. – Ты меня бараном назвал? – А если и так, то что? – продолжил провокацию Александр. – Да я тебя… – зарычал тот, привстав со стула. Саня тоже начал подниматься, конфликт был близок к апогею. – Шпак! – зашипел здоровяк. – Тимохин! – вторила ему Варвара. – Лейтенант Ефимов! Лейтенант Воронюк! У вас проблемы? – Голос лекторши остудил накал вспыхнувших страстей. Названные офицеры тут же вскочили, отрапортовав в унисон: – Никак нет, никаких проблем! – Вы уверены? – Застыв на самом краю сцены, Долорес Франтиковна не мигая разглядывала участников назревавшей заварухи. Сейчас она, несмотря на свой невысокий рост, производила впечатление опасного утёса, нависшего над кучкой туристов, оказавшихся у его основания. Варя и Ефимов – тот самый здоровяк – отлично понимали, когда не стоит рисковать. – Так точно! – снова в унисон отрапортовали оба лейтенанта. Поизучав обоих ещё какое-то время, Долорес решила милостиво избавить их от своего внимания, но тут влез Тимохин. – Разрешите?! – воскликнул он, приподняв руку, и, не дожидаясь ответа, встал. Не обращая внимания на недоумённые взгляды окружающих, Александр изобразил что-то похожее на стойку «смирно» и приступил к неприглядному действу, то есть стал ябедничать. – Товарищ капитан, проблем нет, но есть нарушение дисциплины. Тут у нас один шибко грамотный оперативник, – он кивнул в сторону Шпака, – решил закурить в общественном месте, за что получил замечание от наших лейтенантов. Теперь уже взгляд Долорес наполнился непониманием ситуации. – Закурил. И что, в чём тут нарушение? – Ну как же! – возмутился ябедник. – Кругом люди сидят, а он тут дымит смрадом своим. А ведь в российском законодательстве чётко прописан запрет на курение в общественных местах. Полагаю, актовый зал, полный людей, вполне подходит под определение «общественное место». – И?.. – Всего одна буква, произнесённая капитаном вопросительным тоном, поставила доносчика в тупик. – И, Долли Франковна? – Долорес Франтиковна! – жёстко поправила его женщина. Ледяная глыба размером с айсберг даёт меньше холода, чем тон, которым она произнесла своё имя, и это заставило Александра заткнуться. Он-то рассчитывал разобраться с нахальным соседом привлечением к тому внимания самого старшего в помещении офицера. Но, как оказалось, в этом плане просчитался. – Ну, сука, не жилось тебе спокойно, – прошептал Шпак, довольно ухмыляясь. Тем временем капитан, не отрывая от Тимохина взгляда, достала из кармана пиджака тонкую пачку дамских сигарет, зажигалку и не спеша, с расстановочкой закурила. Сложив на груди руки и покручивая пальцами сигарету, она выпустила струйку дыма и спросила с некой, как показалось, издёвкой: – Так в чём проблема, внештатник? Тишину в зале можно было смело назвать гробовой. Каждый из присутствующих оперативников с кристальной чёткостью понял: Саня – не жилец. Сам же «кандидат в покойники» молчал, стараясь унять бушующий внутри него огонь. Это пламя было вызвано тяжкими воспоминаниями детства. Детдом, злющая воспитательница и невыносимый запах дыма от куримых ею сигарет. Неприятные впечатления тех лет продолжали преследовать Александра и во взрослой жизни: каждый раз, как чувствовал запах сигаретного дыма или просто видел курящую женщину, он весь внутренне напрягался и становился агрессивным. Вот и сейчас, глядя на дымящую Долорес, парень огромным усилием подавлял в себе гнев, изо всех сил стараясь не сорваться, не нагрубить вышестоящему офицеру. Тем временем капитан, сочтя молчание Тимохина знаком капитуляции, ткнув в его сторону сигаретой, как указкой, приказала: – Садитесь, молодой человек. И, пока идёт инструктаж, подумайте о своём поведении. Отчитав провинившегося, как учитель школьника, она с неким триумфом наблюдала, как тот садится на место, и, стряхнув на пол пепел сигареты, продолжила прерванный из-за инцидента инструктаж. Зал потихоньку оживился, люди зашептались, зашевелились. Шпак, несмотря на старания Саши не получивший даже малюсенького замечания, ехидно ухмылялся, косясь на него с нескрываемым злорадством. Но, видно, такой простенькой победы ему было мало, и, желая унизить неожиданного соперника ещё больше, он выпустил очередную струйку дыма в сторону Тимохина. Варвара, которая по лицу и напряжённой фигуре Александра поняла, что тот на взводе, была готова к «взрыву» и, когда он засунул пальцы за обшлаг пиджака, попыталась схватить его за руку. Увы, чуть-чуть не успела. Курящий нахал не понял, что блеснуло перед ним, но когда он, не сумев втянуть в себя новую порцию дыма, скосил глаза, осознав, что держит в зубах лишь фильтр, остальная часть сигареты валялась у него в области ширинки, безжалостно пачкая пеплом стильные белые брюки. Ошарашенный Шпак обернулся к Александру. Тот вертел в пальцах нож и, как недавно соперник, ехидно улыбался. Теперь уже никто и ничто не могло остановить созревший по всем параметрам конфликт. Оба внештатных оперативника бросились друг на друга с кулаками. Лейтенанты кинулись их разнимать. Всеволод с Варей пытались оттащить Тимохина от противника, а вот Ашас, то ли не разобравшийся в ситуации, то ли нарочно решивший её усугубить, запрыгнул на стул и с него, прокричав: «Наших бьют!» – врезал ногой Шпаку в лоб. Точнее, метил-то он в него, а вот попал в челюсть лейтенанту Ефимову. Члены его группы при виде покушения на командира, естественно, бросились мстить. За Ашаса вступилась группа Воронюк всем составом. Несколько человек, сидевших по соседству, пытались разнять дерущихся, но оказались сами втянуты в потасовку, спровоцировав тем самым присоединиться к заварухе остальных. Драка переросла в массовое побоище, заскучавшие от нудного инструктажа люди решили встряхнуться и взялись за это со всем своим усердием. Крики, звуки ударов, треск ломаемой мебели – всё смешалось в какофонию, перекрыть которую не удалось даже уникальному голосу Долорес Франтиковны. И неизвестно как надолго могло затянуться сражение, если бы не резкая вспышка света, оглушающий треск и дождь мелких осколков стекла и металла, посыпавшихся на драчунов. Конфликт был погашен на корню. Враз остывшие бузотёры, прикрывая головы руками, завертели головами по сторонам, пытаясь осознать, что же произошло. Те из присутствующих, кто не участвовал в драке, видели, как яркая молния, ударив со сцены, разнесла висящую под потолком люстру буквально вдребезги, и теперь с благоговейным ужасом смотрели на источник демонстрации небывалой мощи. Потом и все принимавшие участие в побоище постепенно также сосредоточили внимание на сцене. Стоящая на ней Долорес, казалось, до сих пор источала жар от кипящего в ней праведного гнева. Словно богиня Немезида, она готовилась вершить правосудие, карая виновных, причастных или хотя бы подозреваемых. Между пальцев её приподнятой руки поигрывали маленькие молнии, давая понять всем и каждому, что дальнейшее неподчинение будет строго наказано. И как знать, может быть, дальнейшие события на этом незадавшемся инструктаже воссоздали бы в миниатюре события утра стрелецкой казни, но распахнувшаяся входная дверь впустила в помещение невысокого, полноватого мужчину в зелёной толстовке с мультяшными мышками на груди. Почему-то, собственно, эти мыши и яркая надпись «Майне кляйне пи-пи-пи!» на толстовке заставили каждого в зале улыбнуться, напрочь забывая о только что бушевавших страстях. Доктор Борменталь, а вошедшим был именно он, приложил руку к груди и, склонив голову набок, обратился к капитанше, всё ещё готовой пускать молнии в тех, кого сочтёт виновным: – Дико извиняюсь, Долорес Франтиковна, я буквально на одну минуточку, по очень важному делу. Кстати, здравствуйте. Не дожидаясь ответного приветствия, док бегло осмотрел зал, привстав на цыпочки, и, не видя того, кто ему требовался, наконец позвал в полный голос: – Варвара Андреевна! Варя, где вы? – Я здесь, Алексей Сергеевич! – откликнулась девушка, выходя из-за спины здоровяка Ефимова. – О, замечательно! – счастливо засиял Борменталь. – Давайте быстренько идите за мной и ребят своих тащите. Вы мне срочно нужны. – Но они ещё не прошли инструктаж! – опомнилась наконец Долорес. От её бушующего гнева не осталось и следа, теперь в её взгляде, устремлённом на доктора, читались неуверенность и подозрительность. – Кроме того, именно в отношении их я сейчас собираюсь устроить дисциплинарное разбирательство. – Боюсь, что именно сейчас все разбирательства придётся отложить, – не моргнув глазом парировал док. – Обстоятельства складываются таким образом, что группе Варвары Андреевны надлежит покинуть инструктаж, не проходя его вовсе. – Что за бред вы несёте, Алексей Сергеевич? – чуть ли не зашипела капитан. – Какие такие обстоятельства? И по какому праву вы вообще их собираетесь забрать? – Не по праву, а согласно распоряжению вышестоящего начальства, – невозмутимо ответил заступник, ловко извлекая из борсетки сложенный лист бумаги и передавая его даме. – Вот прочтите, пожалуйста, это письмо непосредственно для вас. Думаю, оно снимет все ваши дальнейшие расспросы. Пока несостоявшаяся Немезида читала переданное ей письмо, хмурясь от его содержимого всё больше и больше, Борменталь дождался Варю с группой и, кивком головы указав им на выход, торопливо скомандовал: – Все быстренько выходим, быстро и тихо. Во дворе ждёт машина. И, больше ничего не объясняя, сам же первым покинул зал. Воронюк, переглянувшись со своими подопечными, украдкой взглянула на уже второй раз перечитывающую текст Долорес и, как Борменталь, кивнула на двери, приказывая своим скорее ретироваться. На выходе Тимохин не удержался и, найдя взглядом Шпака, громко, на весь зал, пожелал ему: – Кури-кури, скотина, умрёшь от никотина! И, получив от лейтенанта тычок в спину, вылетел в коридор… Оказавшись внутри минивэна, который сразу же стартовал, увозя дока и оперативную группу в неизвестном направлении, Варвара приступила к «разбору полётов». – Тимохин, объясни ради бога, почему ты такой дикий? Чего ты на людей бросаешься? – Это на кого я бросаюсь? Когда такое было? – Сейчас в лоб получишь. Ты хочешь сказать, то, что сейчас произошло в зале, это нормальное поведение адекватного человека? – Ни в коем случае, люди себя так не ведут, – согласился он. – Но я вам сразу сказал, что этот тип – баран упёртый, потому и вёл себя соответствующе. Чего вы ещё от этого урода ждали? – Ты вообще о чём? Я тебя не про Шпака спрашиваю, я о твоём поведении говорю. Ты как псих кидаешься на всех, кто тебе не нравится. – Напраслину возводите, товарищ лейтенант. Вон Ашас мне тоже не нравится, но я же на него не кидаюсь. И на Долгорукова, кстати, тоже, хотя он тот ещё жучара… – Не переводи тему!.. Отвечай за то, что сейчас натворил. Зачем ты сцепился с этим хамом? Зачем инструкторшу нарочно злил? Чего тебе спокойно не сиделось? На некоторое время в салоне повисла тишина, пока Александр старался собраться с мыслями, а остальные терпеливо ждали его ответа. Наконец, отвернувшись к окну, Тимохин спокойным, но с некоторой долей напряжённости голосом спросил: – Скажите, Варвара Андреевна, вот когда упомянутый нами Шпак, несмотря на ваши вежливые просьбы, так по-хамски вас послал, не буквально, но всем своим действом он именно это и сделал. Послал. Так вот, вам разве самой не захотелось ему, как вы мне сейчас грозились, в лоб дать?