2. Окружение должно казаться в высшей степени невинным обществом, находящимся в состоянии благодати, то есть обществом, где нет нужды в законе, нет противоречия между эстетическим индивидуумом и этическим универсумом и где убийство — неслыханный акт, бросающий в пучину кризиса (так как оно обнаруживает, что один из членов общества пал и не пребывает более в благодати). Тогда закон становится реальностью, и на какое-то время все должны пребывать в его тени, пока падший не выявлен. С его арестом невинность восстановлена, и закон удаляется навсегда. Поэтому персонажи детектива должны быть эксцентричными (эстетически привлекательными) и добрыми (с врожденным этическим чутьем) — во всяком случае, добрыми, согласно первому впечатлению, которое на поверку оказывается ложным, либо они действительно поборники добра, которое вначале скрывалось под маской зла. Многие авторы детективов, руководствуясь здоровым инстинктом, выбирают в качестве места действия колледж. Господствующая страсть идеального профессора — погоня за знаниями как таковыми, поэтому с другими людьми он связан лишь косвенно — их связывает лишь стремление к истине; такие страсти, как вожделение, алчность, зависть, которые напрямую связывают людей и могут привести к убийству, в его случае полностью исключены. Если убийство происходит в колледже, значит, один из коллег не только плохой человек, но и плохой преподаватель. Базовая предпосылка академической науки, что истина универсальна и распространяется на всех, предполагает, что знание (gnosis) о конкретном преступлении сродни познанию абстрактных идей, хотя такой параллелизм несколько пародиен. (Еще более неподходящей ситуацией является убийство в монастыре; оно исключено, так как монахи регулярно исповедуются, и, хотя убийца может не признаться в преступлении, другие подозреваемые, виновные в мелких грехах, не станут их скрывать, иначе само их пребывание в монастыре было бы абсурдным. Кстати, можно ли считать случайностью, что детективный жанр расцвел преимущественно в протестантских странах?) Кроме того, автор детективов достаточно опытен — он выбирает общество с устоявшимися обычаями и традициями и подробно его описывает. Обычаи указывают на гармонию между эстетикой и этикой, при которой тело и ум, индивидуальная воля и всеобщие законы не противоречат друг другу. Знание местных обычаев помогает убийце совершить преступление, и поймать его может лишь тот, кто знает их столь же хорошо или даже лучше. Окружающая обстановка (природа) В детективе, как и в его зеркальном отражении — повествовании о поиске чаши Грааля, желательно, чтобы был соблюден ритуал места и ритуал времени. Природа должна быть отражением населяющих ее людей, то есть она должна быть Великим Местом Добра, потому что, чем больше это место походит на Эдем, тем сильней ему противоречит убийство. Сельская местность предпочтительней города, богатый район (но не слишком роскошный, иначе возникнет подозрение в неправедном богатстве) лучше трущоб. Труп должен шокировать не только потому, что это труп, но и потому, что он здесь шокирующе неуместен, словно оставленная собакой куча на ковре в гостиной. Мистер Раймонд Чандлер написал, что собирается убрать тело из сада приходского священника и вернуть убийство тем, кто знает в этом толк. Если он хочет писать детективы, то есть истории, где главный интерес читателя заключается в том, кто убил, то он жестоко ошибается, потому что в среде профессиональных преступников единственно возможным мотивом для желания обнаружить убийцу являются шантаж и месть, которые направлены на отдельных лиц, а не на общество в целом, но в равной мере могут повлечь за собой убийство. Что бы ни говорил мистер Чандлер, думаю, что он заинтересован в создании не детектива, а серьезного исследования преступного мира — Великого Места Зла, и его мощные, но чрезвычайно гнетущие книги нужно читать и оценивать не как развлекательную литературу, а как произведения искусства. Жертва Жертва должна удовлетворять двум противоречивым требованиям. Она должна вовлекать всех в круг подозреваемых — тогда требуется, чтобы это был отрицательный персонаж, и она должна вызывать у всех чувство вины — тогда это положительный персонаж. Жертва не может быть преступником, потому что тогда его судили бы по закону и убивать его было бы незачем. (Единственное преступление, в котором он может быть повинен, — шантаж.) Чем большему числу людей хотелось бы его убить, тем лучше; жажда свободы — предпочтительнее, чем только деньги или только секс. Наилучшие жертвы — плохой отец или плохая мать. Если происходит более одного убийства, то вторая жертва должна быть более невиновной, чем первая, то есть убийца, столкнувшись с действительной несправедливостью и начав бороться с ней незаконными средствами, в дальнейшем, против своей воли и усугубляя свою вину, вынужден убить еще одного ни в чем не провинившегося перед ним человека. Убийца Убийца — отрицательный персонаж, бунтарь, претендующий на право быть всемогущим. Его пафос в том, что он не согласен страдать. Задача писателя постараться скрыть его дьявольскую гордыню от других персонажей и читателей, ведь если человеку присуща гордыня, она проявляется во всем, что он говорит и делает. Поразить читателя, когда убийца разоблачен, и в то же время убедить читателя, что все, что говорилось об убийце раньше, соответствует его преступной натуре, — вот тест на качество детектива. Из трех вариантов возмездия — казнь, самоубийство, безумие — первый предпочтительней. Если убийца кончает с собой, он отказывается от раскаяния, если сходит с ума, он не может раскаяться, а если он не раскаивается, общество не может его простить. С другой стороны, казнь — искупление, благодаря которому общество прощает убийцу. В жизни я противник смертной казни, но в детективе у убийцы не должно быть будущего… Подозреваемые Общество в детективе состоит из внешне невинных личностей, это значит, что их эстетические пристрастия не противоречат их этическим обязательствам перед миром. Убийство — разрушительное действие, в результате которого невинность утеряна, теперь личность и закон противостоят друг другу. В отношении убийцы эта оппозиция вполне реальная, в отношении подозреваемых — по большей части мнимая. Но чтобы существовало это кажущееся противоречие, в нем должно быть и что-то от реальности, то есть неправильно, если подозрения будут основаны просто на случайности или вызваны лишь ухищрениями убийцы. Подозреваемые должны быть в чем-то виновны, так как теперь эстетика и этика противостоят друг другу, и, если подозреваемые полностью невиновны (не нарушают законов этики), они утрачивают эстетический интерес для читателя. Подозреваемые могут быть виновны в следующем: 1. желании или даже намерении убить; 2. преступлениях из класса А или пороках из класса С (незаконная любовная связь), которые подозреваемый боится или стыдится открыть; 3. интеллектуальной гордыне (hubris), когда человек сам пытается раскрыть преступление и презирает полицию (уверенность в превосходстве эстетики над этикой). Если эта гордыня достаточно сильна, человек погибает; 4. гордыне невиновности, не позволяющей помогать расследованию; 5. отсутствии веры в любимого человека, которого тоже подозревают, заставляющем подозреваемого скрывать или путать следы. Сыщик Безупречные сыщики чрезвычайно редки. Я знаю только троих: Шерлок Холмс (Конан Дойл), инспектор Френч (Фримен Уиллс Крофтс) и отец Браун (Честертон). Задача сыщика — восстановить состояние благодати, в котором эстетика и этика едины. Поскольку убийца, нарушивший это единство, не повинуется эстетическому чувству, его оппонент — сыщик должен быть либо официальным представителем этического начала, либо исключительной личностью, исполненной благодати. В первом случае он — профессионал, во втором — любитель. В любом случае сыщик должен быть совершенно посторонним человеком, непричастным к преступлению, за исключением местной полиции или, как я полагаю, случаев, когда сыщик — друг одного из подозреваемых. Профессиональный сыщик обладает преимуществом: поскольку он не частное лицо, а защитник общественной этики, у него нет личных мотивов для расследования преступления, но в силу тех же причин он не может смотреть сквозь пальцы на мелкие этические прегрешения подозреваемых, поэтому ему труднее завоевать их доверие. С другой стороны, большинство сыщиков-любителей небезупречны: они либо самодовольные супермены, как лорд Питер Уимзи[7] и Филон Вэнс[8], для которых расследования не более чем прихоть, либо, подобно сыщикам школы «крутого детектива»[9], ими движет алчность или честолюбие, то есть они и сами могли бы быть убийцами. Гениальный сыщик-любитель может иметь слабости, вызывающие к нему эстетический интерес, но они не должны оскорблять этическое чувство. Самые простительные слабости — вкусная еда и выпивка или мальчишеское бахвальство. В отношении секса сыщик должен либо сохранять целибат, либо состоять в счастливом браке. Между сыщиком-любителем и профессиональным полицейским стоит адвокат по уголовным делам, чья цель (telos) не раскрыть преступление, а доказать, что его клиент невиновен. Его этическое оправдание в том, что человеческий закон этически несовершенен, то есть не является абсолютной манифестацией универсального и божеского, а подвержен случайным эстетическим ограничениям, значит, зависит от ума или глупости конкретного полисмена или присяжных (вследствие чего невинный человек может быть иногда несправедливо осужден). Чтобы исправить это несовершенство, решение принимается в эстетической схватке: интеллект защиты против интеллекта обвинения, подобно тому как в былые времена спорные случаи решались в бою между обвиняемым и обвиняющим. Поэтому адвокат (например, Джошуа Кланк[10]) никогда не бывает полностью прав, так как предан своему клиенту, которого не может оставить, не нарушив своих обязанностей адвоката, даже если его клиент действительно виновен. Шерлок Холмс Холмс — исключительная личность, которая пребывает в благодати, так как является гением, у которого научная любознательность доведена до статуса героической страсти. Он — эрудит, но в узко профессиональной области (скажем, он имеет смутное представление о гелиоцентрической системе Коперника); во всем, что не относится к его деятельности, он беспомощен, как ребенок (вспомним его неопрятность). За свою приверженность науке (пренебрежение чувствами) он расплачивается меланхолией, которая накатывает на него каждый раз, когда он не занимается очередным расследованием (отсюда его игра на скрипке и увлечение кокаином). Его желание стать сыщиком (позитивный мотив) — любовь к истине (чувства виновных или невиновных его не интересуют), а также (негативный момент) стремление уйти от меланхолии. Его отношение к людям, а также способ наблюдения и дедукции такие же, как у химика или физика. Он выбирает людей, а не бездушную материю, потому что изучать неодушевленные предметы легче, в этом нет ничего героического: в отличие от людей они не могут лгать; общаясь с людьми, нужно обладать куда более острой наблюдательностью и железной логикой. Инспектор Френч По своему происхождению и культурному уровню он — типичный инспектор Скотланд-Ярда. (Тип старого инспектора, выпускника Оксфорда, непереносим.) Им движет долг. Холмс расследует преступления из любви к искусству и равнодушен ко всем проявлениям чувств, кроме чувства самосохранения. Френч расследует преступления ради невиновных представителей общества и безразличен только к собственным чувствам и чувствам убийцы. (Он предпочел бы оставаться дома с женой.) Он исключителен лишь в своей исключительной преданности долгу, которая делает его исключительно скрупулезным; он делает не более того, что могли бы делать и другие, обладай они его исключительным терпением (находит малейшие просчеты в алиби, которые в спешке были упущены). Он может перехитрить убийцу отчасти потому, что тот не столь скрупулезен, а отчасти потому, что убийца действует в одиночку, тогда как Френчу помогают все честные люди, исполняющие свой долг: почтальоны, железнодорожные служащие, молочники и т. д., которые случайно оказались свидетелями. Отец Браун Он, подобно Холмсу, любитель; однако, подобно Френчу, не одинокий гений. Расследования преступлений — лишь часть его миссии пастыря, пекущегося о людских душах. Им прежде всего движет сострадание, в котором более всего нуждается виновный, а не невинные. Он расследует убийство не из интереса как такового и даже не ради невиновного, а ради убийцы, который может спасти свою душу, признавшись и раскаявшись. Он распутывает преступления, подходя к ним не объективно, как ученый или полицейский, а субъективно, воображая себя убийцей, и этот способ полезен не только убийце, но и самому отцу Брауну: ведь, по его словам, это позволяет человеку раскаяться заблаговременно. Холмс и Френч могут помочь убийце лишь как учителя: они могут объяснить, что его преступление будет раскрыто и за ним последует расплата. Ничего большего они сделать не в силах, поскольку убийство их не вводит в соблазн: Холмс слишком одаренный человек, Френч слишком добродетельный. Отец Браун может сделать нечто большее и быть живым примером человека, которого тоже соблазняет убийство, но который, благодаря своей вере, может устоять перед искушением. Читатель Самое любопытное в детективе то, что чаще всего им увлекаются люди, равнодушные к другим видам развлекательной литературы. Типичный любитель детективов — врач, священник, ученый, художник, то есть вполне успешный профессионал, мыслящий и начитанный в своей области, который не переваривает «Сатердей ивнинг пост», «Правдивые признания»[11], киножурналы и комиксы. Если я спрашиваю себя, почему меня оставляют равнодушным истории о сильных молчаливых мужчинах и прелестных девушках, которые предаются любви на лоне природы и получают в финале миллион долларов, то я не могу сказать, что никогда не представляю себя красивым, любимым и богатым, потому что — да, представляю (хотя, возможно, я достаточно преуспел в жизни, чтобы не быть столь наивным или завистливым, как некоторые). Но могу сказать, что я слишком хорошо осознаю нелепость подобных желаний, чтобы получать удовольствие от чтения таких сюжетов в печатной продукции. Я могу сопротивляться подобным желаниям и искушениям, но не могу не иметь их, и то, что они у меня есть, вызывает у меня угрызения совести, поэтому вместо того чтобы позволить себе подобные удовольствия хотя бы в мыслях, я думаю о том, как избавиться от искушений и чувства вины. Это происходит все время и это неизбежно, потому что вина — субъективное чувство, и всякий следующий шаг ее удваивает: вина за то, что чувствую себя виноватым. Подозреваю, что типичный читатель детективов, как и я, страдает от ощущения греха. С точки зрения этики, желания и поступки бывают хорошими и дурными, и я должен выбрать добро и отринуть зло, но «я», которое делает этот выбор, — само по себе нейтрально, оно становится добрым или злым только из-за своего выбора. Испытывать чувство греха — значит чувствовать себя виноватым за то, что нужно сделать этический выбор, и эта вина, каким бы «добрым» я ни стал, никуда не исчезает. Иногда говорят, что детективы читают почтенные, законопослушные граждане, чтобы в своем воображении утолить жажду убийства или насилия, которую они не осмеливаются или стыдятся осуществить на деле. Возможно, это относится к читателям триллеров (которые мне редко доставляют удовольствие), но не имеет никакого отношения к читателям детективов. Наоборот, магическое удовольствие, которое доставляют детективы (которое и делает их развлекательным чтивом, а не произведением искусства), заключается в иллюзии нашей отстраненности от убийцы. Магическая формула, скорее, в том, что невинность содержит вину, а не в подозрении в вине другого, которое с него снято; исцеление происходит не благодаря мне или моим ближним, а благодаря чудесному вмешательству гения извне, который устраняет вину тем, что дарует знание об этой вине. (Таким образом детектив подтверждает фантазию Сократа: «Грех — это невежество».)