— Ну, не знаю, — смутился Березин. — Тридцать три — тридцать четыре… — Двадцать восемь, — она засмеялась, наблюдая за его реакцией. — Ладно, все в порядке, не хочу вгонять вас в краску. Перед войной я окончила библиотечный факультет Ленинградского университета. А вам сколько? Вы тоже выглядите на сорок. Наверное, вам сорок и есть? — Тридцать два… — О, господи, простите… — что-то клокотнуло у нее в груди, она прижала руку к сердцу, — и смех, и грех, как говорится… Давайте считать, что, несмотря ни на что, мы неплохо сохранились, согласны? — Договорились, — кивнул он. — Виноват, Рита, я должен идти. Еще увидимся. — Подождите… — Она заколебалась. — Можно личную просьбу, Олег? Вы человек военный, целый майор, у вас, наверное, есть связи… Не могли бы прояснить судьбу моего отца — Грачева Николая Викторовича? Я не питаю надежд, уже смирилась, что хороших новостей не будет… — она поежилась, снова запахнула шаль, — просто мне нужно знать, вы понимаете? — Хорошо, я попробую, — кивнул он. — Но не обещаю — как получится. Ответная просьба, Рита. Я оставлю ключ за косяком над дверью. Вы можете последить за квартирой? Я позднее напишу вам свой адрес полевой почты. — Да, конечно, мне не трудно… Вам нехорошо? — забеспокоилась она. Закружилась голова, ноги стали ватными. Как же не вовремя, черт побери! Такое с ним иногда случалось, и предугадать это было невозможно. Он оперся о косяк, перевел дыхание. Нательное белье прилипло к спине. — Нет, все в порядке, Рита, такое случается, — он кисло улыбнулся. — Побочный эффект войны, знаете ли. Последнее ранение не прошло бесследно… Нет, в самом деле, все хорошо. — Он перевел дыхание и вышел из квартиры. — Еще увидимся, всего доброго. Страшно разболелась голова. Хорошо хоть на этот раз без видений. Он добрался до своей двери, стараясь идти ровно и прямо — знал, что женщина смотрит ему вслед. Улыбнулся в ответ, прежде чем войти к себе, захлопнул дверь. И сразу прислонился к косяку. Била дрожь, голова трещала, как растопка в буржуйке. Он сполз по косяку на пол, несколько минут сидел, дожидаясь окончания приступа. Это было обычное явление, настигающее без всякой закономерности — могло случаться каждый день, могло подарить неделю спокойной жизни. Он отдышался, с трудом поднялся, доковылял до кровати и рухнул на нее, не раздеваясь. Взметнулась пыль, накрыла облаком, он лежал в этом облаке и кашлял. Пошарил в планшете, отыскал таблетку, с усилием проглотил. Слюны не было, в горле царила засушливая каракумская пустыня. Через пару минут боль превратилась в умеренную. Он доковылял до окна, припал к подоконнику, закурил, забыв открыть окно. Жизнь усиленно трепала. Смерть обходила стороной, но часто с интересом заглядывала в глаза. В 1941 году он весь октябрь провалялся в госпитале с осколочными ранениями. Фашисты блокировали Ленинград, а он валялся в медицинском учреждении на улице Жуковского, которое несколько раз подвергалось бомбежкам. При артналете погибли почти все офицеры особого отдела, отдавшие приказ содействовать капитану Клыкову в вывозе музейных ценностей из Аннинского дворца. Погибли капитан Черемшин, майор Лыков… Березин вернулся на службу в ноябре 1941-го. Служил в контрразведке Ленинградского фронта. «Невский пятачок», Шлиссельбург, окрестности станции Мга, занятой немцами. Несколько раз советские войска предпринимали яростные попытки прорвать кольцо блокады. Но оно оказалось очень прочным. Отчаянный бой у Рабочего поселка № 4 — когда все офицеры секретного отдела попали в окружение вместе с потрепанным батальоном. Когда погибли все командиры… Березин личным примером поднял бойцов в атаку. В том бою он не получил ни царапины, хотя люди вокруг него гибли десятками. Сотне бойцов удалось пробиться и даже захватить штабной немецкий транспорт и зазевавшегося майора, который на поверку оказался важной шишкой из Абвера. Вы прочитали книгу в ознакомительном фрагменте. Купить недорого с доставкой можно здесь