– Но я, честно говоря, так почти ничего и не понял! – с недоумением произнес Смирнов. Полковник Головин открыл дверь кабинета, остановился на пороге и, обернувшись к собеседнику, тихо произнес: – Запомни, Алексей, операция, в которой ты участвуешь, очень важна для всех нас. Я имею в виду всех оставшихся в живых людей. Она изменит многое, запомни ее кодовое название – «Аркаим». Завтра за тобой придут в ту гостиницу, где ты ночевал, получишь инструкции на ходу, и да поможет нам… – А если я откажусь? – прервал Смирнов. – Мы вернем вас туда, где подобрали, – снова сухо и официально пресек сомнения и возражения полковник. – Я это говорю, не угрожая, а надеясь на твое благоразумие. У человека всегда есть выбор, и я верю, что ты сделаешь правильный. Глава 4 Алиса Челябинское метро (территория республики «Возрождение»), станция «Торговый центр». 16.04.2033 года, 18.15 по южно-уральскому времяисчислению. Осветив маленьким карманным фонариком механические наручные часы, девушка глубоко вздохнула. Погасила единственный источник света в темной палатке, свернулась поудобнее калачиком на аккуратно заправленном спальном мешке. Палатка у нее была не своя, съемная, хоть и хорошая – из целых двух отсеков, но о доме сейчас уже и не думалось, оставалось лишь отгонять дурные мысли об Алексее и его группе. «Как он мог так со мной поступить? – всхлипывала Алиса, утирая непрошеные слезы. – Ушел в рейд, даже не предупредив. Ладно! Лишь бы он был жив! Господи, ты всех, кого я любила, забрал, не трогай Алешу…» Удастся ли уговорить далекие небеса пойти на сделку за обещание любить этого мужчину до конца жизни и ни о чем не жалеть, и больше не жаловаться? Она понимала, что он ушел не на обычное задание, если ни единым словом не предупредил. Значит, оно внеплановое. У нее были дурные предчувствия. Особенно плохо, что так и не успела рассказать Алексею о своих подозрениях. Может, у них будет ребенок… А если не успеет сказать уже никогда?! «Господи!» Тревожилась Алиса еще до ухода группы, ей с трудом удавалось сдерживать эмоции, что-то будто потихоньку пробиралось наружу из глубины души… Снились странные сны о людях в белых халатах, стеклянных капсулах, и она была со всем этим как-то связана. Она просыпалась от страха и боли. Только присутствие где-то рядом Алексея помогало девушке забыть кошмары. Теперь она снова чувствовала, на грани сна и яви: он жив, вероятно, ранен, но жив. Пролежав так еще несколько часов, Алиса, не в силах оставаться дома в почти безнадежном ожидании, вышла «на улицу» – так привычно люди именовали ровно, по одной линии установленные ряды палаток. Вечерний патруль, совершая обход, тушил заодно и керосиновые лампы, по инструкции и из экономии убавляя освещение позже двадцати двух часов. Девушка старалась не думать о комендантском часе, введенном на станции «Торговый центр» несколько дней назад. Непонятно, почему вдруг запретили передвигаться по станции в ночное время, ведь никаких беспорядков или происшествий никто не замечал. Ходили слухи о каком-то заговоре против действующей власти, несколько человек было арестовано, расследование продолжалось. Здесь все хорошо знали друг друга и недоумевали, о каких заговорах идет речь. Правительство всегда чудит, жители и надеялись, что все обойдется. Алиса пробиралась вдоль палаток к дому начальника станции, но сделать это незаметно ей не удалось. Один из патрульных направил луч фонаря в ее сторону, будто припечатав к брезентовой «стене», прокричал: – Стой! Медленно подними руки и повернись! – Я гражданин станции, мне нужно к начальнику, – начала девушка, на всякий случай, не шевелясь. – Это ты, Алиса? – Максим? – узнала она своего соседа по улице. – Зачем нарушаешь комендантский час? С двадцати двух часов до четырех утра все передвижения без специального разрешения запрещены. – Извини. – Голос девушки задрожал, опять захотелось расплакаться. – Я Алексея жду, давно, ему же помощь нужна, наверное… Хотела попросить начальника станции отправить вторую группу. – Алис, ну как тебе такое в голову пришло? – перебил ее Максим. – Ты бы еще президента разыскала! Группа Смирнова должна была вернуться четыре часа назад. В любом случае, до утра никто никого искать не будет, и как их найдешь, если в ночное время они наверняка где-то укрытие нашли. Сомневаюсь, конечно, что они переживут ночь. – Ты что говоришь?! – Девушка не могла больше сдерживаться и заплакала. Старший лейтенант Максим Звягинцев внутренне торжествовал, ощущая неудачу Смирнова как собственное невероятное везенье: наконец-то и этот счастливчик и любимчик начальства обделался. И это приближало Максима к Алисе, редкой красавице от природы, не нуждающейся в женских уловках, на нее хотелось смотреть и смотреть… Звягинцева съедала ревность и зависть к Алексею – он-то настоящий обладатель всего этого! Сейчас Максим не мог допустить, чтобы девчонка добралась со своей просьбой до начальника станции – вдруг еще старый всерьез надумает отправить группу в помощь оперативнику. Начальник патруля огляделся по сторонам: станция отдыхала, из палаток доносились лишь редкие голоса, сопение и храп. В перегоне к «Площади Революции» виднелись отсветы костра блокпоста, караул был начеку и днем, и ночью. – Алиса Скворцова, вы арестованы за нарушение комендантского часа и до утра будете находиться в камере для временно задержанных! – строго произнес Звягинцев. – Что?! Да как ты вообще… Ты же меня отлично знаешь, просто поручись за меня! Или лучше сделай вид, что не заметил. – Это для твоего же блага, а то глупостей наделаешь, – не скрывая довольной улыбки, ответил старлей. – Ну, хорошо, – тихо и обреченно произнесла девушка, притупив бдительность Звягинцева и других патрульных. Опустив голову, она направилась было к ним… и вдруг, резко развернувшись, бросилась бежать по неосвещенной части «улицы» между палатками. – Держите ее, – закричал Максим. – Окружайте и не дайте уйти! Алиса бежала к административному корпусу, петляя между брезентовыми пологами, от ее скорости сейчас зависело спасение любимого человека, начальник станции обязательно поможет! Ведь он относился к Алеше почти как к сыну, сын армейского друга стал ему уже родным. Вдруг в темноте она споткнулась о веревки, крепившие палатки, и упала, разбив при падении локоть. Даже не успев подняться, девушка получила удар сапогом в живот, второй боец схватил ее за волосы и резко поднял, закрутив руки за спину. Алиса попыталась вырваться, но подошедший Звягинцев почти без размаха врезал кулаком по лицу. – Девочка, кажется, плохо понимает с первого раза? – сжав ее лицо пальцами, глядя прямо в глаза, произнес он. – Никогда, слышишь, никогда от меня еще никто не уходил. Чувствуя шум в ушах и свинцовый привкус крови во рту, Алиса перестала сопротивляться. Глядя в обезумевшие глаза своего соседа, девушка просто не могла поверить в происходящее. – Максим, что ты делаешь? Молодой человек, казалось, наслаждался ее беззащитностью. Теперь, хоть и временно, но он обладал ею. Смотрел на нее свысока. Алиса никогда не замечала его, как хотелось самому Звягинцеву, не видела в нем мужчину, и за это он, давно и безнадежно влюбленный, ее ненавидел. – Все меняется! Ты еще не поняла… Наступает наше время. Время, когда ты будешь моей, если жить захочется. Отпустив окровавленное лицо Алисы, он добавил: – У тебя очень красивые голубые глаза. Как можно быть такой хорошенькой? А Лешу своего теперь можешь вообще забыть. Он мертв! Надеюсь, что мертв. Это к лучшему для всех нас. А если все-таки выживет, я сделаю все, чтобы это исправить! И постарайся вести себя хорошо, тогда жить будешь долго и счастливо. Будем… поверь, я смогу тебя осчастливить. В жизни не бывает случайностей. Если ты сейчас в моих руках, значит, судьба, остальное поймешь потом. – Сам ты долго не проживешь! Ненавижу, сволочь, лично с тобой разберусь, если с ним что-нибудь слу… Алиса, не успев договорить, получила еще один удар в лицо. Обмякнув в руках держащего ее солдата, чувствуя одновременно физическую боль и обиду, девушка поняла, что больше ничего сейчас сделать не сможет. * * * – Как вы могли так поступить с ней? Отвечайте! – резким тоном, еле сдерживая нарастающее раздражение, поинтересовался начальник станции у начальника патруля. – Я просто выполнял свои обязанности, Владимир Михайлович, и действовал строго по уставу Республики, – дерзко ответил старший лейтенант Звягинцев. – Ты считаешь, что я управы на тебя не найду, Максим? Слишком много на себя берешь. Совсем совесть потерял?! Люди мы или кто? – Я о случившемся доложу рапортом коменданту – полковнику Смагину, перед вами я не обязан отчитываться и девушку до утра не освобожу. – Звягинцев! Ты как разговариваешь с должностным лицом? – Начальник станции понял, что старлей решил воспользоваться его разногласиями с комендантом. – Приношу свои извинения. При этом напоминаю, что до отмены особого положения на станции в связи с проведением специального расследования законодательная и исполнительная власть переходит в руки военных, то есть коменданта. Вы пока что приравнены к обычному гражданину станции. – Это только пока! Потом-то что делать будешь, мальчик? – Думаю, к власти вы уже не вернетесь, Владимир Михайлович. А мальчики рано или поздно становятся мужчинами. Звягинцев говорил это, ехидно улыбаясь в лицо начальнику станции. – Это не про тебя! – Ковальчук еще мог бы понять неподчинение парня, внезапно получившего побольше власти, а вот история с арестом девушки казалась странной и дикой. – Думаю, нет смысла продолжать этот разговор. – Хорошо! Я буду вынужден обратиться к президенту, – уже двигаясь в сторону выхода из дежурной части, произнес Владимир Михайлович. Оскорблений он не терпел и собирался принять серьезные меры. – Устроили тут бардак. – На вашем месте я бы попросил об отставке, – продолжал язвить Звягинцев. – Ты никогда не будешь на моем месте. Лучше отпусти Скворцову, это, кстати, поможет смягчить твою участь. И уж на президента повлиять тебе вряд ли удастся. * * * Начальник станции «Торговый центр» Владимир Михайлович Ковальчук решительно направлялся к коменданту – полковнику Смагину. Тот мог выступить посредником между ним и президентом, пора было и в самом деле разобраться в происходящем. Навести порядок на станции. За несколько последних лет Смагин быстро поднялся по карьерной лестнице благодаря родственным связям с президентом. Ковальчуку меньше всего хотелось общаться с этим недалеким и высокомерным офицером, но приходилось, ситуация требовала… Недовольство объяснялось просто: как таковой, власти над станциями у него и не было, а попытки ее централизации успеха не имели. Разговор предстоял тяжелый. Многое не сходилось, кажущиеся очень странными неудачи давно преследовали старейшего начстанции Республики, стоявшего у руля еще с двадцатого года.