– Судя по всему, вулканологи без особых проблем менее чем за сутки добрались до Петропавловска на машине, которая движется вопреки здравому смыслу. Я же дам вам отлично сохранившийся японский внедорожник. Жанна, на ТЕХ САМЫХ складах, в северном ангаре, стоит эта машина. Я ей пользовался пару месяцев назад. Так что колеса за это время едва ли сдулись и аккумулятор не должен был разрядиться. Бак полный. Прямо сейчас мы с вами пойдем туда. Я возьму кое-какое оружие и если что не так, то помогу оживить автомобиль. Дальше, вы без промедления едете вот в это место. Тут несколько холмов. Ваша задача состоит в следующем. Надо убедиться, что там нет никаких секретных постов американцев. Делайте все тихо. Если там американцы, ничего не предпринимайте, а возвращайтесь ко мне, если, по вашим оценкам, успеете до рассвета. Если же нет, то займите ближайшую безопасную высоту, с которой видно вот это место и вот этот участок бухты. Когда увидите тральщик, то зажжете там дымовую шашку. Ее я вам тоже дам. Это будет сигнал, что нужный вам район занят американцами. Но, не думаю, что они там есть. Едва ли они ждут какого-то нападения и вообще, какого-то контакта с нами в ближайшие дни. Хотя, конечно, неизвестно, что могли наговорить им вулканологи в порыве злости за свое изгнание. Итак. Если все чисто, займите там позиции и ждите. Завтра, когда мы будем разговаривать, внимательно наблюдайте за нами. Начнется заваруха, прикроете наш отход. Но, предупреждаю сразу. Не смейте стрелять на поражение до тех пор, пока не увидите, что я стреляю на поражение. Либо стреляйте, если я убит. Ясно? – Да, – коротко ответила Жанна. – Дальше. Митя, ты чистый лист бумаги принес? – Конечно. Держи, дядя Женя. – Спасибо. Итак, – Сапрыкин начал аккуратно выводить текст латинскими буквами. – Митя, тебе очень важная задача. – Я слушаю. – Хорошо, что слушаешь. Я положу это письмо в пластиковую бутылку. Вот здесь, рядом с вашими позициями, еще одна возвышенность. На ней должны быть деревья. Когда вы увидите от меня сигнал, ты должен будешь, не таясь, встать на вершине и демонстративно прибить пластиковую бутылку к дереву. Запомни, тебя должно быть видно с места ведения переговоров. Ясно? – Ясно. А что за сигнал? – Я опущусь на правое колено и начну возиться со шнурком своего левого ботинка. Если прибить не к чему, то найди заблаговременно палку покрупнее, присобачь к ней бутылку с письмом и воткни на вершине. Это очень важно. Жанна взглянула на руки Евгения Анатольевича и заметила, как он волнуется. Это было видно по тому, как он давил на карандаш и какими резкими движениями выписывал буквы латинского алфавита. Ее легкая ладонь опустилась на руку Сапрыкина. – Дядя Женя, не волнуйся. Ты можешь рассчитывать на меня и братьев. Как и всегда. Он приподнял взгляд своих серых глаз и улыбнулся: – Спасибо, дочка. И помните. Здесь, на краю земли, мы находимся быть может в последнем сохранившемся уголке того мира, который еще помним. Если что-то пойдет не так и если мы облажаемся, то и ему может прийти конец. Глава 3. Переговоры – Погоди-ка, это что за фигура? – палец Крашенинникова опустился на пробку от бутылки шампанского. – Это конь, – ответил Квалья, почесав бородку. – Конь? Постой, но три хода назад это был слон! – Это конь, друг мой. Михаил развел руки и с отвращением взглянул на шахматную доску. Многие недостающие фигуры заменяли морские ракушки и различные бутылочные пробки. – Черт тебя дери, Антон! Не удивительно, что я проигрываю три раза подряд! Ты нарушаешь правила! – Я хочу победить. Разве не это главное правило? Но можно ли победить, находясь загнанным в определенные рамки? – Разумеется можно! В этом и весь смысл! – Тогда не забывай про другое правило. Не теряй бдительность и не верь на слово оппоненту. – Мы играем в шахматы или постигаем учение Сунь-Цзы[7], чтоб тебя?! – Разве мешает одно другому? – улыбнулся Антонио. – Хорошо. Это слон. – Тогда тебе шах, – сказал Михаил, сделав ход. – Вот видишь, как скверно бывает, когда соблюдаешь правила, – вздохнул Квалья. На ступеньках, ведущих на второй этаж, послышались торопливые шаги. Одетый в спортивные шорты, неплохо сохранившиеся кроссовки и майку, со второго этажа трусцой спускался Джонсон. – Доброе утро, ребята! – воскликнул он. – Как спалось на новом месте? – Отвратительно, – отозвался Михаил. – Ты так храпел, что мне показалось, началось извержение вулкана. – Неужели? – замер на мгновение Рон, затем махнул рукой. – Да бросьте вы! Я не храплю! – Кто бы тебе об этом ни говорил – он лгал. – Ребята, может кто-то хочет со мной? Вы бегаете по утрам? – Я бегаю. И очень быстро, – проворчал Антонио, задумчиво глядя на шахматную доску. – Оу, – сконфуженно выдохнул здоровяк. – Прости, приятель, я забыл, что у тебя… нога… – У меня две ноги, Рон. И обе разные. И в этом моя суперсила. – Майкл. А ты как относишься к бегу по утрам. Крашенинников кивнул: – Очень даже положительно. И очень жду, когда ты, наконец, убежишь. – Может Оливия? – Оля все еще спит после «теплой» встречи с соотечественниками. Ей уснуть удалось только ближе к рассвету. Джонсон разочарованно вздохнул: – Ну, ладно. Как хотите. Он распахнул входную дверь и прищурился от яркого солнца. Сделал глубокий вдох и взглянул в синее небо с редкими белоснежными облаками. – Сегодня отличная погода, парни! – послышался с крыльца оптимистичный голос Рона. – Так… А это что? Джонсон с некоторым удивлением заметил, что теперь над входом в здание висит красный флаг. На нем, синей краской, изображен медведь и под медведем белая надпись, на русской языке. Стилистика этого полотнища явно намекала на то, что он сделан как ответ на Гадсденовский флаг, что вывесил накануне Карл. – Это наше знамя, большой брат, – откликнулся Крашенинников. – А что на нем написано? – НЕ БУДИ МЕНЯ! – Ну что ж, весьма… Минуточку! Проклятье, это же мое полотенце! – он вернулся в помещение. – Это мое полотенце! – Теперь это наш флаг, Рон, – категорично ответил Михаил. – «Найди самого могучего воина в стане недруга своего. Возьми его полотенце и обрати его в свое боевое знамя». Сунь-Цзы. «Искусство войны». Антонио, едва сдерживая смех после выдуманной Михаилом цитаты, наконец, сделал ход. – Но вы украли мое полотенце! – негодовал здоровяк. – Сунь-Цзы. Все по фэн-шую, – вздохнул Крашенинников, мотнув головой. – Ничего уже не поделать. Никто не обещал, что жить с нами будет легко. – Когда я вернусь, у нас будет серьезный разговор! – пригрозил Джонсон, вновь покидая жилище вулканологов. – Как скажешь, папочка, – фыркнул Михаил. Карл с раннего утра возился во дворе своего дома-офиса с парой двигателей для моторных лодок, найденных среди руин прибрежных районов Петропавловска еще до цунами. Попытки сделать из двух один рабочий не прекращались уже третий месяц, но шериф Риггз верил в успех. – Доброе утро! – окликнул его Джонсон, сбежав по склону. Теперь он продолжал свой бег, но делал это на месте. – Доброе утро, – кивнул Карл. – Как наши гости? – Чувствуют себя как дома. В шахматы играют. – Вот и хорошо. – Ты видел это, шериф? – Рон махнул рукой через плечо. – Флаг? Да, я заметил. Как и заметил забавное сходство с флагом полковника Гадсдена. Только я не понял, что там написано. – Там написано: не буди меня, Карл. – Не буди меня, Карл? Так и написано? – Да нет же, – махнул рукой Джонсон. – Просто – не буди меня. Шериф тихо засмеялся: