Перекусив, сменили часовых (вынужденная необходимость в сегодняшних реалиях), соорудили из толстых еловых лап волокушу и стали грузить на нее увязанное в свежеснятую шкуру и мешки мясо и кое-что из требухи, что годилось в еду или на переработку. Между делом сгоняли молодежь – О’Хмару и Кота – на все то же болотце за водой. Пока возились с добычей, пока грузились, умывались, перекусывали и приводили в порядок снаряжение и одежду – солнце, часа два как перевалившее зенит, стало неторопливо клониться к закату. Потянуло прохладным ветерком, а тени от деревьев и поросших травой и кустами куч стройматериалов на просеке переползли на противоположную сторону. Первым почуял неладное отошедший «по делу» Репа. Он как-то уж очень долго возился в кустах, пыхтел, несколько раз менял дислокацию, а затем не выдержал: – Мужики, мазафака, хорош на меня пялиться! Дайте погадить спокойно! – Да кому ты там на хрен нужен, пялиться на тебя? – удивился Буль. – Че мы там у тебя не видели? Репа еще немного повозился в кустах, поворчал и затих. Но через некоторое время раздалось по новой: – Мужики, ну это уже не смешно! Кончайте шутить, а? – Да е-мое, Репа! – не выдержал Умник. – Сидим себе спокойно, никого не трогаем, починяем примус… Гадь себе на здоровье, хоть все кусты завали – только не в нашу сторону, пожалуйста! – Ага, и гляди, чтоб тебя за жопу никто не ухватил! – поддержал Пакет. – Или еще за чего интересное. А то подползет какая-нибудь неведома зверюшка и ка-ак… – Блин, мужики, ну хорош!!! – взвыли за кустами. – Тут реально кто-то есть! И смотрит!.. Репа поспешно выбрался из кустов, пытаясь одной рукой на ходу застегнуть штаны. Другой он придерживал автомат. Без оружия люди теперь даже до ветру не ходили. – Тут реально кто-то есть! – повторил он, настороженно озираясь. Бригада разом умолкла, оставив смешки и подначки. Все тут же вспомнили предупреждение соседей. – Говоришь, смотрит? – протянул Бабай, придвигая поближе свою «Сайгу». – Птицы! – вдруг встрепенулся Шахар и резко развернулся в ту сторону, где перед этим возился в кустах Репа. С краю заросшей, но все еще заметной просеки, метрах в трехстах от стоянки охотников взмыли ввысь и с тревожным ором заметались над деревьями птицы. Кто-то вспугнул их, и теперь, судя по тому, как все ближе и ближе начинался переполох среди пернатых, этот «кто-то» двигался в сторону стоянки. Двигался медленно, но целеустремленно. – Как думаете, мужики, сторожа на мосту точно не гнали про эту морру, или как там ее? – вполголоса осведомился подобравшийся Буль. Рука его непроизвольно стиснула верный топор. – Морра там или не морра, – не отрывая напряженного взгляда от мечущихся птиц, отозвался Бабай, – но давайте-ка и правда последуем доброму совету соседей и уберемся отсюда на фиг побыстрее! Внезапно Пакет, уже метнувшийся было проверять узлы на поклаже, вздрогнул, покачнулся… – Не понял… – пробормотал он, делая непроизвольный шаг назад. А потом вдруг со стоном обхватил голову руками и надломленно рухнул на колени. – А-а-а-а, с-сука… – услышали охотники. – Че за… Светка… это ты? – он вдруг замер и уставился прямо перед собой, видя что-то, незримое для остальных. – Светка, послушай, я же… я не успел!.. Прости меня!.. Прости… Светка… Я не успел!.. И тут на глазах остолбеневших от изумления товарищей Пакет согнулся в три погибели и с рыданиями начал биться головой о землю. – Чет и мне тоже как-то не по себе… – через пару-тройку секунд пробормотал Репа, морщась и потирая виски. – Мазафака… – Боюсь, что про морру – это был не гон! – более тертый жизнью и потому более «толстокожий» Бабай окинул быстрым оценивающим взглядом остальных. – Стопудово валить надо! Мужики… Эй, вы чего? По обычно невозмутимому, а теперь словно закаменевшему лицу Шахара потекли слезы, Буль выглядел – словно любимого брата схоронил. Умник что-то шептал, глядя перед собой остановившимся, мертвым взглядом. Оба стажера вообще скорчились возле волокуши, причем Кот уже всхлипывал, а О’Хмара, бессильно запрокинув белое, почти бескровное лицо к небу, изо всех сил тер правую сторону лба. У парня снова начались эти его головные боли, о которых бригадир был в курсе. – Так, народ! – рявкнул он, изо всех сил пытаясь подавить ощущение чернейшей тоски и безнадеги, что неукротимо наваливалось на него откуда-то извне. – Харэ мне тут медузами растекаться! Встали, встали! Мужики вы или где? Пакет, хорош выть, будто тебе яйца отрезали! Буль, встряхни его и сам встряхнись! Кот, О’Хмара, если вы сейчас же не придете в себя, этот рейд станет последним в вашей охотничьей карьере! Шахар, Умник, соберитесь, мать вашу! Я один, что ли, эту хрень поволоку? Давайте-давайте, очухивайтесь! Крича во всю глотку и раздавая пинки и тычки, Бабай метался от одного охотника к другому, и понемногу его «терапия» возымела эффект: народ встрепенулся и малость ожил. Шахар и Умник первыми впряглись в волокушу, всхлипывающие стажеры заняли привычные места позади поклажи, чтобы придерживать ее на поворотах. Остальные рассредоточились вокруг – все, кроме Пакета. Тот продолжал скулить и ползать по земле. – Буль! – гаркнул бригадир, показывая здоровяку на истерящего и все призывающего неведомую Светку простить его коллегу. – Займись! Буль шагнул к извивающемуся в пыли телу и уже протянул руку, чтобы схватить Пакета за шиворот и как следует встряхнуть, но тот вдруг сам резко поднялся. В руке его, словно сам собой, возник карабин, ствол которого Пакет упер себе в ямку между шеей и подбородком. – Светка… прости… – прошептал он одними губами. Сухой щелчок осечки прозвучал громче выстрела. Спустя еще мгновение Буль ударом ноги выбил оружие из рук товарища. Следующим ударом – на этот раз кулака – он отправил несостоявшегося самоубийцу в нокаут. – И проблем меньше! – пробурчал бывший «браток», привычно потирая намозоленные костяшки. – Сам его теперь и потащишь! – предупредил Бабай, подпрягаясь к остальным «лошадкам». – Дуй вперед, будешь задавать направление и скорость. Репа, паси тылы и постарайся, чтобы никто не добрался до наших задниц! Пацанва, не раскисать! Все, взяли-потащили!.. Мост пролетели, можно сказать, на крейсерской скорости, крича издалека охранникам, чтобы готовились встречать следующих по пятам бригады неведомых дорогих гостей. Или гостью?.. Отчаянно молясь, чтобы снова, по закону подлости, не прилетела какая-нибудь хищная дрянь, миновали место давешней битвы с гарпиями, о которой теперь напоминали только бурые кляксы на дорожном покрытии да редкие, прилипшие к ним черные перья разного размера. Сор-горинцы уже спешно освобождали проход в защитном валу, растаскивая в стороны особо крупные ветки и жерди. Вломились на безопасную территорию, как стадо кабанов в дубраву. Волокушу затащили за бруствер и охранную будку, и алтуфьевцы тут же повалились на землю, кто где. Буль едва успел сгрузить уже слегка пришедшего в себя Пакета. – Чего там? – спросил начальник заставы, вглядываясь в противоположный берег, над которым уже тучами носились истошно орущие птицы. Его люди спешно заделывали брешь в баррикаде. – Морра… – выдавил Бабай, пытаясь отдышаться. Возраст все же брал свое. – Кажись, ты был прав, Сергеич… Фонит, паскуда… Тоску нагоняет, что аж выть охота!.. Пакет из-за нее чуть не застрелился!.. – Вона как!.. – пограничник присвистнул. – А ведь она, кажись, за вами увязалась! Вместо ответа алтуфьевец дернулся, судорожно перехватил карабин и бросил обеспокоенный взгляд в сторону противоположного берега. – Бабай, там у О’Хмары кровь носом пошла, – сообщил вышедший из-за будки Умник. – Но он говорит, что ему от этого даже немного легче стало, голова уже не так болит. Перенапрягся парень, все-таки зеленоват он еще для таких экстремальных приключений. – Пусть привыкает! – отмахнулся бригадир. – А что легче стало – это хорошо. Зови-ка остальных, кто на ногах. Кажись, наша гостья скоро припожалует! Будем устраивать теплую встречу с ковром и оркестром! Умник кивнул и скрылся за постройкой. Через пару минут оттуда один за другим торопливо вышли все остальные члены бригады. – Бабай… – хмуро и виновато пробормотал Пакет, потирая наливающуюся багровым скулу. – Ты это… извини… Как-то так накрыло, что… – Проехали! – оборвал его бригадир. – Но если еще раз накроет – чур, на Буля не обижаться! Пакет криво и вымученно усмехнулся и кивнул. – О’Хмара, а ты чего подорвался? – переключил бригадир внимание на самого младшего в команде. – Тебе сейчас лежать надо с холодной тряпкой на морде и не жужжать! Марк был по-прежнему бледен, на щеке и губах размазалась кровь, но вид у подростка был решительный и упрямый. – Да все уже в порядке со мной, бригадир! – слегка в нос сказал он, отняв от переносицы мокрую, в красных пятнах, тряпицу, заменявшую ему носовой платок. – А если опять будет не в порядке то я просто упаду куда-нибудь в канаву и не буду мешаться и отсвечивать. Разрешите мне остаться? Бабай окинул его пристальным взглядом. Упорство и стойкость мальчишки импонировали ему, но людей следовало беречь. – Хрен с тобой, – наконец кивнул бригадир. – Оставайся. Но если что – погоню в тылы без пощады и жалости! Кот, пригляди за ним! Старший из стажеров коротко кивнул и, скорчив страшную рожу, погрозил младшему кулаком. Тот ответил в том же духе – показал средний палец и пренебрежительно отвернулся. Между тем птичий переполох на правом берегу усилился и приблизился почти к самому мосту. Птицы словно бы в ужасе разлетались от кого-то, пока незримого для людей, но не оставляющего упорного намерения добраться до реки. – Внимание! – тихо приказал своим Сергеич. Дозорные и охотники рассредоточились за бруствером. Все взгляды устремились к противоположному берегу. За двадцать лет безлюдья просека под несостоявшуюся М-11 и улочки прилегающего к ней поселка Старбеево заросли кустарником и молодыми деревцами. Разрослись и заматерели и садовые деревья на брошенных приусадебных участках. Но тем не менее оставались еще признаки того, что в эти места когда-то ступала нога человека. И не просто ступала, но и по-хозяйски проходила тут. Чуть колыхнулись кусты на краю просеки; движение ветвей продолжилось ближе, ближе… Как будто сквозь поросль к берегу пробирался кто-то живой и довольно крупный. – Парни, вы кого-нибудь видите? – шепотом осведомился Бабай. – Никого, – так же шепотом откликнулся Буль. Бывший «браток» был в бригаде самым внимательным и дотошным ко всякого рода мелочам. – Фигня какая-то… И фонить снова начинает… Шевеление в кустах вдруг прекратилось, но люди так пока что никого и не увидели. – Смотрите! – вдруг вскинулся один из дозорных. – Вон там, где бочки! На какой-то миг всем почудилось, что перед указанными бочками слегка поплыл, замерцал рябью воздух. Как летом, в жару, когда от раскаленного песка или асфальта поднимаются горячие токи, искажая видимость и создавая миражи. И еще сильнее и явственнее стала ощущаться засевшими на левом берегу людьми тяжкая, давящая на мозг эманация боли, тоски и жуткой, беспросветной безнадеги. – Как в кино «Хищник», там тоже воздух так переливался, когда он в «стеллсе» шел… – прошептал Умник, нервно стискивая двустволку. И поморщился: эманации неведомой сущности действовали на него все сильнее. – С-сволочь… – болезненно прошипел кто-то слева от Марка. – Тварюга! По мозгам так и лупит!.. А мерцающий сгусток воздуха уже двигался по мосту. Неспешно, но все так же целеустремленно распространяя вокруг себя черную, сводящую с ума ауру. Лязгнули предохранители. – Не стрелять!!! – страшным шепотом прокричал Сергеич. И пояснил: – А ну как она в качестве ответа шарахнет по нам со всей дури? И будем тут ползать… как безмозглые гусеницы… У нас свои методы. Зажигай, Андрюх! – кивнул он одному из бойцов. Тот уже держал наготове кресало и обмотанную ветошью палку. От ветоши исходил тяжелый дух уже много лет как прогорклого растительного масла. Вспыхнул импровизированный факел, очертил слепяще-яркий полукруг, падая чуть дальше перегораживающей мост кучи хвороста – дозорный промахнулся. Но все вдруг увидели, как отпрянувшая прочь от летящего огня мерцающая тень на какой-то миг, всего на миг обрела очертания. – Да чтоб меня! – охнул Буль. – Это же волк!!!