– Двинули! – скомандовал Егерь, – Нечего языком трепать. За следующим поворотом, у железного забора стояли ещё двое. Завидев четверых рейнджеров, один из них просигналил фонарем один раз. Егерь снова просигналил два раза, а высокий рейнджер из другой группы – четыре. – О-о-о, группа Майорова, – протянул низкий, – Крепись, паря… – Отвали от него! – угомонил товарища высокий. Тот, кто был ниже ростом, оказался Кривым, а высокий – Абрамовым. Место, где стояли два рейнджера – это и было точкой сбора, как понял Вадим. Когда группа из четырех бойцов подошла к первой группе, один из ожидавших рейнджеров подошел к прибывшим, и без приветствий раздраженно забасил: – Кто стрелял?! – Я, – без промедлений ответил Вадим. – Какого хрена ты без глушителя стреляешь?! Подставить всех хочешь, а? – Товарищ Майор, стрельба велась из-за необходимости, ввиду нападения мутантов. – Так почему без глушителя?! – не унимался Майор. – Они все равно ничего не заподозрили, – встрял Обусов, – Так что, давайте потише. – Не встревай там! – протянул Кривой. – Кого-то ждем? – спросил у Майора Егерь. – Ага, – командир кивнул, – Клоунов этих ваших. Емельянова и Губина. Из-за забора торчали позолоченные маковки монастыря. Если забраться на близстоящую машину, то через забор можно было полностью осмотреть Сретенский монастырь. Спустя десять минут ожидания из-за того поворота, откуда вышли Абрамов и Кривой, появились два знакомых силуэта. Подойдя чуть ближе, также на ходу, один из них помаячил фонарем три раза. Остальные тоже просигналили. Емельян и Губеха ускорились, и вот уже, через несколько секунд, они обмениваются рукопожатиями с другими рейнджерами. – Ну, успели? – запыхавшись, спросил Губеха. – Не поверите, кого мы встретили! – также тяжело дыша, пробормотал Емельян. – Так, байки свои травить на базе будете, ясно?! – урезонил Майор, – Дружинин, осмотреть монастырь, доложить обстановку. Егерь забрался на кузов сломанной машины и припал к окуляру. – Та-а-а-а-к, тут в стене огромная дыра… охраняется двумя солдатами… вижу ещё одного, смотрит в окно… одна маковка полуразрушена, там снайпер… с кем-то… – Насторожены? – спросил Майор. – Никак нет. – Ладно, – Майор удовлетворенно кивнул, – Сверим часы. Вадим посмотрел на часы: без десяти. – Итак, излагаю план, – продолжил командир, – Группа Медведя ровно в пять обстреливает главный вход в монастырь, а мы тем временем подкрадываемся и наносим удар с тыла. Обезвредить всех бойцов, захватить монастырь, установить контроль над периметром – вот наша задача. Штурм начинается ровно в пять. Ждем. Десять минут тянулись мучительно долго. Вадим ходил взад-вперед, его руки дрожали, а сам он не мог собраться с мыслями. Сможет ли он вот так взять, и убить человека? Такого же, как и он. Ведь его также кто-то любит, у него, может, семья дома, дети. Если убить человека, который прокармливает всю семью – значит обречь на погибель и самих членов семьи. Обусов заметил, как нервничает новобранец и подозвал его к себе: – Эй, новенький! Иди сюда! – Вадим лениво подошел, – Вадим, да? Ты в бой в первый раз, да? Умереть боишься? – Нет, – промычал Вадим, – Не смерти я боюсь, а последствий убийства. Вот тебе не страшно осознавать того, что ты своим действием причиняешь кому-то боль, обрекаешь его?.. – А-а-а, – протянул рейнджер, – Вон оно что! Ты не волнуйся, такова жизнь. Существует такой закон жизни: если не ты, то тебя. И в этом нет ничего плохого. Борьба за существование идет всегда: у животных, у нас, даже у мутантов. Всегда кто-то умирает, и это нормально. Постарайся перед боем избавиться от этих мыслей, о последствиях. Просто действуй. Просто борись за жизнь. Цепляйся за неё зубами, но не дай себя убить. А потом, уже после, можешь и поплакаться, выпить и забыть. Понял? – Ага… – промычал Вадим. – Наизготовку! – скомандовал Майор. Рейнджеры засуетились. Кто-то менял магазин, кто-то дергал затвор, а кто-то разминался. У Обусова, как и у Емельянова, был АКМС. У Абрамова – «сайга», а у Кривого – АК-47. Майор же пользовался РПК с подствольником. Вадим посмотрел на часы: пять ровно. Начинается. Прошло полминуты, затем минута, затем полторы, но стрельба так и не начиналась. Командир посмотрел на часы, недовольно пробурчал, перехватил РПК и выглянул за забор. – Подойдем поближе, – скомандовал Майор, подошел к машине, и снова распорядился, –Емельянов, через забор, осматриваешь территорию, если чисто, то говоришь нам. Пошел! Емельян без промедлений забрался на машину, потеснил Егеря, перевалился через забор, и через несколько секунд сказал: «Чисто!». Майор кивнул, и скомандовал солдатам по очереди перелезать на другую сторону. После того, как Егерь последним перелез через забор, группа двинулась ближе к монастырю. – Где они? – возмущался Майор, – Какого дьявола они медлят? Пять минут задержки! Ладно, переходим к плану Б, действуем без них. Дружинин, работай по снайперу. Губин, Миронов вперед с флангов. Остальные разошлись по укрытиям и ждем сигнала. Поддерживаем связь по рации. Стрелять по моей команде. Вперед! – Ну, с Богом, мужики! – сказал Губеха и пополз налево. Вадим пополз в противоположную сторону. Сталкер дополз до очередной сломанной машины, остановился, сел спиной к монастырю и выдохнул. Посмотрел налево: Олег дошел до своего укрытия, буквально через двенадцать метров от Вадимова. Вадим оглядел монастырь. На удивление Сретенский монастырь хорошо сохранился. На стенах висели флаги с эмблемами Четвертого Рейха, также стены были местами изрисованы трехконечной свастикой. Рация пробасила: «Давай!», и в следующий момент раздались два еле слышных плевка. Тут же два фашиста, сидевшие в маковке, свалились. Снайпер убит. Губеха короткими бесшумными очередями скосил бойцов, охранявших задний «вход». Вадим нацелился на голову, что маячила в окне, очистил разум, задержал дыхание и спустил курок. Плевок. Голова фашиста разлетелась, тело рухнуло наземь, а остальные нацисты, наблюдавшие эту картину, запаниковали и подняли тревогу. Началось. Фашисты подбежали к окнам и принялись стреляли очередями в сторону забора, не понимая, откуда велась стрельба. Сзади раздалось стрекотание нескольких стволов. Вадим аккуратно выглянул из укрытия, наметил цель, и дал короткую очередь. Мимо! Нацист успел спрятаться. Вадим нырнул обратно в укрытие, выдохнул, собираясь с мыслями. Фашистов должно быть где-то двадцать человек, или меньше. Пятеро убиты, семеро у окон, итого двенадцать. Где ещё восемь нацистов? Из монастыря доносилась фашистская брань, перекрикивающая грохот выстрелов. Не ожидали! Боятся! Вадим снова выглянул из укрытия. У одного окна отстреливались четыре бойца. Удобный случай подвернулся! Сталкер достал из кармана осколочную гранату, вынул чеку, прицелился и кинул в проем. Граната отскочила от рамы и залетела прямо под окно. Взрыв. Двоих положило точно. – Молодец, Миронов! – раздался из динамика бас Майора. – Умно! Основной огонь переключился на левый фланг. «Видать, у Олега там проблемы» – подумал Вадим. Из раздумий Вадима вернул рокот автоматной очереди, которая пришла чуть выше головы сталкера. «Блин, заметили! Нужно менять укрытие!». Вадим дал короткую очередь по проему, параллельно смещаясь ближе к центру. Удобный угол для стрельбы. Он снова прицелился, дождался пока фашист выйдет из укрытия, и выстрелил. Очередь из «бизона» пришла бойцу в грудь, чуть пониже шеи. Боец издал короткий вопль и упал. Ещё один убит. – Не профессионально они как-то воюют, – отстреливаясь, подметил Майор. – Это мы такие профессионалы просто! – кричал Емельянов в рацию. Стрельба прекратилась. Затишье… Вадим недоверчиво осмотрел все оконные проемы и спросил в рацию: – Все? – Похоже на то, – ответил Губеха. – Это был последний, – подхватил Егерь. – А где Миша? – удивленно спросил Емельян. – Емельянов, Абрамов, на разведку к монастырю, – распорядился командир. Из-за укрытий лениво, не спеша вышли два силуэта. Крадучись, они приближались к монастырю. «Что-то тут не то» – сказал про себя Вадим. Первым шел Абрамов, за ним Емельян. Вадим посмотрел по окнам: чисто. Странно. И тут раздались очередные плевки глушителя, и Абрамов, схватившись за правое плечо, рухнул на землю. – Твою мать! – завопил Емельянов, – Прикройте, я его оттащу! – Откуда, суки?! – орал динамик голосом Майора. – Вижу троих, нет, четверых, заходят с правого фланга. Трое с левого. Внимание! – голосил Егерь в рацию. По окнам пошли очереди из калаша Кривого. Вадим не мог разглядеть фашистов. Тем временем Емельян оттаскивал раненного Абрамова обратно к забору. – Он ранен! – орал Емельянов, – В правое плечо! Несквозная! – У них подкрепление! – снова подал голос Дружинин, – Нужно отступать! Их тут человек двадцать шесть, если не больше! – Да твою дивизию! – ругался Майор, – Какого хера, их должно было тут быть шестнадцать всего! Отступаем! Миронов и Губин прикрывают! Отходим, отходим! Вадим увидел, как в оконном проеме промелькнул десяток фашистских голов. Нужно отходить. Поменяв магазин, сталкер начал медленно отступать назад, отстреливая то одно окно, то другое. Попал-не попал, уже без разницы. Главное – обеспечить прикрытием своих. Губеха смещался ближе к укрытию Вадима, чтобы потом отступать, прикрывая друг друга. – Выкурили, гады! – кричал Олег в рацию, – Вадим, отходим и прикрываем, ясно? Я отхожу – ты прикрываешь, и аналогично… – Понял! – Миронов крикнул в микрофон, – Давай, отходи! Что-то мелькнуло справа. Вадим повернулся. Тут же ему прилетел удар приклада в окуляр противогаза. Сталкер упал, стекло треснуло. Подкравшийся фашист встал над Вадимом и ударил прикладом снова. – ВАДИМ! – взревел Губеха. В следующий момент грудная клетка нападавшего разлетелась чуть ли не на куски. Олег всадил почти всю обойму в нациста, спасая Вадима. – Вадим! ВАДИМ! – звал товарища рейнджер, – Ты слышишь меня?! Идти можешь?! – Вадим слышал, но ответить не мог, его как будто парализовало, – Твою мать, Миронов ранен! Прикройте, я его вытащу! – Губин, отставить, мы не можем… Губин! – динамик рации разрывал бас Майорова, – ГУБИН! Назад, это приказ! Но Олег уже вышел из укрытия. Вадим это видел. Где-то подальше от него раздались знакомые выстрелы, издаваемые… нет! Вадим видел, как автоматная очередь раздробила всю грудь Губехе, как тот упал, протягивая руку Вадиму. Динамик рации матерился басом командира, свистели пули, и знакомые берцы встали рядом с Вадимом… пожалуйста, пусть это будет совпадением! Вадим услышал, как… знакомый голос, которого он не слышал уже несколько дней, скомандовал преследовать нападавший отряд… кто угодно, только не он! Рядом встала ещё одна пара берцев. – Господин Штурмбаннфюрер, – прозвучало над головой, – Они отступают, человек пять-шесть... – Догнать! – пробасил ненавистный голос, – Взять живыми или мертвыми! Никто не должен знать о Хаммельбурге! «Господин Штурбаннфюрер»… звучит как приговор. Но этот приговор можно стереть с лица земли, на это хватит сил! Вадим медленно, стараясь не привлекать внимания, потянулся за пистолетом. – Кто нападает хоть известно? – продолжал расспрашивать бойца Волк. Сталкер достал ПБ, снял с предохранителя… – Хоть языка бы взять из этой шайки, а то вдруг те пятеро никак с этими не связанны. – Господин Штурбаннфюрер! Смотрите! – боец указал на поднятый ПБ, нацеленный в спину предателю. Волк среагировал молниеносно, выпнул из руки Вадима пистолет и сказал: – О, смотри-ка, язык! К остальным его, а потом их всех на Пушкинскую со мной, – с этими словами фашист пнул в голову Вадима. Миронов потерял сознание. *** Вадим очнулся, как от долгого сна. Голова дико болела, а нос ощущал столь… приятный аромат. Коньяк! Глаза не открывались, но все же пришлось их разлепить. Перед Вадимом встала снова та же картина: комнатка три на семь, сам Вадим сидит связанный на деревянном стуле, а чуть левее с легкой вмятиной стоит железный столик, на котором стоит настольная лампа, слабо освещающая комнату. Перед пленником стоял Волк, водя перед носом знакомую фляжку с коньяком. Создалось такое чувство, что этих дней вовсе и не было: не было Ордена, не было ни Емельянова, ни Егеря, ни Коваленко, ни Майора, ни Губехи… Ничего не изменилось.