– Езжайте. На месте. Ключи на щите, – наконец решился он. Минивэн лаборатории выехал из гаража, сопровождаемый визгом покрышек. Лаборант слишком нервно отнесся к состоянию Шамаева, что было последнему на руку, конечно, но так и разбиться недолго. – Скажи ему, пусть не гонит. Нам только аварии не хватало! – слабым голосом попросил он второго парня в соседнем кресле. – И позвони в приемное, пусть ждут на въезде. За окнами мелькали дома. Суббота, город почти пустой, все, кто смог, разъехались по дачам. Так они домчатся быстро, а это было совсем не нужно. Шамаев вообще не собирался ни в какую клинику, ему остро хотелось спрятаться от людей. Черное пламя бушевало внутри, проступало на коже невидимыми другим узорами, ковало и плющило личность. – Останови машину, – приказал он своим обычным уверенным тоном. Водитель кивнул, но не успел нажать на тормоз – что-то полыхнуло над городом, разноцветное, как северное сияние. Или как молния в шарах Теслы. Вся электроника черного «транспортера» умерла мгновенно. Погасли лампы, откинулись влево стрелки приборов. С трудом удержав машину с отключенным гидроусилителем, водитель едва не врезался в столб, но умудрился остановиться. Микроавтобус подпрыгнул на бордюре, наполовину заскочив на тротуар. – Что за херня?.. – испуганно сказал второй лаборант. – Вы целы, товарищ… – Молчи. Слушай. Выполняй, – с расстановкой сказал Шамаев. Лаборант сжал голову руками и кивнул, его лицо исказилось от боли. Казалось, что-то невидимое с размаху ударило его в мозг тяжелым подкованным сапогом. – Пламя… Великое черное пламя, братство всех во имя вас… – внезапно сказал он и поднял голову. Глаза у него были совершенно пустыми, как у куклы. В расширившихся зрачках, застывших, мертвых, плясали языки черного огня. Потом эта тьма расползлась дальше, будто поедая белки, сливаясь в блестящую неподвижность. Лаборант осел в кресле, пальцы разжались, руки обмякли. Шамаев потрогал его за шею, привычно ища пульс: – Гм… Перестарался. Эй, водитель! Тот перегнулся через сиденье, глядя назад, но тоже схватился за голову. Злой и непокорный зверь, клубок тьмы, шевелившийся теперь внутри Шамаева, требовал выхода, рвался наружу и брал свое. Еще учиться и учиться его останавливать вовремя… – Лаборант, ты пойдешь со мной. Водитель кивнул. Он отныне лишился имени, но сохранил свою жизнь. В глазах тоже плясало пламя, но меньше, заметно меньше, чем у погибшего. Шамаев удовлетворенно кивнул и отстегнул ремень безопасности. – В машине есть оружие? – Пистолет в бардачке, – каким-то чужим голосом откликнулся водитель. – Возьми, нам может пригодиться. – Так точно, то есть… Я понял вас, господин. – Зови меня… Ха! Вполне по теме… Зови меня Черноцвет, мой первый ученик. Нас ждут интересные времена. Вот в этом Шамаев не ошибался, времена – учитывая подлетающие к городам ракеты – наставали действительно необычные. Увлекательные. Главное, пережить их без серьезных потерь. Живыми, что скоро станет главным признаком успеха. * * * – Мы все умрем, – выплюнув трубку с водой, прохрипел Кнутов. Профессор, которого пожирало любопытство, решил расспросить хотя бы этого парня. Прямого, тупого, только богатырским здоровьем и крепкими нервами пригодного лаборатории в череде запланированных экспериментов. – Само собой, – кивнул Веденеев. – Вечных людей не бывает. – Вы… Профессор, вы не понимаете… Мы все скоро умрем – вы, я, город… Цивилизация. Человечество! Началась война, скоро все разрушится. – Это вам в камере трансформатора привиделось? – уточнил собеседник. Кажется, насчет крепких нервов медкомиссия наврала – один заход всего, а как паренька трясет. Нужен новый испытатель. – Это не видения… Я теперь точно знаю. Я многое знаю… Теперь и я – не тот, что был, часть разума Земли. – Сдается мне, он бредит! – раздосадованно бросил профессор медсестре. – Черт знает что! Васильев при смерти, а этот… мозгонавт рассказывает сказки. – Зря вы так думаете, профессор, – широко улыбнулся Кнутов. У него даже мимика изменилась – из незаметного лаборанта Ираиды уровня «подай-принеси» он стал каким-то… опасным, что ли. Профессор невольно отодвинул стул от лежанки: укусит еще. Достал блокнот и ручку, несмотря на ведущуюся звукозапись в блоке. Ручку, естественно, уронил – у профессора вообще была беда с мелкими предметами. А вот того, что Кнутов ее поймает, легко, словно не напрягаясь, выгнувшись с каталки до пола, и протянет обратно, не ожидал никто. Медсестра даже охнула. – Зря вы мне не верите, профессор. Я значительно изменился. Рефлексы, знания, там, – лаборант ткнул пальцем в потолок, имея в виду никак не начальство, а что-то куда выше, – дается многое. Хотите, я расскажу вам о строении Вселенной? – Да на кой, простите, мне это хрен? – удивился Веденеев. Он был поражен. Растерян. Неужели эксперимент удался и те самые теории академика Вернадского были… – Не надо – так не надо, – легко согласился Кнутов, одним движением соскальзывая с лежанки. Даже в больничной рубахе до колен, в которую его переодели из изгаженной одежды, выглядел он угрожающе. – Ваше право. Насчет войны вы только зря сомневаетесь. Профессор растерянно мигнул. – Она началась. Потом люди назовут это Черный День. Катастрофа. Конец света. Кнутов словно прислушался к одному ему различимым голосам, приподняв голову и глядя на лампу под потолком. – В Воронеже еще не так страшно будет, не самый эпицентр. Кстати, Васильев только что умер, обширный инфаркт. Теперь вам рулить, смены уже никто не пришлет. В кармане профессора задрожал виброзвонком телефон, переключенный из-за глубины бункера на местную локальную сеть. – Николай Петрович, – устало сказала Ираида. – Спуститесь в зал. Начальник лаборатории скончался. 6. Расчленяй и властвуй 12 ноября 2035 года. Воронеж. Гнездо и окрестности Теперь многое стало ясно. Почти все: когда, как и почему возник тот Воронеж, который Кат видел с рождения. Черный День – не по рассказам, а увиденный чужими глазами. Первые мутанты. Кто такой Черноцвет. Открытия не принесли ему удовлетворения, это чувство куда-то подевалось, как и остальные сильные эмоции, еще там, в камере с шарами Теслы. Ушло. Разум слился с Великой Сферой, став чистым лезвием логики, не отягощенной пристрастиями. Воин стал быстрее, сильнее, образованнее. Кат теперь… Стоп. А кто это теперь – Кат? Сталкер тряхнул головой, словно отгоняя назойливую муху. Он по-прежнему и есть Кат. Или нет? Вопрос… После выхода из установки Ираида мысленно посоветовала ему отдохнуть. Опять же никаких эмоций и симпатий – организм перенес определенный стресс, мозгу требовалось время на настройку новой реальности. Спрашивать ни о чем нужды не было – устройство Гнезда Кат знал теперь так же, как и любой питомец. До мелких деталей. Рассчитанная на пребывание до сотни людей лаборатория могла предложить ему на выбор с пару десятков жилых комнат; Кат занял ближайшую. Никакого смысла в выборе, если они одинаковы, а ему самому – плевать. По сравнению с Базой-2, на которой он вырос, помещения лаборатории были больше похожи на обычный офис: бетон стен прикрыт пластиковыми панелями, а пол – ламинатом. Все это, как и негоревшие то тут, то там лампы, со времен постройки обветшало и частично утратило прежний лоск. Но если не приглядываться, то вполне нормально. Жить можно. Даже воевать можно – несмотря на сугубо научные исследования, строили лабораторию по всем правилам, с возможностью перекрыть проходы, с пулеметными гнездами, ловушками и запасными секретными выходами. Да и сама планировка отчетливо напоминала Базу. Поменьше просто, и больше уходящая в глубину, чем вширь, но нечто общее точно было. Вот и комната – он видел такие в средней руки домах и недорогих отелях в центре. Только там все засыпано мусором, загажено еще до его рождения, непригодно ни к чему, а здесь – живи себе и… Раньше бы сказал – радуйся.