– Саид, а если я спрошу тебя, как ты здесь оказался?.. – Стреляли, – невозмутимо ответил тот. – Прости, брат, – Али с трудом перестал хохотать, вытер слезы, – фильм просто вспомнил, «Белое солнце пустыни» назывался. Видимо, Саид не знал, о чем идет речь, и поддерживать беседу не стал. – Спасибо, что помог! Если бы не ты, мной бы отлично поужинали. – Куда держишь путь? – Саид так и не слез с коня, и Али приходилось задирать голову при разговоре – не очень удобно вообще-то. – Али. Меня Али зовут, – и он протянул всаднику руку. – В Баку. – Далеко. Одному не дойти. – У меня нет выбора, – развел руками мужчина. – Дойду до трассы, а там будет полегче. – Не будет, до трассы не дойдешь. Зверье повылазило. И еще яраса[15]. С неба жалят сильно, не дойдешь. Али вспомнил тень, что мелькнула над головой, когда он убегал от шакалов. – Ну, такси не вызвать, а автобусы уже не ходят, – улыбнулся он. – Садись ко мне. Довезу, – Саид протянул мужчине руку, а когда тот в ответ протянул свою, с силой дернул ее на себя, помогая ему забраться на коня позади себя. От рывка бутылки в мешке за спиной Али жалобно звякнули. Дьявол, не хватало еще их разбить! – Спасибо! – Али не смог сдержать волнения. – А ты как? Тебе тоже туда? – Успокойся. Туда. Должок мне один надо вернуть. Так что держись крепче. – Только не говори, что ты ищешь Джавдета, – Али изо всех сил пытался сдержать очередной приступ хохота, меньше всего ему сейчас хотелось обидеть своего спасителя. – Не знаю Джавдета. – Саид, кажется, не понял шутки. – Огонь затуши. Ковбои, прерии, погони на лошадях – как все это в детстве любил Али. А истории про индейцев? Сколько раз он представлял себя Гойко Митичем в роли какого-нибудь Великого змея. А «Великолепная семерка» с Юлом Бриннером? Какие все они были ловкие, как управлялись со своими верными мустангами, или не мустангами, а просто с лошадьми. И вот сейчас Али пришлось на себе испытать, что такое скачка. Уже через пять минут он почувствовал себя цыпленком «тапака», таким же побитым и с раскоряченными в разные стороны ногами. Господи, когда все это закончится? Правда, постепенно мужчина стал привыкать и понял, как надо себя вести, чтоб не чувствовать себя мешком с дерьмом и не свалиться во время этой дикой скачки. «Мой кот сначала очень боялся пылесоса, а потом ничего, втянулся»… Вот и Али – втянулся. Наверное, у него проснулась генетическая память, иначе это ничем не объяснить. Они неслись с Саидом мимо пустых поселков, ржавеющих у дороги автобусов, застрявшего во времени и пространстве поезда. Раз даже Али показалось, что он увидел свет в одном из домов, но говорить об этом своему новому знакомому он не стал. Остановку сделали на половине пути. Незадачливый наездник буквально свалился с лошади и долго не мог сделать ни одного шага. Али попытался разговорить Саида, но бесполезно, тот молчал. – Ну что, ковбой, поехали, – Саид изобразил подобие улыбки. Вторая половина пути далась чуть легче первой, но больше залезать на лошадь Али зарекся. Саид остановил коня, как только вдалеке показались городские кварталы. – Дальше не могу. Прощай. Помог Али слезть с коня и спустить мешок, потом неожиданно произнес: – Пожалуйста, передай Фахретддину: Саид не убивал отца и брата! Мгновение, и всадник скрылся, словно его и не было. – Чох сагол, Саид![16] * * * Али ошибался. Саид смотрел тот фильм, любил и частенько пользовался фразами из него – теми, что уже давно жили своей жизнью. Конечно, он прекрасно знал, кто такой Джавдет. У него самого, как у того, киношного Саида, тоже был свой «Джавдет». Только вот обсуждать все это у Саида не было никакого желания, потому-то на все попытки Али разговорить его мужчина отмалчивался. Пустыня не любит болтунов, да и не дело это – открывать душу первому встречному. Пусть он хоть сто раз тебе симпатичен, все равно ты не знаешь, кто он такой и что у него на душе. Вот Саид и молчал, ожидая, когда Али сам отстанет от него. Но воспоминания… Если бы было можно все забыть! Когда-то и он жил в метро, вместе с отцом и братом. Отец имел свое дело, они помогали. Жили не бедствуя, хоть и богачами не были. А потом пришла беда. Большая беда: заболел отец. Лекарства были, но стоили баснословных денег. Пришлось продать почти все, в долги залезли. Еле концы с концами сводили, одному Аллаху ведомо, как выкручивались тогда. И все бы было хорошо, да только вот доверился он не тому человеку. От тяжких воспоминаний захотелось завыть волком – был бы он один, не удержался бы. – Салам Алейкум, Саид, узнаешь? – Мустафа? Привет, дорогой, проходи. Извини, угощать нечем… – В курсе твоей беды. Ничего, главное, чтобы отец поправился. – Надежда есть. – Знаешь, тут дело такое. Ребята спрашивают, как долг отдавать будешь? Эти двое, что пришли с Мустафой, Саиду сразу не понравились. Теперь стало ясно, почему: угрозу, исходившую от них, он буквально чувствовал кожей. – Два платежа пропустил, это большие деньги. Проценты еще. Что делать будем? – Деньги будут. С нами самими не расплатились. Обещали, но пока никак. Неделю можете подождать? Да, закон подлости в действии… Им действительно не хватило тогда всего недели. Деньги пришли, да только было поздно. – Сам знаешь, неделя – срок большой, тут каждый день на счету. Представляешь, сколько ты через эту неделю должен будешь? Когда Мустафа назвал сумму, Саид вздрогнул: тех денег не хватило бы покрыть и четверти долга. – Ребят, вы чего? – Ты что, правил не знаешь? – Знаю. Но я как-то не думал… – А надо бы. Слушай, Саид. Нам тебя прессовать не с руки, нам деньги нужны. И в долговую яму сажать тоже не будем. – Я все отработаю. Буду день и ночь работать, но отработаю. – Не отработаешь, Саид. Так – не отработаешь. Но есть другое предложение. – Молокане мало платят, лучше бы я сам работу искал. – Да эти-то тут при чем? Нет, работа другая. Хорошая работа, не пыльная. И платить хорошо будем. Половину – долг закроешь, а вторую половину будешь домой пересылать, отцу с братом. Сколько ему уже? – Пятнадцать. – Хороший возраст. Он все такой же красавчик? – Да, – Саид улыбнулся, – красавчик. В маму. И большой уже, а все на девчонку похож. Когда мужиком будет? – Ничего, придет и его время. Так как? – У меня выбор есть? – Нет, конечно. Собирайся, прямо сейчас и отправимся. Так Саид стал качать нефть на Жилом. Платили и правда хорошо. Получку он тут же отдавал Мустафе. А уж тот ее делил, как и договаривались. – Как там отец, Мустафа? Как его здоровье? – Все хорошо, привет тебе передавал. И брат тоже хорошо. Дело ваше поддерживает. Так что вернешься, будет чем на хлеб зарабатывать. – Долго еще? – Как расплатишься, я скажу. Но время шло. Саид стал беспокоиться, но спрашивать у Мустафы ничего не стал, поняв, правды не дождется. Зато другие рабочие, когда он завел с ними разговор, подняли Саида на смех. – Дурак ты, Саид. Не понял разве, что нет тебе отсюда ходу? Смысл тебя отпускать? Ты звонкую монету приносишь, причем сам ничего не стоишь. Как и любой другой раб. – Как же не стою. Ну ладно, свой долг я стократ отработал. Но половину-то денег все равно отцу отсылают? – Ты в этом точно уверен? – и опять – хохот. Саид похолодел. В ту же ночь он сбежал. Ему очень повезло, на Жилой пришел баркас, компания порыбачить собралась. С ними он и ушел. Благо судно немаленькое, было где спрятаться, а рыбаки не столько удочки забрасывали, сколько чачу разливали, вот и не заметили его. До дома он бежал. Торопился так, что не заметил презрительных взглядов, которыми провожают его на блокпостах. Вот родная дверь. Открыл.