Пролог Отсиживаться в школе Макару не хотелось, только и других вариантов оказалось не много. Конечно, можно позвонить отцу. Можно, да только он занят, не до сына ему. А Васька Рябой с шестерками наверняка уже поджидает Макара. Смешно – от школы до дома на Советской идти всего-ничего, метров четыреста, но их еще пройти надо. Сначала Макар решил срезать путь напрямую мимо церкви Святителя Николая, но передумал: Рябой не станет нападать сразу во дворе школы, скорее, где-то по дороге. Они частенько ошиваются у магазина… Гады. Старенький складной нож, чуть тронутый ржавчиной на торцах, с синими накладами, покачав его в руке – спрятал в карман джинсов, чтобы не потерять. Подхватив рюкзак и надев легкую куртку, хотя обещанные по радио плюс пятнадцать так и не наступили, Макар выглянул в коридор. Мелюзга из младших классов уже разбежалась по домам, их встречали родители. Стало как-то обидно. А почему? Да вон, других забирают на машинах, мамы квохчут вокруг своих деточек, папы сурово-неуклюже одергивают на отпрысках куртки-шарфы-шапки. Макар шел по бело-зеленому коридору и злился на себя, на отца, вечно занятого ерундой, на так не вовремя умершую маму. – Че встал?! – толкнув его плечом и неуклюже вихляя отросшим не по возрасту задом по лестнице сбежала Юлька Товарова. Макар хотел было крикнуть вдогонку: «Хрен ли толкаешься, толстожопая!» – но передумал. Не очень-то она и толстая, ну правда… скорее, какая-то большая что ли, как взрослая почти. И не удержавшись, вздохнул. За полгода подружиться со сверстниками у него так и не получилось. Макар спустился на первый этаж, где под лестницей, спрятанный за решетчатой грязно-белой дверью, гудел трансформатор. Гудел сильно, мешая думать своим упорным «у-у-у». Идти домой совсем не хотелось. Вот минует он Рябого с бандой, припрется домой целым и не побитым – так в квартире все равно никого, ведь отец на работе. Всем наплевать, у всех своя жизнь. Мимо него по школьному коридору шумно неслись запоздалые ученики, среди них шла тощая и чуть ли не задевающая макушкой потолок математичка, в его сторону она только косо глянула, подтянула пояс пальто и скрылась за поворотом. Макар хотел было попрощаться, мол, до свиданья, Виолетта Семеновна, но сдержался. Да и зачем? Скоро экзамены и каникулы – прощай, школа, на все лето. Так что – обойдетеся, Селедка Селедковна! Хотелось есть, но дверь столовой прямо по коридору была, ясен пень, закрыта, уроки же кончились, вечер. А вот из класса трудовика доносился гул и визг станка. Петрович что-то мастерил. Макар остановился у дверей мастерской, вслушался. Судя по звукам, трудовик что-то вытачивал из железа. Скрипнув советской, на пружине, дверью, школьник заглянул внутрь. Большой токарный станок стоял у входа, поэтому учитель заметил мальчика сразу. – Тебе чего, Северов? – Анатолий Петрович отвлекся от заготовки. – Д-а-а… Эта… – почесал затылок Макар, блуждая взглядом по пропахшему маслом и одновременно древесной стружкой классу. – Железку надо. Такую, длинную. – Пруток чтоль? – трудовик почесал переносицу под защитными очками обрубком указательного пальца. – Ну, возьми в куче. Учитель махнул рукой и вернулся к своей заготовке. Макар как-то слышал из разговора отца с каким-то мужиком, что Петрович частенько колымит, вытачивая для местных водил железки, везти которые с большой земли слишком долго и дорого. В общем-то обычное дело. Пройдя мимо иссверленного и исколотого верстака, Макар покосился на так удобно лежавший молоток, но прошел мимо в дальний угол к ящику с заготовками, точно надеясь найти там нужное. На уроках труда школьники, в основном, из палок выстругивали скалки, а из железнодорожных костылей, вручную и напильниками, выгрызали молотки. Пошуровав в коробе, Макар выудил стальной пруток толщиной с большой палец и длиной в полруки, махнул, примерился – в самый раз, да и в рюкзак должен влезть. – Макар, у тебя все в порядке? – как оказалось трудовик, внимательно за ним следил. – Странно выглядишь. «На себя посмотри, алконавт, удивишься», – внутренне вспылил Макар, а вслух ответил: – В порядке… ну. – Через гну, понукай мне еще, пацан, – нахмурился трудовик. – Брысь из школы, уроки кончились, нам тоже отдыхать надо. – Ага, – поддакнул Макар, – и колымить. – Че?! Ждать, что будет дальше, Макар не стал и, хлопнув на прощанье дверью, бросился кривым коридором на выход. Серый, холодный, мертвый, снежно-дождливый поселок Белушья губа после серого, дождливо-ветренного, но шумного Владивостока, казался полнейшей задницей. Там, во Владике, остались друзья, Колька с Серегой, могила мамы и бабушка. Она, кстати, противилась их переезду «на край мира», но отец ее, конечно, не послушал. А тут… Новая Земля и есть Новая Земля. Проклятущее серое на черном, ягель с остальными лишайниками, расползавшимися по холмам. Далеко-далеко скалы с белым снегом, холод, промозглость и вообще – конец географии со здравым смыслом. Зачем они сюда поехали, зачем отец его с собой потащил?! Макар вздохнул, засопел и пошел дальше. Думай – не думай, мыслями о сладком прошлом тут не поможешь. Как обычно, шел мокрый снег, с моря дул легкий ветерок. Тут «легкий» означает «с ног не сбивает» и можно идти, не хватаясь за все, вросшее и вбитое в землю. Шапку Макар не надел из упрямства, ограничившись капюшоном. Правда, миновав школьный двор, он уже не чувствовал собственных ушей и, зайдя за серо-бетонный куб здания бассейна, укрываясь от летящего снега, напялил шапку. Заодно выудив железку и запрятав ее в рукав. Рябого на горизонте пока не видно. Но это пока. Идти дальше он не спешил. Добраться до дома Макар мог либо по улице Фомина, шедшей параллельно, либо, пройдя перекресток и миновав церковь, выйти на Советскую, а там – по прямой метров триста, не больше. Особо страшно не было: ну, что с ним сделают, убьют? Подумаешь. Прижимаясь к казавшейся теплой стене школьного бассейна, он чувствовал душившие его одиночество и обиду. Почему? Да просто Макар Северов взял и оказался один на один со всем миром, со всей вселенной. Единственный ребенок в семье, нужный только недавно ушедшей матери и, может, бабушке, оставшейся там, в далеком шумно-портовом Владивостоке. Отцу… «Один, как всегда, один», – он вытер рукавом набежавшие слезы… или растаявший снег? Да, наверняка снег. Так, хорошо, огибаем школьный стадион, клочок грязи с футбольными воротами за сеткой-рабицей, проходим по кромке берега залива, превратившегося в соленое озеро из-за насыпной дамбы с дорогой, и, сделав большой крюк, выходим на улицу Фомина. Оттуда, проскочив между домами, легко оказаться дома. В родном Владике или Томске, куда они как-то ездили всей семьей, легко затеряться среди густо налепленных один на другой домов. Здесь же три с половиной барака как прыщи на сплошной равнине, а куцые холмы виднеются где-то там вдалеке, наверное, километрах в двадцати от поселка. Особо тут не спрячешься. Пропустив громыхающий уазик-буханку, Макар пересек дорогу и уверенно направился к стадиону. Мокрый снег, сокращавший поле зрения и наверняка скрывавший Макара от чужих глаз, редел. Зато ветер, упруго дувший с моря, усилился, поворачиваться к нему лицом или спиной – даже нечего и думать, собьет с ног. Угловой столб с обвисшей оградой футбольного поля показался метрах в пяти. За ним, левее, метрах в сорока, в снежной завесе проступило красное, приземистое и какое-то коренастое хранилище спортинвентаря с теплой раздевалкой. Раздевалка, насквозь провонявшая грязными бутсами, нестиранными носками и плесенью, Макару не нравилась, она становилась пыточной камерой на каждом уроке физкультуры. Сквозь шум ветра пронзительно и сильно прорвался чей-то свист, его явно ждали. Трое пацанов выскочили из-за здания раздевалки и побежали через поле, напрямик, меся ногами грязь. Еще трое неслись в обход, приближаясь к школе. Оставался такой соблазнительный проход между озером и полем, переходящим в болотце, из-за соли не замерзающее даже в лютый мороз, но Макар почуял подвох, слишком уж намеренно его гнали именно туда. Развернувшись, он дал стрекача к дамбе. На бегу, стараясь не упасть, лихорадочно соображал: «Нужно обогнуть озеро, подумаешь, лишний километр прогуляться, я все равно быстрее их!» Но, пробежав середину дамбы и оглянувшись, понял, его обложили крепко: в обход озера со стороны улицы Фомина бежали еще двое. – Ка-з-л-ы, с-суки… – задыхаясь на бегу, цедил сквозь зубы Макар. Оставалось одно: опередить преследователей, затерявшись среди видневшихся почти на самом берегу моря длинных складов. Но лучше, взяв сильно правее, нырнуть за проволочную изгородь и укрыться в гаражах местного АТП или среди гниющих со времен СССР тракторов, кранов и прочей рухляди, раскиданной прямо во дворе. Он там уже лазил как-то, но его прогнал сторож. – Стой, говнюк! Все равно никуда не денешься! – слышалось за спиной вместе с топотом ног. – Хер вам! – выкрикнул Макар на бегу и, тут же, поскользнувшись, полетел кубарем по насыпи прямо к воде. Снежно-земляная каша льдисто хрустела меж пальцев, он вымазался в грязи и едва не улетел в стылую воду, но сумел остановиться и, поднявшись на ноги, побежал дальше. Рядом пролетел камень, с громким «бултых» разлетелась вода, еще несколько голышей плюхнулись в жирную грязь в метре от бегущего Макара. Банда Рябого постепенно настигала свою жертву. Спасительные двухэтажки складов оказались буквально в паре метров, Макар знал, что там, в тени стального контейнера, есть неприметная дыра. Пробраться в гулкое, свистящее сквозняками нутро полупустого склада, взобраться на второй этаж, затянуть лестницу наверх – и вот фиг его уже достанешь. Макар Северов, предоставленный сам себе, облазил все здания в округе, а что тут еще делать? Ни парка, ни компьютерного клуба – ничего, только дом офицеров, церковь, полтора магазина, больница и тундра. Все. Метко брошенный камень угодил ему в левое плечо, выбив воздух из легких. Макар упал, пропахав обледеневший бетон лицом. Из-за дальнего склада наперерез уже бежали двое. Второй камень глухо «токнул» по бетону и, срикошетив, улетел в сторону, звонко разбив стекло. Размазывая руками кровь, заливающую глаза, Макар поднялся и поковылял прямо к бревнам, закрывающим берег, к торчащему «аистом» крану, к… Лицо в кровище, устал, ушибленное камнем плечо остро болело, мешая двигать рукой. Глотку с легкими жжет после бега. Макар сплюнул кровь, вытягивая из рукава железный прут, – дальше ни шагу. Хера! А ему бы и не дали. Рябой вместе со своей шпаной перекрыли все пути к отступлению, встав полукругом. Они тоже устали, видать поэтому первый, рыжий дрищ в цветастой куртке, напал без предисловий, прямо с разбега. Прут прогудел, рассекая воздух и с хрустом врезал по руке с выставленным кулаком. Рыжик, визжа от боли, повалился в снег, баюкая наверняка сломанную руку. Глядя на своего невезучего товарища остальные нападать не спешили. Макар, измазанный кровью и грязью, оскалился и, как ему думалось, даже зарычал, махнув для острастки железкой. Он знал, что проиграл, – один против уже девятерых, почти без шансов, его затопчут. Но просто так он не сдастся. – Ну че, зассали?! Подходи! – подзадоривал их и себя Макар. Свистнувший камень угодил ему в голову. Кто его запустил? Было уже не важно, Макар повалился в грязь, а осмелевшие дристуны кинулись на него разом, всей стаей, втаптывая в промерзшую землю. Северов только пытался прикрыть руками голову. – Какого хера вы тут устроили?! Вдесятером на одного… Пшли вон, сучье! – рыкнул кто-то сквозь гомон. – Отвали, сука, дед, а то… – подал голос Рябой. – А то, бля, что?! – смачный поджопник Макар распознал по звуку, глаза залило кровью. – Пацан, ты живой? В себя Макар пришел спустя какое-то время. Глаза выедала яркая лампочка, а за окном виднелись далекие огни поселка в кромешной темноте. – Вовремя я успел, – прогудело сбоку. Лампочку закрыла тень, постепенно ставшая худым стариком с абсолютно белой бородой и в капитанской кепке. – Где я? – просипел Макар, пытаясь подняться, но помятые ребра этому не способствовали. – На корабле. – Где?.. – На моем «Енисее». Макар вспомнил, что видел у грузового причала, как раз позади того штабеля бревен пришвартованный катер. Спать тянуло очень сильно. – До дома-то дойдешь? Ледяной мир Глава первая – Не можешь без приключений? Косяк на косяке каждый день… – И че? – Ты как разговариваешь?! – Как я разговариваю?