Первой попалась Аня, запыхавшаяся, красная и зареванная. Иван Сергеевич догнал ее через несколько секунд. Вся станция оказалась тут, кроме Жанны. Стояли, смотрели на Васильева и Макара, бредущего вслед за злющим крепышом. – Юра, – бросил Васильев, – там Ашоту нужно будет помочь. – А чего там? – Медведь. Ты иди, захвати капканы, на песцов поставите. – Какой медведь?! – пискнула Аня. – Белый. Все хорошо, идиота я спас, – Васильев говорил не останавливаясь. – Заходите внутрь, дел еще много. Маша! – Да? – Он сегодня не ест. И завтра не завтракает. И посуду моет неделю… две. Как в себя придет. – Вася… Иван Сергеевич дернул жену за рукав. Та оглянулась, открыла рот и… и промолчала. А Макару вдруг захотелось оказаться в катере в шторм. Там было не так страшно. В КХО они не пошли. Васильев, что-то там насвистывая, помахал встретившейся по пути Жанне и вдруг остановился. – Жанна, а медвежья печень нам не нужна? Жанна замерла. – Какая печень? – Медвежья… У них же в печени каких-то веществ много? Та кивнула. – Ну вот Юра сейчас в охотничий отсек пойдет, ты ему скажи, чтобы вырезал и захватил с собой. Может, еще что-то можно. Так и оставив ее стоять, раскрыв рот, Васильев погнал Макара вперед, чуть ли не пинками. Ровно до своего дальнего подземелья, почему-то уходившего вниз, со ступенями и все такое. Макар, оказавшийся в жилище фээсбэшника в первый раз, даже не смотрел по сторонам. Не до того ему было, прямо совсем. Страх накатывал все сильнее, даже больший, чем от медведя. Васильев, быстро выкинув последний патрон из стального монстра, бережно повесил того на самую обычную вешалку. Подвинул себе стул, сел, не глядя протянул руку в сторону и, выудив из шкафчика обычную фляжку, приложился. Пахнуло спиртом, вернее, тут Макар бы не ошибся, коньяком. Возможно, что хорошим, он не особо разбирался. Отец коньяк любил и… – Вон та штука называется КС-23, – Васильев, еще раз нырнув рукой в шкафчик, достал сигарету и зажигалку, закурил, не отрываясь от глаз Макара. – Вообще, штука для разгона демонстраций и митингов. Но можно заряжать патронами с картечью. Ствол, кусок ты дебила, калибром как у зенитки. Потому и смог убить медведя. Понимаешь? Макар кивнул. – Сникерсы любишь? – вдруг поинтересовался Васильев. Макар пожал плечами. – Ближе подойди, – очень ласково попросил Васильев. – Посмотри на потолок. Макар посмотрел. И тут же в горло, по уже выступающему кадыку, прилетело ребром ладони. – Вот тебе и сникерс. Макар, сглотнув, покосился на своего собеседника со страхом. И правильно. Когда прилетело в ухо, он не заметил, отлетев в стену. – Ко мне, – Васильев явно успокоился, затушив сигарету в пепельнице. – Курить из-за тебя чуть не начал, говнюшонок. Ко мне, сказал! В этот раз досталось в солнечное сплетение, прямо в него… Макар, свернувшись на полу, еле дышал. – Встать! Он встал. Уставился в бешеные глаза Васильева. – Ты слышал, что нельзя вот так выходить без взрослых? – Да. Вспыхнуло в голени, прямо посередке. Он всхлипнул. – Встать! Макар снова встал. – Кто разрешал брать оружие? – Никто. Васильев, глядя на него, вздохнул. – Бить больше не буду. Не бойся. Стул возьми и сядь напротив. Он сел. – Говорят… – Васильев странно дернул лицом. – Говорили, что детей бить нельзя. Думаю, ты в чем-то согласен. Только, Макар, дело вот в чем… ты не особо и ребенок. А еще, если уж бить того, с кем тебе жить, надо объяснить из-за чего. Обидно не так сильно будет. Не так сильно? Макар, уже приходя в себя, думал про синяк на ноге, про режущую и едва затихшую боль в животе. Про… – Ты меня слушай, а не себя жалей, дебил! – Васильев, покрутив в руках сигарету, хотел ее сломать, но удержался. Убрал назад, закрутил фляжку и убрал ее тоже. – Ты достал себя жалеть! Бедный несчастный мальчик, оказался черт-те где, один, без семьи. Эти-то, посмотрите на них, с семьями… Да? Макар вспыхнул, открыл рот. Увидел рамку с фотографией на столе. И не смог ничего сказать. Васильев там сидел в обнимку с красивой женщиной и двумя девчонками, близняшками. – Так уж вышло, Макар, что ты не помер в море, не замерз насмерть и не околел от шока. Так зачем ты так усердно старался сам себя ухайдакать сегодня? – Я не подумал. – А ты думай, пацан, думай! – Васильев постучал ему по голове пальцем. Прямо по лбу. – Тебе голова нахрена? Есть в нее, что ли, или думать… хотя бы иногда? Оружия тебе хочется? Так ты подойди и поговори, попроси объяснить, попроси научить. Мы с тобой, Макар, на краю земли, сдохшей, убитой людьми. Но мы-то живые, все здесь живые. И у нас больше никого нет, понимаешь? – Да. – Поверю… – Васильев вздохнул. – Знаешь, что было бы, если бы медведь тебя задрал? Аня ревела бы, Жанна ревела, а Маша ревела и считала бы себя виноватой. И Ивана тоже считала бы виноватым. Из-за сраного ключа, что ты попросил спереть. И тут такое бы началось, Макар… Женщины же не могут не казнить себя или не искать виноватого, вот и началось бы. А сейчас это нам совершенно не нужно. Это для нас смертельно, Макар, если у нас тут разлад начнется. Тебе тут совсем плохо? Ему? Макар, чувствуя себя как-то чересчур странно, задумался. Да нет, не плохо… Если не сказать наоборот. И… – Простите. Васильев кивнул. – Ты понял, что прежде чем делать что-то, надо хотя бы немного подучиться? Что нельзя думать только о себе, а надо пытаться включать голову и думать обо всех? – Да. – Прощаю. Сейчас иди к Юре и попроси его научить тебя работать с насосом. – Каким? Васильев хмыкнул. – Погружным и ручным. Электричество надо экономить, а нормальный туалет здесь не вырыть, к сожалению, без тринитротолуола. Потому имеющийся надо регулярно откачивать, вывозить все откачанное и сливать подальше от станции. Ты же не хочешь нюхать дерьмо? Вот и я не хочу. Макар вздохнул и встал. Голос Васильева догнал его на выходе: – Завтра, вместо завтрака, два часа физподготовки, а потом изучаешь матчасть имеющегося оружия. Начнем с «Вепря», раз уж он тебе так понравился. Глава четвертая Встал, умылся, зарядка. Завтрак, физо с Васильевым, матчасть.