Пролог 2033 год. Окраины Подольска. Зима. Раннее утро Черный ворон, сидя на верхушке иссохшего, точно воздевшего в мольбе к хмурым небесам руки-ветки дерева, замечает, что по замёрзшему руслу реки Пахры движется до зубов вооруженный отряд. Птица, стараясь не сорваться с ветви, из-за порывов сильного ветра, поворачивает голову, провожая черными глазами-бусинами десять человек в ОЗК и накинутых поверх защитных костюмов белых маскхалатах. На рукаве каждого, нашивка – сжатый кулак на черном фоне – знак чистильщиков – лучших бойцов Убежища при Подольской городской клинической больнице. Из переговорных мембран тупых противогазных харь доносится хриплое, надсадное дыхание. Круглые линзы «хомяков» и «Нерехт» напоминают пустые провалы глазниц выбеленных от времени черепов, и из-за этого кажется, что по руслу реки идут внезапно ожившие мертвецы. За спину бойцов закинуты снегоступы. Руки в перчатках сжимают оружие – «семьдесят четверки», пару РПК и тупорылые «укороты». Чистильщики идут быстро, часто переходя на бег, вгрызаясь шипами «ледоходов» – зубастых металлических пластин, примотанных ремнями к бахилам ОЗК, в лёд. В голове каждого бойца свербят мысли: «Быстрее! Еще быстрее! Мы должны успеть догнать эту тварь!» Ненависть, сдобренная изрядной порцией страха, из-за случившегося минувшей ночью события, когда кто-то неведомый в одиночку вырезал трех бойцов на фишке, прошел через все охранные посты, снял с креста распятого накануне снайпера и забрал его с собой, придаёт чистильщикам сил. Становится топливом, питающим надорванные мышцы и измотанные тела, заставляя преследовать беглецов за гранью человеческих сил. «Вот только бы каннибалы не объявились, – думают бойцы. – Только их до кучи не хватает!» Чистильщики озираются по сторонам, стараясь хоть что-то рассмотреть сквозь снег. Они явно не поспевают за своим командиром – рослым широкоплечим бойцом с «Грозой» в руках, идущим впереди группы как хорошо смазанный механизм. Ледяной ветер, пронзительно завывая, точно насмехаясь над людьми, швыряет комья снега в лица. Валит с ног, заставляя чистильщиков пригибаться и очищать линзы противогазов от налипшего крошева. То и дело слышится сдавленный хрип и мат. – Быстрее там! Чё вы как дохлые? Жопами шевелите! – повернув голову, бросает на ходу командир. – Эта тварь не могла утащить Тень далеко! Следы от волокуши еще не замело. Если мы поторопимся, то догоним их! Преследователи ускоряются. Обходят нагромождения ледяных глыб. Внезапно сутулый боец, замыкающий отряд, охает, провалившись ногой в трещину во льду, которую он не заметил под тонким слоем снега. – Твою-то мать! – шипит чистильщик. Опираясь на РПК, он выдёргивает ногу и пытается сделать шаг. – Бля… – корчась от боли, боец падает на спину, – чтоб тебя!.. Чистильщики останавливаются, берут оружие на изготовку и занимают круговую оборону. – Митяй! – кричит один из бойцов. Командир поворачивается, замечает чистильщика, обхватившего ногу руками, глухо матерится и быстрым шагом подходит к группе. – Вставай, сука! – приказывает Митяй лежащему на снегу человеку. Чистильщик хрипит: – Не могу! Нога огнем горит! Наверное, вывихнул или сломал! – Я сказал, вставай, тварь! – орет Митяй, со всей дури пиная бойца под рёбра. Тот охает, хватается рукой за бок. – Тормоз долбаный! – ярится Митяй. – Нюни как баба распустил! Если из-за тебя мы упустим Тень, – Митяй наставляет «Грозу» на бойца, – я тебя лично урою! Ты понял меня, Горб! Или ты думаешь, мы тебя на себе потащим?! Боец часто кивает: – Я дойду, только помогите подняться! Уловив взгляд Митяя, два бойца бросаются вперёд и, подхватив Горба под мышки, ставят его на ноги. Чистильщик делает шаг, но снова шипит от боли. Митяй замахивается, но, видимо передумав, рявкает: – Молчун, Жердь! Остаётесь с этим мудаком! Чините ему ногу, меня не волнует, как вы это сделаете! Шину наложите, промедолом заколите, но чтобы через десять минут он был в строю. Потом догоняете нас. Если он не сможет идти, – Митяй пристально смотрит в расширенные глаза чистильщика, – то приказываю его бросить, нет времени с ним возиться! Митяй вплотную подходит к Горбу. Смотрит на него испепеляющим взглядом. – Вечно с тобой какая-то хрень случается! – Митяй хватает бойца за лямку разгрузки, рывком разворачивает его на сто восемьдесят градусов, вытягивает руку, тыча в серо-белую хмарь. – Там наша цель! А ты козёл, только пор… Митяй не успевает договорить. Сквозь ветер доносится пронзительный свист, затем раздаётся глухой удар и из груди Горба, пробив бронежилет, показывается окровавленный оголовок толстенного арбалетного болта. Бойцы, не дожидаясь команды, вместе с Митяем, который прикрывается телом чистильщика, валятся в снег, открывают беспорядочный огонь из автоматов и пулеметов. Сочно лязгают затворы. В снег падают дымящиеся гильзы. – Прекратить пальбу! – орет Митяй. – Во что шмаляете, черти?! Я ни хрена не вижу! Чистильщики прекращают огонь, озираются по сторонам, пытаясь хоть что-то разглядеть сквозь слепящий снег. – Митяй, что это было? Что за муйня? – шепотом спрашивает Жердь. – Откуда стреляли? – Черт его знает! – злится Митяй. – Прилетело по ходу движения! У потрошителей такого оружия нет, значит, стрелял тот, кто снял Тень с креста. Раздаются несколько тихих голосов: – Командир, а дальше чего делать-то будем? Ни хрена не видно, а тепловизора нет. – Бдим! Смотрим на триста шестьдесят. Головы не поднимаем! – цедит Митяй. – Жердь, – приказывает чистильщик, глядя на его АКС-74У, – «огрызок» в сторону, бери пулемёт Горба и прикрываешь меня. Живо! Боец кивает, откладывает автомат, хватает РПК, ставит его на сошки и, приставив приклад к плечу, берет на прицел русло реки. Остальные чистильщики лежат, прислушиваясь к звукам разыгравшейся бури. Митяй перекатывается. Сделав два оборота, он разворачивает тело Горба поперёк и прячется за ним. Поёрзав, Митяй приминает под собой снег и, просунув ствол «Грозы» под руку трупа, чуть приподнимает её, глядя в образовавшуюся щель как в амбразуру. «Что это за хрень? Не видно ни зги! – думает Митяй, чувствуя, как кто-то невидимый зло смотрит на него из снежной хмари. – По ходу, теперь мы не охотники, а дичь. Полная жопа!» Митяй до рези в глазах всматривается вперед, надеясь, хоть что-то рассмотреть сквозь завитки снежных вихрей. На мгновение ему кажется, что где-то впереди промелькнула серая тень – размытое пятно, передвигающееся огромными скачками. Ствол «Грозы» смещается правее, упираясь в пологий скат берега. – Цель справа! – шипит Митяй. – Жердь, готовсь! Цепь и Сорок Седьмой прикрываете его! Молчун, правый фланг пасёшь, остальные левый и тыл. Ждем! Там на берегу что-то есть! Проходит тридцать секунд. Минута. Вторая. Третья. Ничего не происходит, только ветер свистит, царапая ледяными когтями маскхалаты. Каждый из бойцов думает: «Что же это за тварь такая, которая не боится нас – чистильщиков, и готова в одиночку противостоять целому отряду? Или… она там не одна?..» Неизвестность хуже смерти. Даже опытному бойцу невыносимо лежать и ждать, думая о том, что нечто странное, невидимое и опасное, притаилось там – впереди. Нервы чистильщиков натянуты как струна. Глухо стучат девять сердец. Тук. Тук. Тук… Неожиданно встрепенулся Молчун. – Опа, – шепчет чистильщик, заметив сгорбленный силуэт, вроде как скользнувший за деревьями метрах в тридцати от него, – это что еще за хрень? Боец прицеливается, пытаясь унять дрожь в окоченевших руках. – Видно чего? – шепотом спрашивает Молчуна Цепь – боец, получивший свое погоняло за то, что вместо ремня любит подпоясываться куском тонкой цепи. Молчун мотает головой. – Неа, – бурчит чистильщик, – показалось, наверное. Ветер, вона как метёт. Молчун чуть приподнимает голову, выглядывая из-за куска льда. Секунда, слышится щелчок, свист, и в глазницу человека, пробив череп насквозь, вонзается арбалетная стрела. Молчун, обмякнув, утыкается противогазной харей в снег, который быстро окрашивается алым. – Сдохни, тварь! – орет Цепь, открывая огонь по береговой линии. К нему присоединяются остальные чистильщики, щедро поливая свинцом стволы деревьев и одинокие кусты. Пули, впиваясь в берег, выбивают фонтанчики снега. Только Митяй, не обращая внимания на пальбу, глухо сопя, внимательно наблюдает за обстановкой, лихорадочно соображая, сколько врагов их окружило. – Там! Оно там, позади нас! – истошно орет один из бойцов, указывая рукой на русло реки. – Я видел его! – Я отстрелялся! – кричит Жердь. – Жердь! Держишь тыл! – приказывает Митяй. – Сорок Седьмой с ним! Остальные, фланги! Боец берёт пулемёт, отползает назад. Мозг выстреливает команды: «Быстрее! Еще быстрее!». Щелчок. Смена магазина на новый. Замёрзшие пальцы не слушаются. Лязгает затвор. Жердь водит стволом РПК из стороны в сторону, выискивая цель. «Давай, выходи, тварь, – думает чистильщик, не осознавая, что за ним внимательно наблюдают, – мне есть чем угостить тебя!» Ствол пулемета, как живое существо, шарит черным зрачком в пространстве. Неожиданно слева раздаётся свист и в бок бойца вонзается толстый, сделанный из арматуры болт. Жердь дёргается, хрипит, сгибается, и инстинктивно давит на спусковой крючок РПК, вбивая пули в лежащего рядом Сорок Седьмого. На секунду над рекой повисает пронзительный человеческий крик, но его забивает грохот пулемета. Пули рвут тело уже мертвого бойца, выбивая кровавые фонтанчики из спины, пока подползший Митяй, выстрелив в голову Жерди, не прекращает его агонию. – Сколько их?! Что это за твари?! – кричат чистильщики, паля во все стороны. – Надо отходить! – Нас всех здесь положат! – Харэ глотки драть! – осекает бойцов Митяй. – Лежать всем! Круговая оборона! Бойцы подчиняются, меняют пустые магазины, щелкают затворами. Ждут. Молятся. Надеются. Верят… Ветер усиливается. Не даёт поднять головы, рвёт маскхалаты, заметает чистильщиков снегом. К Митяю подползает Цепь. – Командир, чего мы дальше делать-то будем? Нас как в тире кладут! Митяй молчит, пытаясь взвесить на одной чаше весов приказ Колесникова – любой ценой догнать Тень, ненависть к снайперу, которого он собственноручно распял, а на другой – желание жить. Чувство самосохранения перевешивает. Митяй громко, так чтобы его смог услышать спаситель (или спасители?) Тени, орет: