Глава 6 Сертякино Ночь. Дорога. Лес недалеко от поселка Сертякино Полная луна, вынырнув из-за облаков, скалясь, пялится на отряд чистильщиков, медленно продвигающийся по разбитой дороге. Бойцы крадутся как призраки, следуя за Хлыщом. По асфальту змеятся глубокие трещины. Ямы в дорожном полотне заполнены водой. Под ногами чавкает грязь. Ветер шелестит пожухлой листвой в верхушках деревьев. Кажется, что кто-то тихо плачет в ночи, поминая живых в этом проклятом богом мире. Страх перед неизвестностью сковывает движения чистильщиков, виснет пудовыми гирями на ногах, заставляет постоянно оборачиваться, чтобы проверить, не бежит ли тварь, сожравшая мародёра. – Не нравится мне всё это, – жалуется Парша, оглядываясь по сторонам. По спине парня, несмотря на ночной холод, струится липкий пот. – Мы здесь как на ладони. – Парша зябко поёживается, стараясь не смотреть на жуткого вида деревья, раскинувшиеся по обе стороны от дороги. Кажется, что искривлённые, покрытые, как кожей, тёмно-зелёным мхом, стволы вытягивают руки-ветви к чистильщикам, норовя зацепить ОЗК и дорваться до плоти острыми сучьями. Кроны смыкаются над головой. Давят, как пресс, словно собираются размазать жалких людишек, осмелившихся нарушить покой безмолвных стражей. – А ты не бзди раньше времени, – тихо смеётся Митяй. – Мы ещё до «Гудка» не дошли, а ты уже обделался. Что с тобой в части будет? – Разговорчики! – шипит Седой. Пулемётчик, идя замыкающим, отвешивает подзатыльник Митяю. – Молча гребите! Лучше по сторонам смотрите, а то ту хрень, которая собирателя обглодала, пропустите. Тоже мне бойцы, с вами только склады шмонать, да бабам сказки рассказывать. Посчитав за благо не злить Седого, Митяй, выматерившись про себя, водит стволом «ублюдка» по сторонам. Чистильщик мысленно прикидывает, успеет ли он, при нападении мутанта, спрятаться за Паршу и открыть огонь. Рука парня сама собой тянется к налобному фонарю. Митяю хочется включить его, точно тусклый свет может защитить от твари, рыскающей где-то там, в ночи, и чей леденящий душу вой чистильщики повторно слышали с минуту назад. Говорят, что страх заразен. Стоит подхватить одному, как он, точно болезнь, передаётся другому. Митяй, до рези в глазах всматриваясь с бешеную пляску теней среди деревьев, чувствует, как воспалённое воображение само собой дорисовывает игру разума, складывая из разрозненных деталей общую картину. Парню кажется, что между деревьев движется серая тень. Ещё мгновение, и во тьме загораются красные огоньки хищных буркал. Затем тварь рывком срывается с места, чтобы через секунду рассыпаться и снова стать частицей леса – качающейся на ветру веткой или замшелым пнём. Митяй трясёт головой, сбрасывая наваждение, смотрит вперёд, стараясь разглядеть идущего впереди Хлыща. Но взгляд, сам собой скользнув по спинам Курца и Винта, упирается в затылок Сухова. Тень, словно почувствовав это, чуть поворачивается, так, чтобы краем глаза заметить, как на него пялится Митяй. «Чё, всё никак не уймёшься, сучонок? – мысленно спрашивает Сергей. – Ничего, дорога длинная, всякое может случиться и…» Сухов, вздрогнув, затыкается, гоня прочь мысли об убийстве Митяя, которого ему неожиданно захотелось придушить голыми руками. Или взять камень и размозжить голову, лупя по черепу, пока мозги чистильщика не выплеснутся на асфальт. «Что-то странное происходит с нами, – думает Сергей, – точно подначивает кто, толкает, заставляя думать о плохом, накачивая ненавистью. Вот всё говно и лезет из нас». Сухов усилием воли заставляет себя переключиться и думать о другом. Сергей, несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, «включает» ночное зрение – дар и одновременно проклятье, позволяющее видеть в темноте. Мир окрашивается в серые краски. Детали, которые ещё секунду назад в тусклом лунном свете казались серыми и едва различимыми, становятся осязаемыми, приобретая четкие контуры и объём. Сергей видит, как Хлыщ, замерев, опускается на колено, подносит к маске противогаза монокуляр ПНВ – «циклопа», как его называют в отряде, и долго вглядывается в темноту, будто пытаясь разглядеть что-то за поворотом. Сухов оборачивается. Винт, видимо уже привыкнув к ежеминутному мандражу разведчика, знаком руки приказывает всем остановиться. Чистильщики садятся на одно колено, берут оружие на изготовку. Сергею кажется, что вместе с возможностью видеть в темноте он обрёл способность слышать мысли других. Понимая, что это всего лишь бред воспалённого воображения, Сухов включается в игру, прислушиваясь к своему внутреннему голосу. «Чем ближе мы подходим, тем труднее становится, – нашептывает на ухо незримая сущность. – Точно кто-то не пускает, заставляет повернуть назад, а ещё лучше – бежать без оглядки. Беги! – голос буквально врывается в мозг Сергея. – Или сдохнешь! Вы все сдохните!» Вопль разрывает мозг. Сухову хочется выбросить винтовку, упасть и, зажав уши, кататься по земле. Кровь тугими толчками пульсирует в висках. Сергей недоумённо озирается по сторонам. Судя по надсадному пыхтению остальных, чистильщики испытывают те же самые ощущения. Сухов видит, что к Винту, вопреки отданному приказу «не высовываться», подходит Рома Курцев, которого все зовут Курц. Обычно молчаливый, даже угрюмый парень, из которого лишнего слова не вытянешь, едва не срывается на крик: – Командир! Надо поворачивать! Они идут за нами! – Кто? – переспрашивает Винт. – Они! – выпаливает Курц, оглядываясь по сторонам. – Они повсюду! Смотрят на нас! Ждут! – парень почти визжит. – Твари! Сергей замечает, что палец Курца дрожит на спусковом крючке АК-74. «Ещё шмальнет, – думает Сухов, уходя с линии огня, – влипли мы с этим заданием». – Отставить панику! – взрывается Винт. – В строй, я сказал. Бегом, падла! Ещё раз высунешься, завалю! Курц, что-то невнятно пробурчав, занимает своё место в построении. Винт поднимается с колена. Пройдя мимо Сергея, чистильщик подходит к Хлыщу. До слуха Сухова долетают обрывки фраз: – Какого чёрта ты тупишь? Мы так до утра будем идти. Тут всего ничего осталось! – Там… – Хлыщ машет рукой, показывая вперёд. – В посёлке что-то есть. И оно ждёт нас! – Тогда пойдём и познакомимся! – приказывает Винт. – Живо! А если ты, сука, снова тормознёшь нас без повода… – видно, что чистильщик подбирает слова, – а… – машет Винт рукой, – двигаем. Хлыщ кивает. – Я чуть вперёд уйду. Вы за мной, но близко не подходите. Держите дистанцию метров в сто. Если засада, то я почувствую. Крайний вариант – спровоцирую их. Если услышите пальбу, тогда ходу ко мне, но не раньше. – Уверен? – спрашивает Винт. – Сам знаешь, – лыбится разведчик, – я тебя не подводил. – Родные стены помогают? – подначивает Винт Хлыща. – Давно же мы здесь не ходили. – Наверное, – разведчик жмет плечами, – Сертякино пройдём, а там и до «Гудка» два шага. Выведу. Будь уверен, – неожиданно добавляет Хлыщ, – как-никак вырос здесь. Винт кивает. Подождав, пока разведчик скроется в темноте, он тихо отдаёт команду: – Двинули… Через несколько секунд отряд, точно канув в омут, растворяется в темноте за поворотом. Чистильщики не заметили, как позади них дорогу перебежала серая тень, которая скрылась между деревьями… * * * Пятнадцать минут спустя. Дорога на Сертякино – Ну вот, а ты боялся, – Митяй обращается к Парше, – как баба нюни распустил. – Да пошел ты! – храбрится парень, провожая взглядом лес, который остался позади. – Без тебя тошно. – Это только начало, ягодки впереди. Митяй чувствует, что чем больше он издевается над Паршой, тем меньше боится сам. Чистильщик поворачивает голову. Деревья, которые ещё недавно казались живыми, давили, нависая над головой, вновь становятся просто дубами, березами и елями. Отряд упрямо движется вперёд. Прямо по ходу, справа, в призрачном лунном свете вырисовываются контуры частных домов. Чуть дальше и левее виднеются две чёрных громады промзданий. Повинуясь знаку Винта, чистильщики группируются плотнее. – Уходим с дороги, – шепчет Винт, – ждем Хлыща. Тень, дуй туда, – чистильщик указывает на кусты, раскинувшиеся возле обочины, – там хорошее место для наблюдения. Седой, тыл! Остальные рядом со мной. Парша, Митяй, правый сектор. Курц левый. Далее, действуем по обстановке. Бойцы с чёткостью хорошо смазанного механизма, группами по двое и прикрывая друг друга, перебегают к раскидистому дереву, стоящему у дороги. Каждый занимает указанное ему место. Чистильщики смотрят по сторонам. Ждут. Сердца превращаются в метроном, который с каждым ударом приближает конечную цель. Минут через пять раздаются тихие шаги. Хлыщ быстро идёт по обочине, стараясь не наступать в чавкающие жижей лужи. Увидев вышедшего из засидки Винта, разведчик направляется к отряду. – Ну, чего выяснил? – спрашивает Винт, окидывая взглядом заляпанного с ног до головы грязью Хлыща. – Ты что, ползал? – А, – отмахивается разведчик, – сам знаешь, в нашем деле, чем больше говна, тем целее будешь. – Деда видел? – продолжает Винт. – В том-то и дело, – серьёзнеет Хлыщ, – Травник пропал! При этих словах Седой, а особенно Курц, Парша и Тень обращаются в слух. Ребята многое слышали о загадочном Деде – старике-отшельнике, внешне похожем на натурального домового и живущем, по слухам, где-то в Сертякино, но которого мало кто видел. Большинство же укрываемых вообще считали, что Дед – миф, придуманный несколькими чистильщиками, чтобы травить байки у костра. Уж слишком необычной казалась сама вероятность, что в опустевшем после Удара посёлке живёт старик, по слухам, выращивающий в теплице забористый самосад. Сигарет-то, днём с огнём теперь не сыщешь. Всё скурили, а трубки есть у многих, только не каждому по карману – табачок от Деда. Спичечный коробок со смесью ценится на вес золота, точнее – пригоршню патронов. Причём старик этот, которого за глаза чистильщики зовут Травником, не местный, а пришлый. Единственный из людей, кто, наплевав на все страхи, осмелился поселиться в заброшенном посёлке – проклятом месте – месте, где, побыв час-другой, начинает мерещиться всякая чертовщина, а от боли раскалываться голова. А вот Деда, почему-то, эта хрень не берёт. И мародёры его не трогают. Торгует себе по тихому, меняя табак и лечебные травяные настойки на еду и патроны к вертикалке. – Ты чего, прямо до него дошёл? – удивляется Винт. – Он же не любит этого. Захочет, сам покажется. – Нет времени в хотелки играть, – отрезает Хлыщ, – и так всё через одно место пошло, вроде идём, а на самом деле тащимся. Я хотел у него спросить, может, он видел чего, или слышал. Чего те мародёры здесь делали? Куда пропали? Что за тварь здесь шастает? – Ага, – в разговор встревает Седой, – так тебе Дед и расскажет. Помнишь, что он в прошлый раз учудил? – Забудешь такое! – Хлыщ улыбается. – Хватило дурости с ружьём выйти, против нас с автоматами! – А может, Дед, опять на дальняки ушел? – предлагает Винт. – Он же любит шастать, бирюк старый, точно лешак. – Нет, – Хлыщ мотает головой, – я в дом не заходил, но почувствовал, что его там нет.