Колобок дальше не побежит. Живой ты, воскресший или сразу родившийся мертвяком, фиолетово… когда ноги нету ниже колена. А еще бешеный жирный проглот сейчас свалился как раз на пути сотоварищей из-за уже падающей ограды. И вот тут… Дах!! Вторым стволом – в голову зубастого живчика, стартанувшего к теплому мясцу, вооруженному обрезом. Получи, оглоед, боло, срезавшее половину башки… И падай, падай, гнида… Лети назад, сбивая остальных. Вот так, валяйтесь, выбирайтесь, ломайте друг друга, желая пожрать. АК Уколовой трещал впереди. Азамат пробежал уже по совсем мертвым теткам в стареньких пальтишках. Не смотрел, не запоминал мелочей. Нельзя. После Беды всякое случалось, а человек внутри страдал, рвалась душа, не желающая мириться с творившимся. И поди, убеди-ка ее не думать о погибших женщинах, убитых женщиной ради жизни – своей и совсем молоденькой женщины. Да даже и его, мужика-сволочи, убивца с таким хвостом забранных жизней за спиной… Впереди, совсем близко, виднелись серые и кривые, черт пойми как державшиеся, столбы железки. Почти добрались, почти… Если есть куда добираться. Но не объяснять же девчонкам простую вещь: воевать с надеждой куда проще, чем без нее. Холодило все сильнее. Снег, падающий какое-то время незаметно, попер гуще. Не снег, даже не снежище… Нет. Азамат сам не понял, когда крохотные искрящиеся льдинки превратились в легкие белые хлопья, а те, не успел он моргнуть, мутировали в липкую стену, растущую на глазах. Черная небесная сука рожала все быстрее. Акушер-ветер старался, помогал, хлеща холодными плетьми, распарывая клубящуюся брюшину бури. Позади справились… Выли, неслись за ними, как ошпаренные… Или как легавые, погнавшие зайца. Зайцем Азамат становиться не хотел. Заскрежетало особенно сильно. Стоявший на перекрестке «уазик»-«буханка», ржавый и сжавшийся внутрь, дергался… Азамат, смотря на него, остановился. Торопливо перезарядил, прикидывая – чего ожидать?! Не может же машина стать… существом с руками и ногами. Это ж бред… Стекло, чудом сохранившееся, отлетело от удара изнутри. Взревело, наружу полезло что-то огромное, заросшее длинными волосами и бородищей. Азамат покачал головой, не стал тратить патроны, предпочел обежать. Вдруг пронесет?… Замаячило здание станции. Уколова оглядывалась, ждала подсказки: куда, как, зачем… Грохнуло одиночным. Впереди. Со стороны еле заметного белого пакгауза на путях. Мастерской или депо, чего-то такого. Стреляли оттуда. Подавали сигнал. Азамат кивнул старлею, мотнул туда головой. Да, не подвела чуйка, вывела куда нужно. Надо торопиться. Из-за снежной стены, разносимой ветром и тут же вытягивающейся вновь, ревели и выли. Сколько голов злобного безумного зверья там? Больше, чем было еще пару минут назад. О, вот и первый… Стоило стрелять сразу. Пожалел сухих патронов. И вот, получите… Огромный бородач с серым изъеденным лицом не отставал. Пер танком, разбрасывая мусор на привокзальной площадке, в труху разнеся остатки невысокого заборчика. И молчал. Проревевшись, выползая из машины-дома, молчал. Страшно и неумолимо пер позади. И догонял. Те-то, за снегом, выли и орали. Этот упорно шел следом. Патроны у Уколовой почти закончились, а с обреза на таком расстоянии не особо постреляешь. Задерживаться не стоило. Пути уже виднелись впереди. Сбоку, с треском обрушив ветхий забор, выскочили три пса. Тощие, злые, почти лысые, мутноглазые… И очень голодные. Азамат выругался. Белое здание впереди манило к себе. Теперь-то точно казалось, может, и зря, что там спокойно и можно укрыться. Отдохнуть, переждать, высушиться. Глупость, что и говорить. Добежать бы сперва… Но без таких глупостей порой куда тяжелее. А с целью хотя бы хочется двигаться, а не покорно ждать судьбы. Особенно мерзкой судьбы с клыками в палец длиной. Данг! Первому псу размозжило голову пять сорок пять. Разнесло в лохмотья, оставив только огрызок с нижней челюстью. Дах! Азамат сбил второго, влепив картечь в разинутую крокодилью пасть. Данг!.. Третья тощая тварь увернулась в последний момент, прыснула в сторону, скакнула по-лягушачьи, почти добравшись до Даши. Уколова подставила заткнувшийся АК, зубищи клацнули по цевью, хрипнула голая кожа шеи, ходуном задергались мускулы… Азамат выпалил последним зарядом по бородачу. Влепил неудачно, оскользнувшись на замерзшей грязи, промахнувшись из-за липкого холодного комка, брошенного ветром. Попал в живот, разворотил, выпустив наружу черноту вместо алого. Но здоровяк все же упал, хрипя, задергался, размахивая руками-ногами, начал вставать… Данг! Уколова заорала, когда остатки разлетевшейся собачьей башки липко чавкнули ей по лицу. Стрелок из пакгауза, стоя у крохотной калитки в стальных воротах, стрелял опасно. Очень опасно для старлея. Но попал. И разбираться стоило потом. – Вперед! – Азамат поднял Уколову, толкнул, судорожно ища на поясе патроны. Кармашки оказались пустыми. Он зацепил один-единственный почти с поясницы, вставил, чуя, как немеют пальцы. Холод звенел все ощутимее. И плевать Беде на валящий с неба снег. Должно потеплеть? Хрена. Ловите мороз. Белая круговерть закрыла все. Весь окружающий их мир. Вернее, мир сжался до пяти, не больше, метров, где еще оставалось немного других цветов. – Эй, бедолаги, туда не ходи. Там вашу мала-мала кушаньки будут! – донеслось из-за снежной толщи. – Сюда ходи, здеся тепло. Твою мать, он что, слабоумный?! «Такое разное прошлое: хозяйка счастья» Счастье – очень простая штука. Настоящее счастье заключается не в лазурном покрывале океана да белом песке и коктейлях в стаканах муранского стекла с трубочками. Совсем не в кофе в постель после страстной ночи и пяти оргазмов. Абсолютно не в новеньком внедорожнике без кредита и в деньгах. Совершенно нет. Это лишь надстройка, и у каждой отдельной личности она своя. Обычное счастье банально. Встать утром из сухой постели в теплой комнате и сунуть ноги в тапочки. Умыться горячей водой сразу из крана. Открыть холодильник и достать оттуда пакет с молоком, масленку, любимую колбасу или сыр. И, куда важнее, сделать все это в здоровом состоянии и без боли. Любой, от суставов с зубами до реакции на погоду за окном. Ноющая, впивающаяся дрелью и стучащая дятлом в висок, разрывающая голову килограммом тротила. Твою мать… И счастье тут заключается только в маленьком кругляше таблетки. И в томительных минутах ожидания. О, да у вас нет ничего? Ай-ай-ай, так нельзя. Хозяек счастья, совершенно не пахнущего лекарствами и аптекой, рядом с моим домом несколько. Но Айсылу стоит отдельно. Единственная, кому хочется улыбнуться и с кем хочется поздороваться не из вежливости. Луноликая – это, типа, почти насмешка. Мол, лицо плоское, и все такое. Кому как. Айсылу это определение подходит прямо как нельзя лучше. Не нужно смотреть на бейдж, чтобы понять, чем занимались ее предки. Они кочевали. Айсылу работает провизором. Остро-кареглазая, с черными выгнутыми бровями-луками, всегда улыбающимися губами и крохотными ямочками на щеках. Ей жутко идет белый форменный халат. Белизна оттеняет туго заплетенные или густо спадающие черные волосы. А крохотные веснушки делает заметнее, и оттого их хозяйка становится милее и уютнее. У нее очень аккуратные маленькие руки. Они спокойно и не торопясь делают свое дело и так же спокойно показывают ханыгам на дверь, если те не понимают спокойных слов. Ее беспредельное спокойствие утихомиривает даже парочку совершенно настоящих психов со справками, регулярно чего-то добивающихся в аптеке. Точно так же, плавно и без суеты, Айсылу двигается по своему маломерному дворцу счастья для страждущих и больных. Невысокая, широкобедрая, чуть полная и очень гибкая, она, само олицетворение азиатских богинь плодородия, мягко скользит по плитке за пустышками, бутылочками, памперсами для взрослых и, в нашей аптеке почему-то редко, презервативами и смазкой. Наверное, в соседних домах смущаются показывать наличие личной жизни. Глава 3 Белая смерть черной ночи Самарская обл., с. Кинель-Черкассы (координаты: 53°27?00'' с. ш., 51°26?00'' в. д., 2033 год от РХ) Азамат убрал руку с обреза только после скрипа тяжелого засова, прочно легшего в пазы двери. Спустя пару секунд с той стороны в нее кто-то врезался. Сильно и жадно. И что-то даже высказал с помощью рыка, куда как больше подходящего медведю, чем человеку. Пусть и не похожему на нормального. Бах! Бах! Сталь ворот гудела от живого тарана, бившего снаружи. Бах!! – Хреново быть такими ядерно-неудержимыми дебилами… – спаситель понюхал стволы двустволки. – Но без них порой скучно. А так… сплошное удовольствие в виде адреналина и запаха пороха. Черт, это же так возбуждающе. – Что? – Даша хмуро смотрела на него. – Что возбуждающе, кровища и смерть? Бах! Бах! Не живые и не мертвые живчики явно решили действовать количеством, атакуя вход. – Разве нет? – поинтересовался человек с ружьем. – Разве после такого жизнь не ощущается ярче и полнее? И, что куда важнее, ценнее… Нет? Глупый момент для таких рассуждений, но крыть было нечем. – То-то… И запах пороха, спасшего ваши жизни, не может не будоражить. Не желаете нюхнуть, красавица? Старлей, непонимающе уставившись на него, даже покрутила головой. Не обнаружила никаких других красавиц, но не ответила. – Откуда бредете, бедолаги? – От реки, – буркнул Азамат, – с Отрадного. Смысла врать не видел. Так даже лучше. Если странноватый чудак – человек Клыча, может и проявиться. А такого и убивать не жалко. Ответ тому явно понравился, во всяком случае, головой мотал очень даже одобрительно. – Да вы, как посмотрю, отмороженные по самое не балуй… Красавцы-ы-ы! Да уж… Но стоило и поблагодарить. Азамат кашлянул. – Рахмат. – Костыль. Азамат непонимающе уставился на него. Точно, больной на голову. Потом понял… – Спасибо, говорю, по-башкирски. Я – Азамат. Для друзей – просто Пуля. Человек кивнул. Поднял кожаную плотную маску с вшитыми металлическими очками. Стянул вторую, шерстяную, закрывающую лицо наполовину. И повторил: – Нэзэчт, типа, как у нас говорят. А я – Костыль. Для друзей – просто Игорь. Но мы-то с вами точно не друзья. Худое, если не сказать – тощее, лицо. Сивые тонкие волосы вспотели, торчали гнездом. Щетина тоже казалась светлой.