Больной огненной трясучкой позавидовал бы той энергии, с какой я закивал головой. Соня деловито скрутила свиток и вернула мне. И тут же свернулась клубком, даже похрапывать стала. Я высунулся потрогать облако, но так и застыл: прямо передо мной был Карпетаун. Солнце уже садилось, и все башни и кварталы, мосты и дома начали передвигаться. Они менялись местами, как будто танцевали; даже деревья куда-то скользили и кружились; колокола Магистрата и ночные фонарики звенели. Неподвижным оставался большой замок – знаменитая Школа Магии Карпетауна. Огромный разноцветный ковер, на котором стоял город, потихоньку поднимался вверх, видно было, как дежурные маги торопливо сматывают лестницы и дорожки, а на дозорные башни взлетают Стражи. – Красиво, правда? Каждый раз удивляюсь, как он держится, особенно когда дома вечером передвигаются. То-то они на своем равновесии помешаны. Их понять-то можно: мало того, что с ветром надо бороться, всякие там магические колебания тоже влияют. Помню, давно, когда взрыв был, еле удержали эту махину. Представляешь, если б рухнуло? Небось всему б Окружью досталось взрывом. Вот выучишься, иди в Ткачи или Вышивальщицы – это у них самые уважаемые люди. Будешь ковром управлять. Проводник достал из кармана флакончик и выдул из него пузырь. Деловито запихал в него свою грязную бумажку и выпустил в окно, в которое то и дело заскакивали светобуквы указателей. – Все, надеюсь, ты справишься и войдешь через свои Ворота, а то придется ночевать прямо на вокзале. Приглашение-то не потерял? Мэтью Грэнвилл никогда ничего не теряет, хотел сказать я, демонстрируя свиток. И в этот момент вагон резко ухнул куда-то вниз, а письмо, наоборот, рвануло вверх. Душа моя метнулась за приглашением, но коварное тело последовало за поездом. Только теперь я понял, как важна гармония. Хотя в данном случае нужнее был сачок. Чертов свиток нежно трепетал крылышками, сидя на оконной раме. Соня проснулась и хищно облизнулась. Мы с ней одновременно прыгнули к окну, но она успела раньше. Крылышки возмущенно трепыхались в зубах. Соня извивалась и пыталась вырваться, но я крепко держал ее за задние лапы. Все-таки не зря человек – царь природы. Интеллект – страшная сила. Почему-то эта мысль так поразила меня, что очнулся я уже на полу. Было совсем темно. – Вот, приложи холодное, сейчас пройдет, – сочувственно бормотал проводник. – Это ж как неудачно вышло… Сколько раз говорил им: эти знаки хулиганят и лезут в окна… Нехорошее предчувствие закралось мне в душу. Как только примочки подействовали, я разлепил глаза и чуть не завыл от обиды: под правым глазом явно проступали буквы «бро», под левым – «жа». «Добро пожаловать», дорогой Мэтью! Да эти светобуквы не сойдут и за неделю! И как я появлюсь на конкурсе в таком виде?! – Надеюсь, на Ворота это не повлияет, – озабоченно сказал проводник, усаживая соню на фуражку. Та еще дулась на меня. – Пойдем, пора. Я наскоро собрал вещи и вышел из вагона. Левая рука твердо сжимала приглашение. Народу на платформе было немного, и все двинули к большой льдисто-серебряной арке. Мне показалось, что я заметил в толпе девчонку и крепыша. Над каждым, кто проходил через арку, вспыхивало такое красивое сияние, что я засмотрелся и не сразу понял, что кто-то дергает меня за рукав. – Тебе не сюда. Тебе в свои Ворота. Мой совет – попробуй подружиться. Ну, удачи, Везучий Неудачник! – И проводник запрыгнул на подножку поезда, который уже разгонялся. Он замахал мне фуражкой, в которую мертвой хваткой вцепилась соня. Теперь понятно, почему она такая тренированная. Я принялся оглядываться, но ничего похожего на ворота, дверь или хотя бы калитку не было. Да что там, меня бы устроил даже кошачий лаз. В арку зашел последний пассажир, и я немного запаниковал: теперь даже спросить не у кого, что это за ворота такие! А уже здорово стемнело. Я глянул вниз и отвернулся: со всех сторон была пустота. Платформа висела в воздухе, выхода всего два – или к поезду, или в город. И все уже разошлись. Нет, все-таки повезло: какой-то парень остался на платформе и нетерпеливо раскачивался на носках взад-вперед. Отвратительная привычка. Он мне вообще не понравился: вид какой-то неопрятный, руки болтаются, то нос почешет, то в ухе поковыряется. И одежда слишком вычурная, как говорит… говорила мама. Но выбора не было, я сложил чемоданы в кучу и подошел к дылде. Вытаращенные карие глаза. Поджатые губы. Наморщенный нос. На меня смотрел я. Это я?! Минут пять я просто тупо пялился. Потом обошел кругом. Двойник сердито взглянул на меня и снова принялся раскачиваться на носках. Потом поковырялся в носу и облизал палец. Мне стало плохо. Я всерьез задумался, а не довести ли симметрию до совершенства. Ему явно не хватало шишки на лбу и синяка под глазом. Светобуквы я был готов простить. Над стеной вспыхнули фейерверки, заиграла музыка, и я очнулся. В этот раз приглашение развернулось за минуту, но ничего нового в нем не было – конкурс, не потеряйте, бла-бла-бла. Что делать-то? Признаюсь: Мэтью Грэнвилл – сильный духом человек, но в этот раз я был близок к отчаянью. Было б хоть у кого спросить… Но поезд уехал. А ведь проводник что-то такое говорил, точно! Советовал подружиться! С надеждой я взглянул на мистера Грэнвилла. И зажмурился. Ну как можно подружиться с этим страшилищем?! – Привет, – дрогнувшим голосом сказал я. – Привет, – проскрепищал двойник. Ненавижу этот голос. – Не знаешь, случайно, как мне попасть в город? На его лице появилось такое грустное выражение, что мне стало его жалко. – Мне нужно в город. Подскажи как, а? Мэтью Грэнвилл-2 поежился, как от холодного ветра, и отвернулся. Он стал какой-то маленький и несчастный. – Слушай, не обижайся, я понимаю, ты не виноват. – Я положил руку ему на плечо. Оно было мягким и теплым. Двойник исподлобья посмотрел на меня. В его глазах были слезы, и я сам не понял, как обнял его. На миг я почувствовал теплое дыхание и знакомый запах, потом меня скрутило и закружило в пустоте. Я как будто нырнул в двойника и прошел сквозь него. Он исчез, все мое тело мерцало какими-то синими переливами, а в руке оказался пузырь с грязным обрывком бумаги. Я добрел до чемоданов, забрал вещи и пошел к арке. Перед тем как войти в Карпетаун, я оглянулся: на платформе было пусто. Что ж, прощай, старая жизнь! Мэтью Грэнвилл идет к мечте! И я шагнул за льдистую завесу, готовый ко всему. Не произошло вообще ничего. Надо мной не разрывались молнии, не грохотал гром. Земля не вращалась под ногами, не набрасывались драконы. Было тихо и душно. От этого мне почему-то стало не по себе. Приглашение пискнуло и намоталось на руку. Стараясь ни о чем не думать, я двинул вперед, пока не выскочил на небольшую круглую площадь. Было темно; уже поднимались вверх фонари, вкусно пахло едой. Мы с приглашением стали озираться, куда идти дальше. На другой стороне был павильон со скромной надписью: «Регистрация». От него как раз отходила какая-то девочка, она плакала. Окошко павильона медленно-медленно опускалось. Потом я много раз слышал историю об Ужасе-из-Ворот, который вихрем пронесся по площади Уютного Вечера, сшибая все на своем пути и распугивая прохожих дикими воплями и светом дьявольских глаз. Только врожденная скромность не позволяет мне рассказать правду о том великом забеге. Но когда до цели осталась всего пара шагов, я понял: не успеть. Окошко почти закрылось, просвечивала только узкая щель. И тут не выдержало мое приглашение. Оно отцепилось от руки и метнулось вперед на бреющем полете. В последний миг письмо успело просунуть в щель свое крылышко. Окошко задергалось и поползло вверх, в проеме показалась улыбающаяся старушка. Хоть и впопыхах, но я любезно представился и помахал довольным приглашением. Взгляд старушки застыл, но она продолжала улыбаться и все так же кивать головой. Я показал на чемоданы, громко назвал свое имя и вопросительно посмотрел на нее. Старушка улыбалась и кивала. Я обратился к ней на всех известных мне языках, даже исполнил танец-приветствие дрыгу. Старушка улыбалась и кивала как заведенная. Я замолчал, соображая, что делать. Старушка медленно сползла куда-то вниз. В павильоне что-то грохнулось. Урок на будущее: не стоит так поражать людей своими языковыми талантами. Через минуту я объяснял очень рассерженной пожилой леди, что «до темноты» – крайне растяжимое определение. – До темноты, молодой человек, – это когда перестанет быть светло! А не когда ничего не видно! – Чисто технически: сказано, что до темноты прибытие, а не регистрация! Мы успели до заката! – Мы с приглашением были возмущены до предела. – И приглашение твое какое-то дикое! А ну, дай взглянуть! Наверняка подделка! Письмо так оскорбилось, что мгновенно развернулось во всю ширь. – Так что ты сразу не сказал, что Везучий Неудачник?! И Ворота одолел! Не каждый может войти в себя! Я сдержался и не стал говорить, что с тех пор успел пару раз из себя выйти. Мэтью Грэнвилл не любит все усложнять. – Ставки пока не принимают, но, думаю, на тебя стоит сыграть, Мэтью Грэнвилл! – хитро подмигнула она, доставая здоровенную бумагу, на которой было написано: «Лист участника». – Личные заслуги? Баллы родителей? Ходатайства жителей Карпетауна? Каждый раз я отрицательно качал головой, и под конец мне стало казаться, что старушка пересматривает размеры своего будущего выигрыша. – Иные преимущества? – без надежды спросила она. – Особое Право Сироты, – выдохнул я и посмотрел прямо ей в глаза. Папа, мама, Бусинка и даже Джеймс, как же мне плохо без вас… Старушка деликатно отвернулась, давая мне возможность смахнуть слезы. – Все равно оно только для последнего тура, – проворчала она, ставя галочку в самом конце списка. – Ну и еще, раз ты из Закружья. Карпетаун – это город на волшебном ковре, создан великим магом Карадурном, ныне отсутствующим… Вход в город до заката, на время конкурса участники получают Стандартные права жителя… Следить за передвижками; использовать магию строго в отведенных местах… – забубнила она общеизвестное. Как будто Закружье – это Безмирье какое-то, честное слово! – Все, бросай сюда пропуск и вытаскивай карту участника, – велела старушка, закрывая окошко и подсовывая мне какой-то ящик. – Запомни: если вынесешь за пределы города, она перестанет работать, так что, если надо куда-то уехать, прячь, не таскай с собой. Наверное, она приняла мою обычную вечернюю задумчивость за тупость и скудоумие, потому что вздохнула, отобрала записку из пузыря и бросила ее в ящик. Оттуда выскочила переливающаяся золотистая коробочка. Я не верил своему счастью. Дрожащей рукой подхватил сокровище. Столько надежд, столько испытаний – и вот я здесь, в Карпетауне, величайшем городе всех миров! Вот она, мечта! Я с чувством сжал коробочку. Та хрустнула и погнулась. С ужасом я смотрел на треснувшую крышку. Мэтью, запомни: с мечтами надо обращаться бережно, они такие хрупкие! На крышке вдруг вырос миниатюрный городок, с улицами, площадями и скверами. Так это карта Карпетауна! На ней выделялась светящаяся синяя линия, которая вела к самому краю городка. Трещина разделяла его пополам, в ней застряла парочка домиков и замок с высокими шпилями. Из трещины выполз тонкий белый листок. На нем аккуратным разборчивым почерком было написано: «Поздравляю с прибытием и регистрацией, Мистер Везучий Неудачник! Ваше первое испытание: тупик Проигравших, 12. Одомашнивание. Срок: неделя. А. Д., М.» Стараясь не привлекать к себе внимания, я собрал чемоданы и пошел туда, куда вела синяя линия. Вперед, будем одомашнивать! Глава 2 Особенности одомашнивания Сначала я не спускал глаз с синей линии на карте. Но потом понял, что она никуда не исчезает, и можно особо не торопиться. И с любопытством принялся осматриваться. Каких домов тут только не было! Мрачные остроконечные башни и ажурные виллы из белого камня; китайские домики и бревенчатые избы. Кафе и трактиры на любой вкус. Над некоторыми улицами уже появились мосты, разноцветные фонари парили над землей. Горожане устраивались ужинать, там и сям звучала музыка. Повсюду висели призывы поднапрячься ради будущей победы Карпетауна над Столицей, краем уха я слышал, что и разговоры все были в основном об этом. Перемещение не закончилось, кое-где дома еще не успели стать на новые места. Честно сказать, стены некоторых зданий не блистали красотой – пыль, паутина, облезлая краска. Показался небольшой отряд сурикатов. Они были в касках, а в лапах каждый держал веревку и кисточку на длинной ручке. Невдалеке я заметил пышно одетую даму, которая бодро вышагивала возле обшарпанной стены, но так и не сдвинулась с места. Рядом тихонько парковался небольшой особнячок. Сурикаты огорченно переглянулись. Дама умоляюще сложила руки. Сурикаты шустро обмотали даму веревками и принялись тянуть. Подол дамского платья не поддавался; особнячок последний раз дернулся и застыл. По всему было видно, что платье у него теперь не выманишь ни за какие коврижки. Старший сурикат моментально достал откуда-то багетную раму, поместил в нее даму и шустро приколотил раму к стене. Остальные в это время споро махали кисточками. Через минуту стена и дама приобрели приятный фиолетовый оттенок. Сурикаты дружно застыли столбиком и довольно засвистели. Дама потрясенно молчала. Вот она, страшная сила искусства! В темноте стало заметным мягкое оранжевое сияние, в некоторых местах исходившее от земли. Только сейчас я сообразил, что до сих пор не удосужился рассмотреть знаменитейший, легендарный ковер Карпетауна! То, что я по привычке принимал за землю, было переплетением толстых серо-коричневых нитей. В некоторых местах они красиво переливались, но некоторые выглядели сильно потертыми. Еще бы, дома? каждый день катаются туда-сюда, так что работы у этих Ткачей с Вышивальщицами должно быть по горло. Много где поверх нитей были вышиты трава, цветы, даже лужи. Все это было настолько неотличимо от настоящего, что я осторожно потрогал пальцем кустик ночного мха. – Что, только приехал? Подожди, вот к соревнованию все приведем в порядок, тогда по-настоящему удивишься!