— Ассоциация расположена вдали от моря, на севере страны, в районе Лестера. Два раза в неделю они приезжают в Дувр. Сегодня суббота, они будут там завтра вечером, около девяти, и в то же время в следующую пятницу. — До завтра ведь слишком мало времени, да? — прикинула Манон. Не поддавшись на провокацию, Бастьен улыбнулся: — Я понимаю, что тебе хотелось бы, чтобы он побыл у нас еще некоторое время. Мне это тоже доставило бы удовольствие, но следует подумать о том, как он воспримет эту ситуацию. Если он проживет у нас дней шесть, то решит, что это окончательно. И будет совершенно выбит из равновесия, если мы снова начнем его дергать. Так что, хотя это и жестоко, действовать надо как можно быстрее, как срывают лейкопластырь. Завтра было бы отлично. У нас целый день, чтобы подготовиться. Затем он обратился к дочери: — Ты сообщила им, что он немой? — Да. Похоже, это их не слишком встревожило. Они сказали мне, что достаточно будет обучить его языку жестов. — А у тебя есть точный адрес? — Я все записала. Уверенный голос и волевой взгляд. Сейчас Бастьен осознал, что, каков бы ни был исход их предприятия, Жад выйдет из него решительно изменившейся. Почти взрослой. 49 Порт Кале Зона регистрации 18:00 Мысль воспользоваться древним автомобилем Манон, устоявшим перед модой и временем красным «Рено-5», была отвергнута. Так что они взяли уродливый и вместительный минивэн «рено-эспас» ее матери, кстати нашедшей, что небольшая прогулка на земли Королевы Елизаветы — это восхитительная идея, которая пойдет всем только на пользу. «Или же принесет кучу неприятностей», — подумал Бастьен. Итак, в этом экипаже они ровно за час до погрузки встроились в очередь ожидания «P&O Ferries»[77]. Бастьен за рулем. Рядом с ним Манон. Жад на заднем сиденье. И рюкзаки в багажнике. Прямо перед собой, за будками судоходной компании, они заметили французский пункт таможенного досмотра. Первое препятствие. Бастьен показал билеты служащему «P&O» и поблагодарил его за пожелание счастливого пути. После чего медленно тронулся в сторону таможни. — Как себя вести? — поинтересовалась Жад. — Мы будем изображать влюбленную парочку, — ответила Манон. — А тебе четырнадцать лет, тебе просто надо надеть наушники, надуться и уткнуться носом в мобильник. — Угу, значит, я — как всегда. Бастьен подмигнул ей в зеркало заднего вида и немного продвинулся в очереди. Перед ними две машины. Всего одна. Теперь их очередь. — Будете декларировать что-нибудь? — Ага, — буркнул Бастьен, кивнув на заднее сиденье. — Трудный подросток считается? — К сожалению, нет, мсье, — рассмеялся таможенник. — Ваши паспорта, пожалуйста. Проверка прошла быстро и даже завершилась улыбкой. Бастьен тронулся с места и проехал до следующего контрольного поста пограничной полиции. Равнодушный полицейский. Мелькнули паспорта. Беглый взгляд в салон. По всему видно, агент вышел из фазы усердия и для обеспечения более обстоятельной проверки положился на англичан. Крупные буквы на металлической постройке в двадцати метрах впереди действительно гласили «UKBF» — United Kingdom Border Force[78]. Третий и последний контрольный пункт перед судном. Английский офицер, очевидно, забыл свою улыбку у себя в коттедже, а от взгляда, который он бросил на них, в салоне повеяло холодом. Белая сорочка, синий пуленепробиваемый жилет с вытканной на эполетах короной королевы. — Anything to declare? И поскольку Бастьен был не способен повторить предыдущую шутку по-английски, он ограничился лаконичным «no». — Please, wait in the car[79], — добавил таможенник и удалился в будку. Бастьен дождался, чтобы тот отошел на достаточное расстояние. — Эрика заверила меня, что они проверяют одну машину из десяти. Это будет конец, если мы окажемся… Но прежде чем он закончил фразу, таможенник указал на них пальцем своему коллеге, до сих пор стоявшему в стороне с металлическим прутом сантиметров пятидесяти в длину, плоский и прямоугольный наконечник которого был покрыт чем-то вроде спортивного хлопчатобумажного носочка. Тот подошел. — Hands on your knees, please[80]. — Он просит тебя положить руки на колени, папа. Бастьен повиновался, и таможенник провел носочком по всей окружности руля, после чего исчез в своей будке. Бастьен узнал это оборудование — подобное используют в аэропортах. — Все в порядке. Они ищут частички взрывчатки и наркотиков. Нам нечего опасаться, верно? Последние слова были обращены к Жад, и Бастьен обернулся, чтобы повторить их: — Нам нечего опасаться, верно? А потом взглянул на руки дочери. — Ты дрожишь, дорогая. Это нехорошо. Отложи мобильник. Зажми руки между ляжками. Через минуту будем на судне. У них нет никакого повода продолжать осмотр, и еще меньше требовать, чтобы мы открыли… — Unlock the boot of your car, please. — Серьезно, папа, тебе бы лучше помолчать, потому что у меня впечатление, что ты призываешь неприятности еще до того, как они случаются. Парни просят тебя отпереть багажник. Бастьен нажал на рычаг под рулем, таможенник открыл заднюю вертикальную дверь и констатировал наличие трех рюкзаков. Один из которых, внушительных размеров, служил Бастьену во время его обучения в офицерской школе. Внутри был спрятан Килани, свернувшийся клубком и обернутый для придания рюкзаку правильной формы тонким одеялом. — Мы все отправимся в тюрьму, мы все отправимся в тюрьму, мы все отправимся в тюрьму, мы все отправимся в тюрьму, — потихоньку забормотала Манон. Таможенник провел прутом для снятия проб по напольному покрытию, под рюкзаками и вдоль их застежек-молний. Бастьен постарался не подглядывать за ним в зеркало заднего вида, но напрасные усилия: он не мог отвести глаз от ретровизора. Когда англичанин захлопнул багажник, все трое путешественников сделали такой глубокий вдох, будто вышли из продолжительного апноэ. Хлопчатобумажный носочек не обнаружил никаких наркотических или взрывчатых веществ, и им предложили следовать своей дорогой. Разумеется, отъезжая, Бастьен заглох, глупо оглянулся на таможенника и снова запустил двигатель. Прежде чем они погрузились на судно, вновь отстояв очередь, Жад приоткрыла на треть черный мешок, и оттуда появилась маленькая ручка. Она схватила ее и поцеловала. Через полтора часа они будут в Юке. * * * Обдуваемые ветром, Манон и Жад облокотились об ограждения на палубе парома и, по-идиотски улыбаясь от гордости, наслаждались солеными водяными брызгами, слегка подпорченными легким запахом бензина. В эту ветреную погоду подолы их платьев хлопали, а шляпу приходилось придерживать рукой. — Ты открыла мешок? — спросила Манон. — Да, на время переправы, — подтвердила Жад. — Он только под одеялом, которое я развернула. — А воды и печенья ты ему дала? — Не волнуйся, мама, все в порядке. Не слишком уверенной походкой Бастьен вышел из «Старбакса» с тремя стаканами в руках. И прежде чем обнаружить свою семью, едва не пролил весь кофе на пожилую чету. — А что, настоящего кофе не было? — спросила Манон. — Увы, только подделка. Ничего, переживем. Не сводя взглядов с побережья, они подули на горячий напиток. Стоя между родителями, Жад в этот момент почувствовала себя по-настоящему непобедимой.