Потом столбы света, проходящие сквозь купол, стали тускнеть, и, когда перрон снова погрузился в сумрак, Зен увидел, что Ворон здесь не один. Рядом с ним мерцали два Станционных Ангела: блуждающие сгустки света со множеством конечностей, которые спутывались и извивались. Станционные Ангелы представляли собой некие безвредные скопления энергии, которые иногда возникали – вспыхивали вслед за поездами. Внешне они напоминали призраков гигантских богомолов, но все понимали, что на самом деле человеческий мозг просто так интерпретирует помехи, которые вливаются в нормальную Вселенную при открытии К-шлюзов. Но конкретно эти Ангелы не просто мерцали и тускнели, как им было положено, а, похоже, определенным образом повторяли движения Ворона, словно они втроем танцевали под одну и ту же музыку. Однако никакой музыки не было. Только дикий стон, лучи света, разрезающие пыльную платформу, и сердце Зена – тук, тук, тук, – в котором нарастал необъяснимый страх. Холодная рука сжала его запястье. Нова потянула его назад, в тень доисторического ларька с едой. – Ты не должен его беспокоить, – сказала она так тихо, что Зен едва расслышал. – Он занят. Общается с Ангелами. Зен уставился на нее. – Со Станционными Ангелами невозможно общаться! Это же что-то вроде болотного газа или радуги. Они не живые. – Кто так говорит? – Да все. Специалисты. Они проводили эксперименты. – О, – сказала Нова. – Что ж, я тоже не живая, не такая, как ты. Но Ворон разговаривает со мной. Зен посмотрел на танцующих. – Это же какой-то фокус, да? Магнетизм, статическое электричество или что-то в этом роде… И тут Станционные Ангелы исчезли. На мгновение Зену показалось, будто свет просто снова изменился и скрыл их, но они действительно испарились. Ворон постоял секунду, приглаживая волосы. Он расправил плечи и разгладил пиджак, а затем зашагал по платформе назад к «Мечтательному лису». Спустя миг Старлинг услышал звук заводящихся двигателей. – Он уезжает! – воскликнул Зен. – Бросает меня здесь! – Парень кинулся было к поезду, но Нова опять схватила его за руку. – Все верно. Это часть плана. – Какого плана? – Плана Ворона. Он велел доставить тебя в гостиницу, но мне не хотелось тебя будить. Нам придется ждать его здесь. – Что это за место? – Город Дездемор на водном спутнике Тристессе. Конечная станция. Самая дальняя в Сети от дома Зена. – Этот мир тоже заброшен? – спросил он. – В гостинице еще живут, – ответила Нова. – Но только моторики. Зен удивился уничижительным ноткам в ее голосе. – Ты ведь в курсе, что ты тоже моторик? Нова сморщила нос. – Я не такая, как они. Они – всего лишь запрограммированные марионетки. А я делаю то, что сама захочу. Двигатели «Мечтательного лиса» заревели, способствуя толчку поезда со станции и ускоряясь перед выездом из туннеля, где их уже дожидался К-шлюз. – Куда отправился Ворон? – спросил Зен. Нова пожала плечами так, словно сама лично изобрела этот жест и еще не до конца разобралась в деталях, как он правильно делается. – Кто он вообще? – Просто Ворон, – сказала она. – Зачем ему нужен я? Почему он выбрал меня? – Понятия не имею, – ответила Нова, оглядывая Зена с головы до пят. – Возможно, из-за имени. Старлинг и Ворон. Слово «старлинг» означает «скворец» в переводе с одного из языков Древней Земли. Ваши имена созвучны с названиями птиц. Иногда подобные вещи кажутся ему забавными. Глава 8 – Дездемор, – громко объявил голос. – Жемчужина западной железнодорожной ветки! Но это был всего лишь огромный рекламный монитор, проснувшийся при приближении Зена и Новы, которые только что появились около выхода со станции. Тонкие, заброшенные городские здания взмывали высоко в небо, а спокойные каналы словно стягивали пустые мосты. На экране мелькали изображения многолюдных пляжей и смеющихся детей на пустынных городских площадях: они приветствовали туристов, которые никогда сюда больше не приедут. Кадры сверху демонстрировали, что Дездемор – это остров, но Зен уже и сам догадался: он еще не видел океана, но уже слышал шум прибоя и чувствовал морской запах в свежем, чистом воздухе. Он посмотрел наверх. Над головой проплывали большие облака. Зеленовато-золотистый свет, пробивающийся сквозь них, исходил не от звезды. Его излучала огромная газовая планета, закрывающая половину неба. – Наверное, раньше это было отличное местечко, – сообщила Нова. – Толпы людей! Теперь здесь бывает только Ворон. – Но почему? – спросил Зен, следуя за спутницей на другой конец площади. Его голос эхом отражался от стеклянных стен высоких строений. – В смысле, зачем сюда приезжать? Ворон, наверное, богат. Богачи живут в отличных домах. У них есть друзья, семьи, хорошие вещи. Они не танцуют со Станционными Ангелами и не живут на разрушенных морских курортах в компании проводных кукол. Без обид. – Все в порядке, – сказала Нова. Они шли вдоль канала, спускающегося к пляжу. Как раз начинался прилив. Брызги взлетали высоко в воздух, а вниз опускались медленно из-за низкой гравитации. Ветер выбил ставни из окон маленьких магазинчиков, расположенных за набережной. Внутри, словно сокровища в пустынных могилах, виднелись полузасыпанные песком ведерки и лопатки. Далеко в море, там, где высокие волны разбивались о рифы цвета кости, Зен увидел стаю неуклюжих на вид птиц, которые летели по небу, чернея на фоне газового гиганта. – Эта планета называется Хаммураби, – сказала Нова. – Тристессе – один из ее спутников. А птицы эти – вовсе и не птицы, а воздушные скаты. Они созданы при помощи генной инженерии по образу морских скатов, которые раньше обитали в океанах Древней Земли. Слышал о таких? – А, да… Зен не знал, но не хотел показывать этого. – Они гнездятся на дальних рифах. Люди раньше брали лодки и специальное оружие, чтобы охотиться на них. А этот океан называется Морем печали – разве это не мило? Словно строчка из песни. Еще одна волна повисла над ними, разбилась о берег, и брызги рассыпались по набережной фонтаном. Зен сделал шаг назад, но Нова осталась на месте, подставив лицо под падающие капли. – А для тебя не вредна вся эта вода? – крикнул Зен, пытаясь перекричать шум отступающей волны. Девушка лишь рассмеялась и встряхнула мокрыми волосами. – Думаешь, произойдет замыкание? Я же не тостер, Зен! У меня есть кожа. Смотри! Она водостойкая и полностью меня покрывает. – Но кожа ненастоящая, – заметил он. – Верно, – сказала Нова. – Она лучше. Я очень продвинутая модель. – Тебя создал Ворон? – спросил Зен. – Он меня запустил, если ты об этом. – Так, значит, он в некотором роде твой… отец? Какое-то время Нова молчала. Они отошли назад, чтобы оказаться подальше от брызг. Наконец она сказала: – Это случилось в сезон штормов, в одном из старых танцевальных залов в гостинице. Ворон сделал из него мастерскую. Лабораторию. Секунду назад я была никем, и вот в одно мгновение стала собой. Я лежала на металлическом столе, а в окна стучали капли дождя. Ворон сказал, я – его эксперимент. Не очень-то повышает самооценку, честно говоря. Он объяснил, что пытался создать моторика, который считал бы себя человеком. Вот только у него не получилось, ведь я сразу поняла, что из себя представляю. Я лежала там, смотрела на сверкающие капли и видела, как в моем мозге открывается меню выбора, чувствовала, как активируются все мои подпрограммы. А Ворон возился со мной и наблюдал. Помню, как по его лицу скользили тени от капель дождя на стекле, а в глазах отражались сверкающие молнии. Позже я смотрела один старый фильм о безумном ученом, и он выглядел точь-в-точь, как Ворон в тот день. Полагаю, это значит, что я – монстр. Тоже не слишком хорошо для самооценки. – Ворон запрограммировал тебя такой? – Какой? – Ну… – Никто меня не программировал, Зен Старлинг. Я сама программирую себя. Ворон дал мне пароль. Показал, как открывать меню и переписывать собственный код. – Поэтому у тебя веснушки? – Да! Я целую вечность пыталась добиться такой пигментации. Тебе нравится? – Не очень. – Моторики должны обладать идеальной внешностью, – сказала она, будто не слышала его ответа. – Как манекены. Поэтому, наверное, всякие идиоты и называют нас проводными куклами. Но я не хочу быть идеальной. Это так скучно. Я работаю над новыми изменениями в своей внешности. Вот бы можно было сделать себя толстой! А почему тебе не нравятся веснушки? Теперь Зен смутился. Он пожалел, что назвал ее проводной куклой – не хотелось задеть ее чувства. На самом деле он даже не знал, может ли моторик чувствовать.