– Думаю, за полдень? – Верховный бросил взгляд на Сафара, словно спрашивая его мнения. – Для нас жара не помеха, а Братья и солдаты к этому часу спекутся. – Пусть будет полдень, – кивнул господин ветров. – Полагаю, нам всем нужно подготовиться… – Наджад поднялся с новой целеустремленностью. – И мне хотелось бы обсудить с Сафаром… завтрашние действия. Вряд ли маг ветра был так уж рад, но последовал за ним без возражений. Кадар задержался в проходе, ведущем во внешнюю часть чертога. – Ты действительно предложишь его Верховным? – без обиняков спросил он. – Когда и если все кончится… почему нет? Главное, чтобы он им не стал. Но это успеется. – Боги, а ведь он сейчас донимает Сафара, правильно ли тебя понял! – В глазах наставника мелькнуло озорство. Мелькнуло и тут же угасло. – Надеюсь, ты не выжил из ума. – Я тоже надеюсь, – Газван вздохнул, уселся на бывшее место Наджада и упер локти в колени. Добавить было нечего, поэтому он просто повторил: – Я тоже. Подниматься через две ступени, в его-то возрасте, оказалось ошибкой. На самом верху, меж резными фигурами слоновой кости, Газван остановился. Тихо и сумрачно. Это прежде, когда он не звался, а был Верховным, в башне Основателей вовсю шуршали шаги, а лестничные пролеты перебрасывали друг дружке эхо голосов. Все это было прежде… Старик со злостью толкнул тяжелую дубовую дверь. – Ну? Что ты нашел? – рыкнул он. – Пошевеливайся, мальчик! У змей должны быть слабые места. Ханнан сидел за его столом, почти скрытый грудой пыльных томов, глиняных табличек и свитков. – Ничего, в чем бы я был уверен. Голос чародея оставался ровным, но щеки под бородой залил предательский румянец. Вот и славно. А то не ровен час – о черную ковву начнут вытирать ноги. – В этой обители полсотни хронистов! – напустился на него Верховный. – Я что, должен тебя учить? Не справляешься сам, так запряги их. Все лучше, чем отправить их на бойню. – Не знаю, чем мне помогут полсотни недоучек… Которых к тому же сослали в архив из жалости! – дерзко добавил Ханнан. Глава обители встал. О, он хорошо понимал, что не исполнил поручение: нервным жестом пригладил волосы, задел тяжелую бронзовую чашу – и хорошо, что она лишь покачнулась, иначе гранатовое вино положило бы конец старинным записям. – Мы обязаны нащупать их подбрюшье. И быстро! – Я знаю. Но пока что никаких слабостей. Несколько мгновений они стояли так, сверля друг друга взглядами: как два припавших брюхом к земле, уже готовых к драке пса. – Хорошо, – устало проворчал Верховный. – Вываливай все подряд. Ты же нашел хоть что-то? Он сел на обшитую темным шелком скамью. Маг ожидал, что сейчас Ханнан заговорит, тот по праву выиграл эту схватку, но глава обители вышел из-за стола и опустился рядом на ковер. Подчеркнуто ниже Первого. – Конечно, любая магия ограничена, – чародей потер виски. – Беда, что закатные колдуны иначе овладевают Даром. Мы не понимаем технику, а потому не видим их ограничений. – Как они учатся? – В Нагаде не обучают справляться с Даром, – начал загибать пальцы Ханнан. – Детей натаскивают на отзвук с заряженным объектом. И добивают затверженными формулами. – Что это значит? – Вы видели закатные статуэтки? Они такие… застывшие, безмятежные. Их привозят, когда вся сила уже выветрится. Нагади называют их «малыми наставниками»: это точное подобие мага, в котором силы пребывают в равновесии. Ребенка настраивают на статую. Тут один книжник, – Ханнан с усмешкой кивнул на кипу трухлявых листов, – кривится и называет их мастеровыми. Говорит, мы ученые, а нагади кустари. – Эти кустари сожгли моего господина пламени, – пожаловался Первый. – В том-то и дело. Мы учим медленно, заставляем направлять потоки, собирать и рассеивать. Похоже… на гончарное дело похоже, если честно. Вот глина, вот замысел – лепи, что пожелаешь. А у них все не так! Быстро, просто, формула, действие. Приемы отточены до мелочей, их повторяли столетиями. Но ни шагу в сторону. – Там так написано, – Верховный нахмурился, – или это твои… умозаключения? – Мои. Газван устал смотреть на чародея снизу вверх, прошел к столу и одним залпом осушил чашу Ханнана. – Если ты промахнулся, ошибка отольется кровью, знаешь ли. – Все, что я прочел, подталкивает к этому выводу… – Тогда решим, что ты его нашел. Мягкое подбрюшье. – Первый для острастки проворчал: – Не слишком радуйся. Со мной источник, а что ты будешь делать, если прижмет… этого я не знаю. – Я целиком владею своим Даром. В отличие… Ханнан наконец-то поднялся. Сцепил руки. Он все колебался, переступать ли грань или унести опасения с собой, в предстоящую назавтра схватку. – Да уж, в отличие. Ты мне не доверяешь? – Верховный отошел к окну. Там уже совсем стемнело, далеко за рекой горели зарева пожаров, но в остальном… Газван еще не видел, чтобы город целиком погружался во тьму. Где-то там, на стенах обители были часовые, но старый маг их не разглядел. – Доверяю. Так же твердо, как вы сами верите в себя. «То есть ни на медяк?» Верховный уже слышал, как по лестнице торопливо поднимается Аджит, а потому спросил другое: – Наши друзья с рассвета. Как они разместились? – Не жалуются. У меня пустая обитель, мудрый, так что им некому мешать. Всего сорок шесть душ. Газван прищурился, наблюдая за чародеем. Днем тот пришел со старшим наставником, но Узы Молчания даже не дрогнули. Впрочем – они оба маги, Кадар и глава обители… могли и обнаружить чары, и выпутаться, и не подавать вида. «Ты превращаешься в Мауза», – подумал Первый. Вслух он сказал только: – Тогда иди, отдохни. Сам знаешь, что завтра начнется. Уже вслед, когда Ханнан коснулся дверной ручки, он добавил: – Я тебя отзову. Обещаю. Как все закончится, на следующий день. Он рассчитал верно и избавил себя от благодарностей – дверь распахнулась, и на пороге возник Аджит. Оба «мальчика» едва не столкнулись в проеме. Бездна, треснуть бы лбами всех его «детей», да хорошенько! Послушных и нерадивых, верных и самолюбивых… Газван снова отвернулся, ожидая, пока чародеи раскланяются. После сегодняшних боев камни обители как будто неслышно пели. Наконец хлопнула дверь. – Лучше бы вам поручить это группе целителей, – в который раз повторил ученик. Он тоже волновался: Верховный слышал, как Аджит меряет шагами комнату. Бездна, если так тревожится целитель, – что говорить о нем? Неужто и он такой же взвинченный? – Чтобы вся обитель судачила, что я задумал? Я объяснял, мне нужен маг со стороны. А кроме тебя у меня никого нет. Шаги смолкли. – Я надеялся, вы передумаете. Вы… вы уверены? – отчего-то шепотом спросил целитель. – Конечно, не уверен, – огрызнулся Первый. – А что, у тебя в запасе другой выход? Маг направился в спальню, зная, что ученик без разговоров последует за ним, и на ходу излагая все, что повторял самому себе: – У Круга есть только одно оружие, источник. И будь я проклят, если могу им пользоваться! Все так сложилось, один к одному. Ну… не смогу я отдать талисман. И новый не создать, никто другой не справится. Остался один я. Он снял ковву и бросил прочь, не глядя. Взялся за ремешки сандалий. – Нужно что-то сотворить, чтобы это треклятое тело сдюжило. Сколько бы силы через него не текло. Газван опустился на кровать. Сложил на груди руки. – Ну? Что молчишь? – сипло выдохнул маг. – Я слишком много отниму, – сбиваясь, начал Аджит. Боги, какой же он все-таки… мальчик. – Вы понимаете? Не просто годы из жизни… Не издалека, откуда-то. Вы можете умереть. Через луну… через неделю. Понимаете? – Ну, если мы проиграем, я ничего не увижу. Вы еще обзавидуетесь. – Верховный натянуто хохотнул. – А если выиграем… – на скулах целителя играли желваки, и Первый резко закончил: – Нет, этот Круг того не стоит. Конечно, нет. Но я уже решил. Ну что он тянет? И ведь стоит над душой, и еще молчит! Как пленник перед пыткой. – Давай уже. Не томи! Аджит сказал, что он ничего не почувствует, и поначалу так и было. Долгие мгновения, а то и минуты – Первый-в-Круге просто вглядывался в себя. В груди ныло, и дышалось тяжело – он прежде не замечал, а уже несколько лет только так и дышится. Каждый подъем грудной клетки – настоящее усилие. Сердце билось, кажется, где-то у горла, и мысли путались. Но это, верно, от страха. Газван заметил, что сжал кулаки, и попробовал расслабиться. – Ну когда там… – не выдержал старик. И почувствовал, что мироздание пришло в движение. Сам воздух вокруг него сгустился, сжался и запульсировал. Вдох. Выдох. Снова вдох…